Школьная библиотека

в ее лицо, взяла ее за руку

- Что ты думаешь? Что ты думаешь обо мне? Ты не презирай меня. Я нестою презрения. Я именно несчастна. Если кто несчастен, так это я, - выговорила она и, отвернувшись от нее, заплакала

Оставшись одна, Долли помолилась богу и легла в постель. Ей всею душойбыло жалко Анну в то время, как она говорила с ней; но теперь она немогла себя заставить думать о ней. Воспоминания о доме и детях с особенною, новою для нее прелестью, в каком-то новом сиянии возникали в ее воображении. Этот ее мир показался ей теперь так дорог и мил, что она низа что не хотела вне его провести лишний день и решила, что завтра непременно уедет

Анна между тем, вернувшись в свой кабинет, взяла рюмку и накапала внее несколько капель лекарства, в котором важную часть составлял морфин,и, выпив и посидев несколько времени неподвижно, с успокоенным и веселымдухом пошла в спальню

Когда она вошла в спальню, Вронский внимательно посмотрел на нее. Онискал следов того разговора, который, он знал, она, так долго оставаясьв комнате Долли, должна была иметь с нею. Но в ее выражении, возбужденно-сдержанном и что-то скрывающем, он ничего не нашел, кроме хотя и привычной ему, но все еще пленяющей его красоты, сознания ее и желания,чтоб она на него действовала. Он не хотел спросить ее о том, что они говорили, но надеялся, что она сама скажет что-нибудь. Но она сказалатолько: - Я рада, что тебе понравилась Долли. Не правда ли? - Да ведь я ее давно знаю. Она очень добрая, кажется, maisexessivement terre-a-terre. Но все-таки я ей очень был рад

Он взял руку Анны и посмотрел ей вопросительно в глаза

Она, иначе поняв этот взгляд. улыбнулась ему

На другое утро, несмотря на упрашиванья хозяев, Дарья Александровнасобралась ехать. Кучер Левина в своем не новом кафтане и полуямской шляпе, на разномастных лошадях, в коляске с заплатанными крыльями мрачно ирешительно въехал в крытый, усыпанный песком подъезд

Прощание с княжной Варварой, с мужчинами было неприятно Дарье Александровне. Пробыв день, и она и хозяева ясно чувствовали, что они неподходят друг к другу и что лучше им не сходиться. Одной Анне былогрустно. Она знала, что теперь, с отъездом Долли, никто уже не растревожит в ее душе те чувства, которые поднялись в ней при этом свидании

Тревожить эти чувства ей было больно, но она все-таки знала, что это была самая лучшая часть ее души и что эта часть ее души быстро зарастала втой жизни, которую она вела

Выехав в поле, Дарья Александровна испытала приятное чувство облегчения, и ей хотелось спросить у людей, как им понравилось у Вронского, каквдруг кучер Филипп сам заговорил: - Богачи-то богачи, а овса всего три меры дали. До петухов дочиста подобрали. Что ж три меры? только закусить. Ныне овес у дворников сорокпять копеек. У нас небось приезжим сколько поедят, столько дают

- Скупой барин, - подтвердил конторщик

- Ну, а лошади их понравились тебе? - спросила Долли

- Лошади - одно слово. И пища хороша. А так мне скучно что-то показалось, Дарья Александровна, не знаю как вам, - сказал он, обернув к нейсвое красивое и доброе лицо

- Да и мне тоже. Что ж, к вечеру доедем? - Надо доехать

Вернувшись домой и найдя всех вполне благополучными и особенно милыми,Дарья Александровна с большим оживлением рассказывала про свою поездку,про то, как ее хорошо принимали, про роскошь и хороший вкус жизни Вронских, про их увеселения и не давала никому слова сказать против них

- Надо знать Анну и Вронского - я его больше узнала теперь, - чтобыпонять, как они милы и трогательны, - теперь совершенно искренно говорила она,забывая то неопределенное чувство недовольства и неловкости, которое она испытывала там

XXV Вронский и Анна, все в тех же условиях, все так же не принимая никакихмер для развода, прожили все лето и часть осени в деревне. Было междуними решено, что они никуда не поедут; но оба чувствовали, чем долее онижили одни, в особенности осенью и без гостей, что они не выдержат этойжизни и что придется изменить ее

Жизнь, казалось, была такая, какой лучше желать нельзя: был полныйдостаток, было здоровье, был ребенок, и у обоих были занятия. Анна безгостей все так же занималась собою и очень много занималась чтением - ироманов и серьезных книг, какие были в моде. Она выписывала все те книги, о которых с похвалой упоминалось в получаемых ею иностранных газетахи журналах, и с тою внимательностью к читаемому, которая бывает только вуединении, прочитывала их. Кроме того, все предметы, которыми занималсяВронский, она изучала по книгам и специальным журналам, так что часто онобращался прямо к ней с агрономическими, архитектурными, даже иногдаконнозаводческими и спортсменскими вопросами. Он удивлялся ее знанию,памяти и сначала, сомневаясь, желал подтверждения; и она находила в книгах то, о чем он спрашивал, и показывала ему

Устройство больницы тоже занимало ее. Она не только помогала, но многое и устраивала и придумывала сама. Но главная забота ее все-таки былаона сама - она сама, насколько она дорога Вронскому, насколько она можетзаменить для него все, что он оставил. Вронский ценил это, сделавшеесяединственною целью ее жизни, желание не только нравиться, но служитьему, но вместе с тем и тяготился теми любовными сетями, которыми онастаралась опутать его. Чем больше проходило времени, чем чаще он виделсебя опутанным этими сетями, тем больше ему хотелось не то что выйти изних, но попробовать, не мешают ли они его свободе. Если бы не это всеусиливающееся желание быть свободным, не иметь сцены каждый раз, как емунадо было ехать в город на съезд, на бега, Вронский был бы вполне доволен своею жизнью. Роль, которую он избрал, роль богатого землевладельца,из каких должно состоять ядро русской аристократии, не только пришласьему вполне по вкусу, но теперь, после того как он прожил так полгода,доставляла ему все возрастающее удовольствие. И дело его все больше ибольше занимая и втягивая его, шло прекрасно. Несмотря на огромныеденьги, которых ему стоила больница, машины, выписанные из Швейцарии коровы и многое другое, он был уверен, что он не расстраивал, а увеличивалсвое состояние. Там, где дело шло до доходов, продажи лесов, хлеба,шерсти, отдачи земель, Вронский был крепок, как кремень, и умел выдерживать цену. В делах большого хозяйства и в этом и в других имениях ондержался самых простых, нерискованных приемов и был в высшей степени бережлив и расчетлив на хозяйственные мелочи. Несмотря на всю хитрость иловкость немца, втягивавшего его в покупки и выставлявшего всякий расчеттак, что нужно было сначала гораздо больше, но, сообразив, можно былосделать то же и дешевле и тотчас же получить выгоду, Вронский не поддавался ему. Он выслушивал управляющего, расспрашивал и соглашался с ним,только когда выписываемое или устраиваемое было самое новое, в Россииеще неизвестное, могущее возбудить удивление. Кроме того, он решался набольшой расход только тогда, когда были лишние деньги, и, делая этотрасход, доходил до всех подробностей и настаивал на том, чтоб иметь самое лучшее за свои деньги. Так что по тому, как он повел дела, было ясно, что он не расстроил, а увеличил свое состояние

В октябре месяце были дворянские выборы в Кашинской губернии, где былиимения Вронского,Свияжского, Кознышева, Облонского и маленькая часть Левина

Выборы эти, по многим обстоятельствам и лицам, участвовавшим в них,обращали на себя общественное внимание. О них много говорили и к ним готовились. Московские, петербургские и заграничные жители, никогда не бывавшие на выборах, съехались на эти выборы

Вронский давно уже обещал Свияжскому ехать на них

Пред выборами Свияжский, часто навещавший Воздвиженское, заехал заВронским

Накануне еще этого дня между Вронским и Анной произошла почти ссора заэту предполагаемую поездку. Было самое тяжелое, скучное в деревне осеннее время, и потому Вронский, готовясь к борьбе, со строгим и холоднымвыражением, как он никогда прежде не говорил с Анной, объявил ей о своемотъезде. Но, к его удивлению, Анна приняла это известие очень спокойно испросила только, когда он вернется. Он внимательно посмотрел на нее, непонимая этого спокойствия. Она улыбнулась на его взгляд. Он знал этуспособность ее уходить в себя и знал, что это бывает только тогда, когдаона на что-нибудь решилась про себя, не сообщая ему своих планов. Он боялся этого; но ему так хотелось избежать сцены, что он сделал вид и отчасти искренно поверил тому, чему ему хотелось верить, - ее благоразумию

- Надеюсь, ты не будешь скучать? - Надеюсь, - сказала Анна. - Я вчера получила ящик книг от Готье. Нет,я не буду скучать

"Она хочет взять этот тон, и тем лучше, - подумал он, - а то все однои то же"

И так и не вызвав ее на откровенное объяснение, он уехал на выборы

Это было еще в первый раз с начала их связи, что он расставался с нею,не объяснившись до конца. С одной стороны, это беспокоило его, с другойстороны, он находил, что это лучше. "Сначала будет,как теперь, что-тонеясное, затаенное, а потом она привыкнет. Во всяком случае я все могуотдать ей, но не свою мужскую независимость", - думал он

XXVI