Книга "БЕСЫ". Страница 44
или даже отделить зло от добра, хотя приблизительно; напротив, всегдапозорно и жалко смешивал; наука же давала разрешения кулачные. Вособенности этим отличалась полунаука, самый страшный бич человечества,хуже мора, голода и войны, не известный до нынешнего столетия. Полунаука это деспот, каких еще не приходило до сих пор никогда. Деспот, имеющийсвоих жрецов и рабов, деспот, пред которым вс¬ преклонилось с любовью исуеверием, до сих пор немыслимым, пред которым трепещет даже сама наука ипостыдно потакает ему. Вс¬ это ваши собственные слова, Ставрогин, крометолько слов о полунауке; эти мои, потому что я сам только полунаука, астало быть, особенно ненавижу ее. В ваших же мыслях и даже в самых словах яне изменил ничего, ни единого слова
- Не думаю, чтобы не изменили, - осторожно заметил Ставрогин; - вы пламенноприняли и пламенно переиначили, не замечая того. Уж одно то, что вы боганизводите до простого аттрибута народности..
Он с усиленным и особливым вниманием начал вдруг следить за Шатовым, и нестолько за словами его, сколько за ним самим
- НизвожрE1ога до аттрибута народности? - вскричал Шатов, - напротив, народвозношу до бога. Да и было ли когда-нибудь иначе? Народ - это тело божие
Всякий народ до тех только пор и народ, пока имеет своего бога особого, авсех остальных на свете богов исключает безо всякого примирения; покаверует в то, что своим богом победит и изгонит из мира всех остальныхбогов. Так веровали все с начала веков, все великие народы по крайней мере,все сколько-нибудь отмеченные, все стоявшие во главе человечества. Противфакта идти нельзя. Евреи жили лишь для того, чтобы дождаться богаистинного, и оставили миру бога истинного. Греки боготворили природу изавещали миру свою религию, то-есть философию и искусство. Рим обоготворилнарод в государстве и завещал народам государство. Франция в продолжениевсей своей длинной истории была одним лишь воплощением и развитием идеиримского бога, и если сбросила наконец в бездну своего римского бога иударилась в атеизм, который называется у них покамест социализмом, тоединственно потому лишь, что атеизм вс¬-таки здоровее римскогокатоличества. Если великий народ не верует, что в нем одном истина (именнов одном и именно исключительно), если не верует, что он один способен ипризван всех воскресить и спасти своею истиной, то он тотчас же перестаетбыть великим народом и тотчас же обращается в этнографический материал, ане в великий народ. Истинный великий народ никогда не может примириться совторостепенною ролью в человечестве, или даже с первостепенною, анепременно и исключительно с первою. Кто теряет эту веру, тот уже не народ
Но истина одна, а, стало быть, только единый из народов и может иметь богаистинного, хотя бы остальные народы и имели своих особых и великих богов
Единый народ "богоносец" - это- русский народ и... и... и неужели, неужеливы меня почитаете за такого дурака, Ставрогин, - неистово возопил он вдруг,- который уж и различить не умеет, что слова его в эту минуту или старая,дряхлая дребедень, перемолотая на всех московских славянофильскихмельницах, или совершенно новое слово, последнее слово, единственное словообновления и воскресения и... и какое мне дело до вашего смеха в этуминуту! Какое мне дело до того, что вы не понимаете меня совершенно,совершенно, ни слова, ни звука!.. О, как я презираю ваш гордый смех ивзгляд в эту минуту!Он вскочил с места; даже пена показалась на губах его
- Напротив, Шатов, напротив, - необыкновенно серьезно и сдержаннопроговорил Ставрогин, не подымаясь с места, - напротив, вы горячими словамивашими воскресили во мне много чрезвычайно сильных воспоминаний. В вашихсловах я признаю мое собственное настроение два года назад, и теперь уже яне скажу вам, как давеча, что вы мои тогдашние мысли преувеличили. Мнекажется даже, что они были еще исключительнее, еще самовластнее, и уверяювас в третий раз, что я очень желал бы подтвердить вс¬, что вы теперьговорили, даже до последнего слова, но..
- Но вам надо зайца?- Что-о?- Ваше же подлое выражение, - злобно засмеялся Шатов, усаживаясь опять: "чтобы сделать соус из зайца, надо зайца, чтобы уверовать в бога, надобога", это вы в Петербурге, говорят, приговаривали, как Ноздрев, которыйхотел поймать зайца за задние ноги
- Нет, тот именно хвалился, что уж поймал его. Кстати, позвольте однако жеи вас обеспокоить вопросом, тем более, что я, мне кажется, имею на неготеперь полное право. Скажите мне: ваш-то заяц пойман ли, аль еще бегает?- Не смейте меня спрашивать такими словами, спрашивайте другими, другими! весь вдруг задрожал Шатов
- Извольте, другими, - сурово посмотрел на него Николай Всеволодович; - яхотел лишь узнать: веруете вы сами в бога или нет?- Я верую в Россию, я верую в ее православие... Я верую в тело Христово..
Я верую, что новое пришествие совершится в России... Я верую... - залепеталв исступлении Шатов
- А в бога? В бога?- Я... я буду веровать в бога
Ни один мускул не двинулся в лице Ставрогина. Шатов пламенно, с вызовом,смотрел на него, точно сжечь хотел его своим взглядом
- Я ведь не сказал же вам, что я не верую вовсе! - вскричал он наконец; - ятолько лишь знать даю, что я несчастная, скучная книга и более ничегопокамест, покамест... Но погибай мое имя! Дело в вас, а не во мне... Ячеловек без таланта и могу только отдать свою кровь и ничего больше, каквсякий человек без таланта. Погибай же и моя кровь! Я об вас говорю, я васдва года здесь ожидал... Я для вас теперь полчаса пляшу нагишом. Вы, выодни могли бы поднять это знамя!.. Он не договорил и как бы в отчаянии,облокотившись на стол, подпер обеими руками голову
- Я вам только кстати замечу, как странность, - перебил вдруг Ставрогин, почему это мне все навязывают какое-то знамя? Петр Верховенский тожеубежден, что я мог бы "поднять у них знамя", по крайней мере мне передавалиего слова. Он задался мыслию, что я мог бы сыграть для них роль СтенькиРазина "по необыкновенной способности к преступлению", - тоже его слова
- Как? - спросил Шатов, - "по необыкновенной способности к преступлению"?- Именно
- Гм. А правда ли, что вы - злобно ухмыльнулся он, - правда ли, что выпринадлежали в Петербурге к скотскому сладострастному секретному обществу?Правда ли, что маркиз де-Сад мог бы у вас поучиться? Правда ли, что вызаманивали и развращали детей? Говорите, не смейте лгать, - вскричал он,совсем выходя из себя, - Николай Ставрогин не может лгать пред Шатовым,бившим его по лицу! Говорите вс¬, и если правда, я вас тотчас же, сейчас жеубью, тут же на месте!- Я эти слова говорил, но детей не я обижал, - произнес Ставрогин, нотолько после слишком долгого молчания. Он побледнел, и глаза его вспыхнули
- Но вы говорили! - властно продолжал Шатов, не сводя с него сверкающихглаз. - Правда ли, будто вы уверяли, что не знаете различия в красоте междукакою-нибудь сладострастною, зверскою штукой и каким угодно подвигом, хотябы даже жертвой жизнию для человечества? Правда ли, что вы в обоих полюсахнашли совпадение красоты, одинаковость наслаждения?- Так отвечать невозможно... я не хочу отвечать, - пробормотал Ставрогин,который очень бы мог встать и уйти, но не вставал и не уходил
- Я тоже не знаю, почему зло скверно, а добро прекрасно, но я знаю, почемуощущение этого различия стирается и теряется у таких господ как Ставрогины,- не отставал весь дрожавший Шатов, - знаете ли, почему вы тогда женились,так позорно и подло? Именно потому, что тут позор и бессмыслица доходили догениальности! О, вы не бродите с краю, а смело летите вниз головой. Выженились по страсти к мучительству, по страсти к угрызениям совести, посладострастию нравственному. Тут был нервный надрыв... Вызов здравомусмыслу был уж слишком прельстителен! Ставрогин и плюгавая, скудоумная,нищая хромоножка! Когда вы прикусили ухо губернатору, чувствовали высладострастие? Чувствовали? Праздный, шатающийся барченок, чувствовали?- Вы психолог, - бледнел вс¬ больше и больше Ставрогин, - хотя в причинахмоего брака вы отчасти ошиблись... Кт
