Школьная библиотека

всякого дрязгу, что стал было вместе сбирать и увязывать, и стремглавбросился вон из комнаты. Господин Голядкин между тем схватился еще раз записьмо - но читать его не мог. Схватив в обе руки свою победную голову, онв изумлении прислонился к стене. Думать ни о чем он не мог, делатьчто-нибудь тоже не мог; он и сам не знал, что с ним делается. Наконец,видя, что время проходит, а ни Петрушки, ни салопа еще не являлось,господин Голядкин решился пойти сам. Растворив двери в сени, он услышалвнизу шум, говор, спор и толки... Несколько соседок болтали, кричали,судили, рядили о чем-то, - уж это господин Голядкин знал, о чем именно

Слышался голос Петрушки; потом послышались чьи-то шаги. "Боже ты мой! Онисюда весь свет созовут!" - простонал господин Голядкин, ломая руки вотчаянии и бросаясь назад в свою комнату. Прибежав в свою комнату, он упал,почти не помня себя, на диван, лицом в подушку. С минутку полежав такимобразом, он вскочил и, не дожидаясь Петрушки, надел свои калоши, шляпу,шинель, захватил свой бумажник и побежал стремглав с лестницы. "Ничего ненужно, ничего, милый мой! я сам, я все сам. Тебя покамест не нужно, а междутем дело, может быть, и уладится к лучшему", - пробормотал господинГолядкин Петрушке, встретив его на лестнице; потом выбежал на двор и вон издому; сердце его замирало; он еще не решался... Как ему быть, что емуделать, как ему в настоящем и критическом случае поступить...

- Ведь вот: как поступить, господи бог мой? И нужно же было быть всемуэтому! - вскричал он наконец в отчаянии, куда глаза глядят, наудачу ковыляяпо улице, - нужно же было быть всему этому! Ведь вот не будь этого, вотименно этого, так все бы уладилось; разом, одним ударом, одним ловким,энергическим, твердым ударом уладилось бы. Палец даю на отсечение, чтоуладилось бы! И даже знаю, каким именно образом уладилось бы. Оно бы воткак все сделалось: я бы тут и того - дескать, так и так, а мне, сударь мой,с позволения сказать, ни туда ни сюда; дескать, дела так не делаются;дескать, сударь вы мой, милостивый мой государь, дела так не делаются исамозванством у нас не возьмешь; самозванец, сударь вы мой, человек, того бесполезный и пользы отечеству не приносящий. Понимаете ли вы это? Дескать,понимаете ли вы это, милостивый мой государь?! Вот бы как оно и того... Данет, впрочем, что же... оно вовсе ведь не того, совсем не того... Я-то чтовру, дурак дураком! я-то, самоубийца я этакой! Оно, дескать, самоубийца тыэтакой, совсем не того... Вот, однако развращенный ты человек, вот оно кактеперь делается!... Ну, куда я денусь теперь? ну, что я, например, будуделать теперь над собой? ну, куда я гожусь теперь? ну, куда ты, примеромсказать, годишься теперь, Голядкин ты этакой, недостойный ты этакой! Ну,что теперь? карету брать нужно; возьми, дескать, да подай ей карету сюда;дескать, ножки замочим, если кареты не будет... И вот, кто бы подумать мог?Ай да барышня, ай, сударыня вы моя! ай да благонравного поведения девица!ай да хваленая наша. Отличилась, сударыня, нечего сказать, отличилась!.. Аэто все происходит от безнравственности воспитания; а я, как теперьпорассмотрел да пораскусил это все, так и вижу, что это не от иного чегопроисходит, как от безнравственности. Чем бы смолоду ее, того... да ирозгой подчас, а они ее конфетами, а они ее сластями разными пичкаютC и самстарикашка нюнит над ней: дескать, ты такая моя да сякая моя, ты хорошая,дескать, за графа отдам тебя!.. А вот она и вышла у них и показала намтеперь свои карты; дескать, вот у нас игра какова! чем бы дома держать еесмолоду, а они ее в пансион, к мадам француженке, к эмигрантке Фальбала'там какой-нибудь; а там она добру всякому учится у эмигрантки-то Фальбала',- вот оно и выходит таким-то все образом. Дескать, подите, порадуйтесь!Дескать, будьте в карете вот в таком-то часу перед окнами и романсчувствительный по-испански пропойте; жду вас, и знаю, что любите, и убежимс вами вместе, и будем жить в хижине. Да, наконец, оно и нельзя; оно,сударыня вы моя, - если на то уж пошло, - так оно и нельзя, так оно изаконами запрещено честную и невинную девицу из родительского дома увозитьбез согласия родителей! Да, наконец, и зачем, почему и какая тутнадобность? Ну, вышла бы там себе за кого следует, за кого судьбойпредназначено, так и дело с концом. А я человек служащий; а я место моемогу потерять из-за этого; я, сударыня вы моя, под суд могу попасть из-заэтого! вот оно что! коль не знали. Это немка работает. Это от нее, ведьмы,все происходит, все сыры-боры от нее загораются. Потому что оклеветаличеловека, потому что выдумали на него сплетню бабью, небылицу в лицах, посовету Андрея Филипповича, оттого и происходит. Иначе почему же Петрушкетут вмешиваться? ему-то тут что? шельмецу-то какая тут надобность? Нет, яне могу, сударыня, никак не могу, ни за что не могу... А вы меня, сударыня,на этот раз уж как-нибудь извините. Это от вас, сударыня, все происходит,это не от немки все происходит, вовсе не от ведьмы, а чисто от вас, потомучто ведьма добрая женщина, потому что ведьма не виновата ни в чем, а вы,сударыня вы моя, виноваты, - вот оно как! Вы, сударыня, вы меня внапраслину вводите... Тут человек пропадает, тут сам от себя человекисчезает и самого себя не может сдержать, - какая тут свадьба! И как этокончится все? и как это теперь устроится? Дорого бы я дал, чтоб узнать этовсе!.

Так рассуждал в отчаянии своем наш герой. Очнувшись вдруг, заметил он,что где-то стоит на Литейной. Погода была ужасная: была оттепель, валилснег, шел дождь, - ну точь-в-точь как в то незабвенное время, когда, встрашный полночный час начались все несчастия господина Голядкина. "Какойтут вояж! - думал господин Голядкин, смотря на погоду, - тут всеобщаясмерть... Господи бог мой! ну где мне, например, здесь карету сыскать? Вонтам на углу, кажется, что-то чернеется. Посмотрим, исследуем... Господи богмой!" - продолжал наш герой, направив слабые и шаткие шаги свои в тусторону, где увидел что-то похожее на карету. - "Нет, я вот как сделаю:отправлюсь, паду к ногам, если можно, униженно буду испрашивать. Дескать,так и так; в ваши руки судьбу предаю, в руки начальства; дескать, вашепревосходительство, защитите и облагодетельствуйте человека; так и так,дескать, вот то-то и то-то, противозаконный поступок; не погубите, принимаювас за отца, не оставьте... амбицию, честь, имя и фамилию спасите... и отзлодея, развращенного человека спасите... Он другой человек, вашепревосходительство, а я тоже другой человек; он особо, и я тоже сам посебе; право, сам по себе, ваше превосходительство, право, сам по себе;дескать, вот оно как. Дескать, походить на него не могу; перемените,благоволите, велите переменить - и безбожный, самодовольный подменуничтожить... не в пример другим, ваше превосходительство. Принимаю вас заотца; начальство, конечно, благодетельное и попечительное начальствоподобные движения должно поощрять... Тут есть даже несколько рыцарского

Дескать, принимаю вас, благодетельное начальство, за отца и вверяю судьбусвою и прекословить не буду, вверяюсь и сам отстраняюсь от дел... дескать,вот оно как!"

- Ну, что, мой милый, извозчик?

- Извозчик...

- Карету, брат, на вечер...

- А далеко ли ехать изволите-с?

- На вечер, на вечер; куда б ни пришлось, милый мой, куда б нипришлось.

- Нешто за город ехать изволите?

- Да, мой друг, может и за город. Я еще сам наверное не знаю, мойдруг, не могу тебе наверное сказать, милый мой. Оно, видишь ли, милый мой,может быть, все и уладится к лучшему. Известно, мой друг...

- Да, уж известно, сударь, конечно; дай бог всякому.

- Да, мой друг, да; благодарю тебя, милый мой; ну, что же ты возьмешь,милый мой?..

- Сейчас изволите ехать-с?

- Да, сейчас, то есть нет, подождешь в одном месте... так, немножко,недолго подождешь, милый мой...

- Да если уж на все время берете-с, так уж меньше шести целковых, попогоде, нельзя-с...

- Ну, хорошо, мой друг, хорошо; а я тебя поблагодарю, милый мой. Ну,так вот ты меня и повезешь теперь, милый мой.

- Садитесь; позвольте, вот я здесь оправлю маленько; извольте садитьсятеперь. Куда ехать прикажете?

- К Измайловскому мосту, мой друг.

Извозчик-кучер взгромоздился на козла и тронул было пару тощих кляч,которых насилу оторвал от корыта с сеном, к Измайловскому мосту. Но вдруггосподин Голядкин дернул снурок, остановил карету и попросил умоляющимголосом поворотить назад, не к Измайловскому мосту, а в одну другую улицу

Кучер поворотил в другую улицу, и чрез десять минут новоприобретенныйэкипаж господина Голядкина остановился перед домом, в котором квартировалего превосходительство. Господин Голядкин вышел из кареты, попросил своегокучера убедительно подождать, и сам взбежал с замирающим сердцем вверх, вовторой этаж, дернул за снурок, дверь отворилась, и наш герой очутился впередней его превосходительства.

- Его превосходительство дома изволят быть? - спросил господинГолядкин, адресуясь таким образом к отворившему ему человеку.

- А вам чего-с? - спросил лакей, оглядывая с ног до головы господинаГолядкина.

- А я, мой друг, того... Голядкин, чиновник, титулярный советникГолядкин. Дескать, так и так, объясниться...

- Обождите; нельзя-с...

- Друг мой, я не могу обождать: мое дело важное, не терпящееотлагательства дело...

- Да вы от кого? Вы с бумагами?..

- Нет, я, мой друг, сам по себе... Доложи, мой друг, дескать, так итак, объясниться. А я тебя поблагодарю, милый мой...

- Нельзя-с. Не велено принимать; у них гости-с. Пожалуйте утром вдесять часов-с...

- Доложите же, милый мой; мне нельзя, невозможно мне ждать... Вы,милый мой, за это ответите...

- Да ступай, доложи; что тебе: сапогов жаль, что ли? - проговорил