Школьная библиотека

Крестовке, где и оборвались: здесь убийцы, очевидно, сели в лодку. Вчерашний день не принес новых данных. Преступники, по всей видимости, былихорошо скрыты в Ленинграде. Не дал ничего и просмотр телеграмм. Толькоэта последняя, пожалуй, - в Варшаву Семенову, - представляла некоторыйинтерес.

Телеграфист подал поляку квитанцию, тот полез в жилетный карман замелочью. В это время к окошечку быстро подошел с бланком в руке красивыйтемноглазый человек с острой бородкой и, поджидая, когда место освободится, со спокойным недоброжелательством глядел на солидный живот сердитого поляка.

Затем Шельга увидел, как человек с острой бородкой вдруг весь подобрался: он заметил четырехпалую руку и сейчас же взглянул поляку в лицо.

Глаза их встретились. У поляка отвалилась челюсть. Опухшие веки широко раскрылись. В мутных глазах мелькнул ужас. Лицо его, как у чудовищного хамелеона, изменилось - стало свинцовым.

И только тогда Шельга понял, - узнал стоявшего перед поляком человекас бородкой: это был двойник убитого на даче в березовом леску на Крестовском...

Поляк хрипло вскрикнул и понесся с невероятной быстротой к выходу

Дежурный агент, которому было приказано лишь следить за ним издали,беспрепятственно пропустил его на улицу и проскользнул вслед.

Двойник убитого остался стоять у окошечка. Холодные, с темным ободком, глаза его не выражали ничего, кроме изумления. Он пожал плечом и,когда поляк скрылся, подал телеграфисту бланк:

"Париж, Бульвар Батиньоль, до востребования, номеру 555. Немедленноприступите к анализу, качество повысить на пятьдесят процентов, в середине мая жду первой посылки. П. П. ".

- Телеграмма касается научных работ, ими сейчас занят мой товарищ,командированный в Париж Институтом неорганической химии, - сказал он телеграфисту. Затем не спеша потянул из кармана папиросную коробку, постукал папиросой и осторожно закурил ее. Шельга учтиво сказал ему:

- Разрешите вас на два слова.

Человек с бородкой взглянул на него, опустил ресницы и ответил скрайней любезностью:

- Пожалуйста.

- Я агент уголовного розыска, - сказал Шельга, приоткрывая карточку,- может быть, поищем более удобное место для разговора.

- Вы хотите арестовать меня?

- Ни малейшего намерения. Я хочу вас предупредить, что поляк, которыйотсюда выбежал, намерен вас убить, так же как вчера на Крестовском онубил инженера Гарина.

Человек с бородкой на минуту задумался. Ни вежливость, ни спокойствиене покинули его.

- Пожалуйста, - сказал он, - идемте, у меня четверть часа свободноговремени.

На улице близ почтамта к Шельге подбежал дежурный агент - весь красный, в пятнах:

- Товарищ Шельга, он ушел.

- Зачем же вы его упустили?

- Его автомобиль ждал, товарищ Шельга.

- Где ваш мотоциклет?

- Вон валяется, - сказал агент, показывая на мотоцикл в ста шагах отпочтамтского подъезда, - он подскочил и ножом по шине. Я засвистал. Он в машину - и ходу.

- Заметили номер автомобиля?

- Нет.

- Я подам на вас рапорт.

- Так как же, когда у него номер нарочно весь грязью залеплен?

- Хорошо, идите в угрозыск, через двадцать минут я буду.

Шельга догнал человека с бородкой. Некоторое время они шли молча

Свернули к бульвару Профсоюзов.

- Вы поразительно похожи на убитого, - сказал Шельга.

- Мне это неоднократно приходилось слышать, моя фамилия Пьянков-Питкевич, - с готовностью ответил человек с бородкой. - Во вчерашней вечерней я прочел об убийстве Гарина. Это ужасно. Я хорошо знал этого человека, дельный работник, прекрасный химик. Я часто бывал в его лабораториина Крестовском. Он готовил крупное открытие по военной химии. Вы имеетепонятие о так называемых дымовых свечах?

Шельга покосился на него, не ответил, спросил:

- Как вы думаете - убийство Гарина связано с интересами Польши?

- Не думаю. Причина убийства гораздо глубже. Сведения о работах Гарина попали в американскую печать. Польша могла быть только передаточнойинстанцией.

На бульваре Шельга предложил присесть. Было безлюдно. Шельга вынул изпортфеля вырезки из русских и иностранных газет, разложил на коленях

- Вы говорите, что Гарин работал по химии, сведения о нем проникли взарубежную печать. Здесь кое-что совпадает с вашими словами, кое-что мнене совсем ясно. Вот прочтите:

"... В Америке заинтересованы сообщением из Ленинграда о работах одного русского изобретателя. Предполагают, что его прибор обладает наиболее могучей, изо всех известных до сих пор, разрушительной силой".

Питкевич прочел и - улыбаясь:

- Странно, - не знаю... Не слышал про это. Нет, это не про Гарина.

Шельга протянул вторую вырезку:

"... В связи с предстоящими большими маневрами американского флота втихоокеанских водах был сделан запрос в военном министерстве, - известноли о приборах колоссальной разрушительной силы, строящихся в СоветскойРоссии".

Питкевич пожал плечами: "Чепуха", - и взял у Шельги третью вырезку:

"Химический король, миллиардер Роллинг, отбыл в Европу. Его отъездсвязан с организацией треста заводов, обрабатывающих продукты угольнойсмолы и поваренной соли. Роллинг дал в Париже интервью, выразив уверенность, что его чудовищный химический концерн внесет успокоение в страныСтарого Света, потрясаемые революционными силами. В особенности агрессивно Роллинг говорил о Советской России, где, по слухам, ведутся загадочные работы над передачей на расстояние тепловой энергии".

Питкевич внимательно прочел. Задумался. Сказал, нахмурив брови:

- Да. Весьма возможно, - убийство Гарина связано как-то с этой заметкой.

- Вы спортсмен? - неожиданно спросил Шельга, взял руку Питкевича иповернул ее ладонью вверх. - Я страстно увлекаюсь спортом.

- Вы смотрите, нет ли у меня мозолей от весел, товарищ Шельга... Видите - два пузырька, - это указывает, что я плохо гребу и что я два днятому назад действительно греб около полутора часов подряд, отвозя Гаринав лодке на Крестовский остров... Вас удовлетворяют эти сведения?

Шельга отпустил его руку и засмеялся:

- Вы молодчина, товарищ Питкевич, с вами любопытно было бы повозитьсявсерьез.

- От серьезной борьбы я никогда не отказываюсь.

- Скажите, Питкевич, вы знали раньше этого поляка с четырьмя пальцами?

- Вы хотите знать, почему я изумился, увидя у него четырехпалую руку?Вы очень наблюдательны, товарищ Шельга. Да, я изумился... больше - я испугался.

- Почему?

- Ну, вот этого я вам не скажу.

Шельга покусал кожицу на губе. Смотрел вдоль пустынного бульвара.

Питкевич продолжал:

- У него не только изуродована рука, - у него на теле чудовищный шрамнаискосок через грудь. Изуродовал Гарин в тысяча девятьсот девятнадцатомгоду. Человека этого зовут Стась Тыклинский...

- Что же, - спросил Шельга, - покойный Гарин изуродовал его тем жеспособом, каким он разрезал трехдюймовые доски?

Питкевич быстро повернул голову к собеседнику, и они некоторое времяглядели в глаза друг другу: один спокойно и непроницаемо, другой веселои открыто.

- Арестовать меня все-таки вы намереваетесь, товарищ Шельга?

- Нет... Это мы всегда успеем.

- Вы правы. Я знаю много. Но, разумеетсF, никакими принудительнымимерами вы не выпытаете у меня того, чего я не хочу открывать. В преступлении я не замешан, вы сами знаете. Хотите - игру в открытую? Условияборьбы: после хорошего удара мы встречаемся и откровенно беседуем. Этобудет похоже на шахматную партию. Запрещенные приемы - убивать друг друга до смерти. Кстати - покуда мы с вами беседуем, вы подвергались смертельной опасности, уверяю вас, - я не шучу. Если бы на вашем месте сиделСтась Тыклинский, то я бы, скажем, осмотрелся, - пустынно, - и пошел бы,не спеша, на Сенатскую площадь, а его бы нашли на этой скамейке безнадежно мертвым, с отвратительными пятнами на теле. Но, повторяю, к вамэтих фокусов применять не стану. Хотите партию?

- Ладно. Согласен, - сказал Шельга, блестя глазами, - нападать буду япервым, так?

- Разумеется, если бы вы не поймали меня на почтамте, я бы сам, конечно, не предложил игры. А что касается четырехпалого поляка - обещаюпомогать в его розыске. Где бы его ни встретил - я вам немедленно сообщупо телефону или телеграфно.

- Ладно. А теперь, Питкевич, покажите, что у вас за штука такая, чемвы грозитесь...

Питкевич качнул головой, усмехнулся: "Будь повашему - игра открытая",и осторожно вынул из бокового кармана плоскую коробку. В ней лежала металлическая, в палец толщины, трубка