Школьная библиотека

своих господ и имеющей на руках столько сундуков со всякимдобром, дружба с кем-нибудь непременно повела бы ее клицеприятию и преступной снисходительности; поэтому, или,может быть, потому, что не имела ничего общего с другимислугами, она удалялась всех и говорила, что у нее в доме нетни кумовьев, ни сватов и что за барское добро она никомупотачки не дает.

Поверяя богу в теплой молитве свои чувства, она искала инаходила утешение; но иногда, в минуты слабости, которым мывсе подвержены, когда лучшее утешение для человека доставляютслезы и участие живого существа, она клала себе на постельсвою собачонку моську (которая лизала ее руки, уставив на неесвои желтые глаза), говорила с ней и тихо плакала, лаская ее

Когда моська начинала жалобно выть, она старалась успокоить ееи говорила: "Полно, я и без тебя знаю, что скоро умру".

За месяц до своей смерти она достала из своего сундукабелого коленкору, белой кисеи и розовых лент; с помощью своейдевушки сшила себе белое платье, чепчик и до малейшихподробностей распорядилась всем, что нужно было для еепохорон. Она тоже разобрала барские сундуки и с величайшейотчетливостью, по описи, передала их приказчице; потом досталадва шелковые платья, старинную шаль, подаренные ей когда-тобабушкой, дедушкин военный мундир, шитый золотом, тожеотданный в ее полную собственность.

Благодаря ее заботливости, шитье и галуны на мундире былисовершенно свежи и сукно не тронуто молью.

Перед кончиной она изъявила желание, чтобы одно из этихплатий - розовое - было отдано Володе на халат или бешмет,другое - пюсовое, в клетках - мне для того же употребления; ашаль - Любочке. Мундир она завещала тому из нас, кто преждебудет офицером. Все остальное свое имущество и деньги,исключая сорока рублей, которые она отложила на погребенье ипоминанье, она предоставила получить своему брату. Брат ее,еще давно отпущенный на волю, проживал в какой-то дальнейгубернии и вел жизнь самую распутную; поэтому при жизни своейона не имела с ним никаких сношений.

Когда брат Натальи Савишны явился для получения наследстваи всего имущества покойной оказалось на двадцать пять рублейассигнациями, он не хотел верить этому и говорил, что не можетбыть, чтобы старуха, которая шестьдесят лет жила в богатомдоме, все на руках имела, весь свой век жила скупо и надвсякой тряпкой тряслась, чтобы она ничего не оставила. Но этодействительно было так.

Наталья Савишна два месяца страдала от своей болезни ипереносила страдания с истинно христианским терпением: неворчала, не жаловалась, а только, по своей привычке,беспрестанно поминала бога. За час перед смертью она с тихоюрадостью исповедалась, причастилась и соборовалась маслом.

У всех домашних она просила прощенья за обиды, которыемогла причинить им, и просила духовника своего, отца Василья,передать всем нам, что не знает, как благодарить нас за нашимилости, и просит нас простить ее, если по глупости своейогорчила кого-нибудь, "но воровкой никогда не была и могусказать, что барской ниткой не поживилась". Это было однокачество, которое она ценила в себе.

Надев приготовленный капот и чепчик и облокотившись наподушки, она до самого конца не переста2ала разговаривать ссвященником, вспомнила, что ничего не оставила бедным, досталадесять рублей и просила его раздать их в приходе; потомперекрестилась легла и в последний раз вздохнула, с радостнойулыбкой, произнося имя божие.

Она оставляла жизнь без сожаления, не боялась смерти иприняла ее как благо. Часто это говорят, но как редкодействительно бывает! Наталья Савишна могла не бояться смерти,потому что она умирала с непоколебимою верою и исполнив законЕвангелия. Вся жизнь ее была чистая, бескорыстная любовь исамоотвержение.

Что ж! ежели ее верования могли бы быть возвышеннее, еежизнь направлена к более высокой цели, разве эта чистая душаот этого меньше достойна любви и удивления?

Она совершила лучшее и величайшее дело в этой жизни умерла без сожаления и страха.

Ее похоронили, по ее желанию, недалеко от часовни, котораястоит на могиле матушки. Заросший крапивой и репейникомбугорок, под которым она лежит, огорожен черною решеткою, и яникогда не забываю из часовни подойти к этой решетке иположить земной поклон.

Иногда я молча останавливаюсь между часовней и чернойрешеткой. В душе моей вдруг пробуждаются тяжелые воспоминания

Мне приходит мысль: неужели провидение для того толькосоединило меня с этими двумя существами, чтобы вечно заставитьсожалеть о них?.