Школьная библиотека

все отражающем лице в ту минуту, как он вошел на террасу и спросил, очем говорили, и ему не ответили

Когда они пошли пешком вперед других и вышли из виду дома на накатанную, пыльную и усыпанную ржаными колосьями и зернами дорогу, она крепчеоперлась на его руку и прижала ее к себе. Он уже забыл о минутном неприятном впечатлении и наедине с нею испытывал теперь, когда мысль о ее беременности ни на минуту не покидала его, то, еще новое для него и радостное, совершенно чистое от чувственности наслаждение близости к любимой женщине. Говорить было нечего, но ему хотелось слышать звук ее голоса, так же как и взгляд, изменившегося теперь при беременности. В голосе, как и во взгляде, была мягкость и серьезность, подобная той, котораябывает у людей, постоянно сосредоточенных над одним любимым делом

- Так ты не устанешь? Упирайся больше, - сказал он

- Нет, я так рада случаю побыть с тобою наедине, и признаюсь, как нихорошо мне с ними, жалко наших зимних вечеров вдвоем

- То было хорошо, а это еще лучше. Оба лучше, - сказал он, прижимая ееруку

- Ты знаешь, про что мы говорили, когда ты вошел? - Про варенье? - Да, и про варенье; но потом о том, как делают предложение

- А! - сказал Левин, более слушая звук ее голоса, чем слова, которыеона говорила, все время думая о дороге, которая шла теперь лесом, и обходя те места, где бы она могла неверно ступить

- И о Сергее Иваныче и Вареньке? Ты заметил?.. Я очень желаю этого, продолжала она. - Как ты об этом думаешь? - И она заглянула ему в лицо

- Не знаю, что думать, - улыбаясь, отвечал Левин. - Сергей в этом отношении очень странен для меня. Я ведь рассказывал..

- Да, что он был влюблен в эту девушку, которая умерла..

- Это было, когда я был ребенком; я знаю это по преданиям. Я помню еготогда. Он был удивительно мил. Но с тех пор я наблюдаю его с женщинами:он любезен, некоторые ему нравятся, но чувствуешь, что они для негопросто люди, а не женщины

- Да, но теперь с Варенькой... Кажется, что-то есть..

- Может быть, и есть... Но его надо знать... Он особенный, удивительный человек. Он живет одною духовною жизнью. Он слишком чистый и высокой души человек

- Как? Разве это унизит его? - Нет, но он так привык жить одною духовною жизнью, что не может примириться с действительностью, а Варенька все-таки действительность

Левин уже привык теперь смело говорить свою мысль, не давая себе трудаоблекать ее в точные слова; он знал, что жена в такие любовные минуты,как теперь, поймет, что он хочет сказать, с намека, и она поняла его

- Да, но в ней нет этой действительности, как во мне; я понимаю, чтоон меня никогда бы не полюбил. Она вся духовная..

- Ну нет, он тебя так любит, и мне это всегда так приятно, что мои тебя любят..

- Да, он ко мне добр, но..

- Но не так, как с Николенькой покойным... вы полюбили друг друга, докончил Левин. - Отчего не говорить? - прибавил он. - Я иногда упрекаюсебя: кончится тем, что забудешь. Ах, какой был ужасный и прелестный человек... Да, так о чем же мы говорили? - помолчав, сказал Левин

- Ты думаешь, что он не может влюбиться, - переводя на свой язык, сказала Кити

- Не то что не может влюбиться, - улыбаясь, сказал Левин, - но у негонет той слабости, которая нужна... Я всегда завидовал ему, и теперь даже, когда я так счастлив, все-таки завидую

- Завидуешь, что он не может влюбиться? - Я завидую тому, что он лучше меня, - улыбаясь, сказал Левин. - Онживет не для себя. У него вся жизнь подчинена долгу. И потому он можетбыть спокоен и доволен

- А ты? - с насмешливою, любовною улыбкой сказала Кити

Она никак не могла бы выразить тот ход мыслей, который заставлял ееулыбаться; но последний вывод был тот, что муж ее, восхищающийся братоми унижающий себя пред ним, был неискренен. Кити знала, что эта неискренность его происходила от любви к брату, от чувства совестливости за то,что он слишком счастлив, и в особенности от не оставляющего его желаниябыть лучше, - она любила это в нем и потому улыбалась

- А ты? Чем же ты недоволен? - спросила она с тою же улыбкой

Ее недоверие к его недовольству собой радовало его, и он бессознательно вызывал ее на то, чтоб она высказала причины своего недоверия

- Я счастлив, но недоволен собой... - сказал он

- Так как же ты можешь быть недоволен, если ты счастлив? - То есть как тебе сказать?.. Я по душе ничего не желаю, кроме того,чтобы вот ты не споткнулась. Ах, да ведь нельзя же так прыгать!- прервалон свой разговор упреком за то, что она сделала слишком быстрое движение, переступая через лежавший на тропинке сук. - Но когда я рассуждаю осебе и сравниваю себя с другими, особенно с братом, я чувствую, что яплох

- Да чем же? - с тою же улыбкой продолжала Кити. - Разве ты тоже неделаешь для других? И твои хутора, и твое хозяйство, и твоя книга?.

- Нет, я чувствую и особенно теперь: ты виновата, - сказал он, прижавее руку, - что это не то. Я делаю это так, слегка. Если б я мог любитьвсе это дело, как я люблю тебя... а то я последнее время делаю, как заданный урок

- Ну, что ты скажешь про папа? - спросила Кити. - Что же, и он плох,потому что ничего не делал для общего дела? - Он? - нет. Но надо иметь ту простоту, ясность, доброту, как твойотец, а у меня есть ли это? Я не делаю и мучаюсь. Все это ты наделала

Когда тебя не было и не было еще этого, - сказал он со взглядом на ееживот, который она поняла, - я все свои силы клал на дело; а теперь немогу, и мне совестно; я делаю именно как заданный урок, я притворяюсь..

- Ну, а захотел бы ты сейчас променяться с Сергей Иванычем? - сказалаКити. - Захотел бы ты делать это общее дело и любить этот заданный урок,как он, и только? - Разумеется, нет, - сказал Левин. - Впрочем, я так счастлив, что ничего не понимаю. А ты уж думаешь, что он нынче сделает предложение? прибавил он, помолчав

- И думаю, и нет. Только мне ужасно хочется. Вот постой. - Она нагнулась и сорвала на краю дороги дикую ромашку. - Ну, считай: сделает, несделает предложение, - сказала она, подавая ему цветок

- Сделает, не сделает, - говорил Левин, обрывая белые узкие продороженные лепестки

- Нет, нет! - схватив его за руку, остановила его Кити, с волнениемследившая за его пальцами. - Ты два оторвал

- Ну, зато вот этот маленький не в счет, - сказал Левин, срывая коротенький недоросший лепесток. - Вот и линейка догнала нас

- Не устала ли ты, Кити? - прокричала княгиня

- Нисколько

- А то садись, если лошади смирны, и шагом

Но не стоило садиться. Было уже близко, и все пошли пешком

IV Варенька в своем белом платке на черных волосах, окруженная детьми,добродушно и весело занятая ими и, очевидно, взволнованная возможностьюобъяснения с нравящимся ей мужчиной, была очень привлекательна. СергейИванович ходил рядом с ней и не переставая любовался ею. Глядя на нее,он вспоминал все те милые речи, которые он слышал от нее, все, что зналпро нее хорошего, и все боBее и более сознавал, что чувство, которое ониспытывает к ней, есть что-то особенное, испытанное им давно-давно иодин только раз, в первой молодости. Чувство радости от близости к ней,все усиливаясь, дошло до того, что, подавая ей в ее корзинку найденныйим огромный на тонком корне с завернувшимися краями березовый гриб, онвзглянул ей в глаза и, заметив краску радостного и испуганного волнения,покрывшую ее лицо, сам смутился и улыбнулся ей молча такою улыбкой, которая слишком много говорила

"Если так, - сказал он себе, - я должен обдумать и решить, а не отдаваться, как мальчик, увлечению минуты"

- Пойду теперь независимо от всех собирать грибы, а то мои приобретения незаметны, - сказал он и пошел один с опушки леса, где они ходили пошелковистой низкой траве между редкими старыми березами, в середину леса, где между белыми березовыми стволами серели стволы осины и темнеликусты орешника. Отойдя шагов сорок и зайдя за куст бересклета в полномцвету с его розово-красными сережками, Сергей Иванович, зная, что его невидят, остановился. Вокруг него было совершенно тихо. Только вверху берез, под которыми он стоял, как рой пчел, неумолкаемо шумели мухи, и изредка доносились голоса детей. Вдруг недалеко с края леса прозвучалконтральтовый голос Вареньки, звавший Гришу, и радостная улыбка выступила на лицо Сергей Ивановича. Сознав эту улыбку, Сергей Иванович покачалнеодобрительно головой на свое состояние и, достав сигару, стал закуривать. Он долго не мог зажечь спичку о ствол березы. Нежная пленка белойкоры облепляла фосфор, и огонь тух. Наконец одна из спичек загорелась, ипахучий дым сигары колеблющеюся широкою скатертью определенно потянулсявперед и вверх над кустом под спускавшиеся ветки березы. Следя глазамиза полосой дыма, Сергей Иванович пошел тихим шагом, обдумывая свое состояние

"Отчего же и нет? - думал он. - Если б это была вспышка или страсть,если б я испытывал только это влечение - это взаимное влечение (я могусказать взаимное), но чувствовал бы, что оно идет вразрез со всем складом моей жизни, если б я чувствовал, что, отдавшись этому влечению, я