Школьная библиотека

правой взмахнул, как будто в танце, и тотчас просочился в узкую щель н

черную лестницу. Щель расширилась, и кот сменился старушечьей физиономие

в платке. Юбка старухи, усеянная белым горохом, оказалась в кухне. Старух

указательным и большим пальцем обтерла запавший рот, припухшими и колючим

глазами окинула кухню и произнесла с любопытством:

- О, господи Иисусе!

Бледный Филипп Филиппович пересек кухню и спросил старуху грозно:

- Что вам надо?

- Говорящую собачку любопытно поглядеть, - ответила старух

заискивающе и перекрестилась.

Филипп Филиппович еще более побледнел, к старухе подошел вплотную

шепнул удушливо:

- Сию секунду из кухни вон!

Старуха попятилась к дверям и заговорила, обидевшись:

- Что-то уж больно дерзко, господин профессор.

- Вон, я говорю! - Повторил Филипп Филиппович и глаза его сделалис

круглыми, как у совы. Он собственноручно трахнул черной дверью з

старухой. - Дарья Петровна, я же просил вас.

- Филипп Филиппович, - в отчаяньи ото5тила Дарья Петровна, сжима

обнаженные руки в кулаки, - что же я поделаю? Народ целые дни ломится

хоть все бросай.

Вода в ванной ревела глухо и грозно, но голоса более не было слышно

Вошел доктор Борменталь.

- Иван Арнольдович, убедительно прошу... Гм... Сколько там пациентов?

- Одиннадцать, - ответил Борменталь.

- Отпустите всех, сегодня принимать не буду.

Филипп Филиппович постучал костяшкой пальца в дверь и крикнул:

- Сию минуту извольте выйти! Зачем вы заперлись?

- Гу-гу! - Жалобно и тускло ответил голос Шарикова.

- Какого черта!.. Не слышу, закройте воду.

- Гау! Гау!..

- Да закройте воду! Что он сделал - не понимаю... - приходя

исступление, вскричал Филипп Филиппович.

Зина и Дарья Петровна, открыв дверь, выглядывали из кухни. Филип

Филиппович еще раз прогрохотал кулаком в дверь.

- Вот он! - Выкрикнула Дарья Петровна из кухни.

Филипп Филиппович ринулся туда. В разбитое окно под потолко

показалась и высунулась в кухню физиономия Полиграфа Полиграфовича. Он

была перекошена, глаза плаксивы, а вдоль носа тянулась, пламенея от свеже

крови, - царапина.

- Вы с ума сошли? - спросил Филипп Филиппович. - Почему вы н

выходите?

Шариков и сам в тоске и страхе оглянулся и ответил:

- Защелкнулся я.

- Откройте замок. Что ж, вы никогда замка не видели?

- Да не открывается, окаянный! - испуганно ответил Полиграф.

- Батюшки! Он предохранитель защелкнул! - вскричала Зина и всплеснул

руками.

- Там пуговка есть такая! - выкрикивал Филипп Филиппович, стараяс

перекричать воду, - нажмите ее книзу... Вниз нажимайте! Вниз!

Шариков пропал и через минуту вновь появился в окошке.

- Ни пса не видно, - в ужасе пролаял он в окно.

- Да лампу зажгите. Он взбесился!

- Котяра проклятый лампу раскокал, - ответил Шариков, - а я стал его

подлеца, за ноги хватать, кран вывернул, а теперь найти не могу.

Все трое всплеснули руками и в таком положении застыли.

Минут через пять Борменталь, Зина и Дарья Петровна сидели рядышком н

мокром ковре, свернутом трубкою у подножия двери, и задними местам

прижимали его к щели под дверью, а швейцар Федор с зажженной венчально

свечой Дарьи Петровны по деревянной лестнице лез в слуховое окно. Его за

в крупной серой клетке мелькнул в воздухе и исчез в отверстии.

- Ду... Гу-гу! - что-то кричал Шариков сквозь рев воды.

Послышался голос Федора:

- Филипп Филиппович, все равно надо открывать, пусть разойдется

отсосем из кухни.

- Открывайте! - сердито крикнул Филипп Филиппович.

Тройка поднялась с ковра, дверь из ванной нажали и тотчас волн

хлынула в коридорчик. В нем она разделилась на три потока: прямо

противоположную уборную, направо - в кухню и налево в переднюю. Шлепая

прыгая, Зина захлопнула в нее дверь. По щиколотку в воде вышел Федор

почему-то улыбаясь. Он был как в клеенке - весь мокрый.

- Еле заткнул, напор большой, - пояснил он.

- Где этот? - спросил Филипп Филиппович и с проклятием поднял одн

ногу

- Боится выходить, - глупо усмехаясь, объяснил Федор

- Бить будете, папаша? - донесся плаксивый голос Шарикова из ванной.

- Болван! - коротко отозвался Филипп Филиппович.

Зина и Дарья Петровна в подоткнутых до колен юбках, с голыми ногами

и Шариков с швейцаром, босые, с закатанными штанами шваркали мокрым

тряпками по полу кухни и отжимали их в грязные ведра и раковину

Заброшенная плита гудела. Вода уходила через дверь на гулкую лестниц

прямо в пролет лестницы и падала в подвал.

Борменталь, вытянувшись на цыпочках, стоял в глубокой луже, н

паркете передней, и вел переговоры через чуть приоткрытую дверь н

цепочке.

- Не будет сегодня приема, профессор нездоров. Будьте добры отойти о

двери, у нас труба лопнула...

- А когда же прием? - добивался голос за дверью, - мне бы только н

минуточку...

- Не могу, - Борменталь переступил с носков на каблуки, - профессо

лежит и труба лопнула. Завтра прошу. Зина! Милая! Отсюда вытирайте, а т

она на парадную лестницу выльется.

- Тряпки не берут.

- Сейчас кружками вычерпаем, - отозвался Федор, - сейчас.

Звонки следовали один за другим и Борменталь уже подошвой стоял

воде.

- Когда же операция? - приставал голос и пытался просунуться в щель.

- Труба лопнула...

- Я бы в калошах прошел...

Синеватые силуэты появились за дверью.

- Нельзя, прошу завтра.

- А я записан.

- Завтра. Катастрофа с водопроводом.

Федор у ног доктора ерзал в озере, скреб кружкой, а исцарапанны

Шариков придумал новый способ. Он скатал громадную тряпку в трубку, ле

животом в воду и погнал ее из передней обратно к уборной.

- Что ты, леший, по всей квартире гоняешь? - сердилась Дарь

Петровна, - выливай в раковину.

- Да что в раковину, - ловя руками мутную воду, отвечал Шариков,

она на парадное вылезет.

Из коридора со скрежетом выехала скамеечка и на ней вытянулся

балансируя, Филипп Филиппович в синих с полосками носках.

- Иван Арнольдович, бросьте вы отвечать. Идите в спальню, я вам туфл

дам.

- Ничего, Филипп Филиппович, какие пустяки.

- В калоши станьте.

- Да ничего. Все равно уже ноги мокрые.

- Ах, боже мой! - расстраивался Филипп Филиппович.

- До чего вредное животное! - отозвался вдруг Шариков и выехал н

корточках с суповой миской в руке.

Борменталь захлопнул дверь, не выдержал и засмеялся. Ноздри Филипп

Филипповича раздулись, очки вспыхнули.

- Вы про кого говорите? - спросил он у Шарикова с высоты, - позвольт

узнать.

- Про кота я говорю. Такая сволочь, - ответил Шариков, бегая глазами.

- Знаете, Шариков, - переводя дух, отозвался Филипп Филиппович, -

положительно не видал более наглого существа, чем вы.

Борменталь хихикнул.

- Вы, - продолжал Филипп Филиппович, - просто нахал. Как вы смеет

это говорить? Вы все это учинили и еще позволяете... Да нет! Это чер

знает что такое!

- Шариков, скажите мне, пожалуйста, - заговорил Борменталь, - скольк

времени вы еще будете гоняться за котами? Стыдитесь! Ведь это ж

безобразие! Дикарь!

- Какой я дикарь? - хмуро отозвался Шариков, - ничего я не дикарь

Его терпеть в квартире невозможно. Только и ищет - как бы что своровать

Фарш слопал у Дарьи. Я его поучить хотел.

- Вас бы самого поучить! - ответил Филипп Филиппович, - вы поглядит

на свою физиономию в зеркале.

- Чуть глаза не лишил, - мрачно отозвался Шариков, трогая глаз мокро

грязной рукой.

Когда черный от влаги паркет несколько подсох, все зеркала покрылис

банным налетом и звонки прекратились. Филипп Филиппович в сафьяновы

красных туфлях стоял в передней.

- Вот вам, Федор.

- Покорнейше благодарю.

- Переоденьтесь сейчас же. Да, вот что: выпейте у Дарьи Петровн

водки.

- Покорнейше благодарю, - Федор помялся, потом сказал. - Тут еще

Филипп Филиппович. Я извиняюсь, уж прямо и совестно. Только - за стекло