Книга "Неточка Незванова". Страница 34
прежде помещался письмоводитель Петра Александровича, работал теперькаждое утро, и часто по вечерам за полночь, новый приезжий. Часто онизапирались в кабинете Петра Александровича и работали вместе. Однажды,после обеда, Александра Михайловна попросила меня сходить в кабинет мужаи спросить его, будет ли он с нами пить чай. Не найдя никого в кабинетеи полагая, что Петр Александрович скоро войдет, я остановилась ждать. Настене висел его портрет. Помню, что я вдруг вздрогнула, увидев этотпортрет, и с непонятным мне самой волнением начала пристально его рассматривать. Он висел довольно высоко; к тому же было довольно темно, и я,чтоб удобнее рассматривать, придвинула стул и стала на него. Мне хотелось что-то сыскать, как будто я надеялась найти разрешение сомнений моих, и, помню, прежде всего меня поразили глаза портрета. Меня поразилотут же, что я почти никогда не видала глаз этого человека: он всегдапрятал их под очки
Я еще в детстве не любила его взгляда по непонятному, странному предубеждению, но как будто это предубеждение теперь оправдалось. Воображение мое было настроено. Мне вдруг показалось, что глаза портрета с смущением отворачиваются от моего пронзительно-испытующего взгляда, что онисилятся избегнуть его, что ложь и обман в этих глазах; мне показалось,что я угадала, и не понимаю, какая тайная радость откликнулась во мне намою догадку. Легкий крик вырвался из груди моей. В это время я услышаласзади меня шорох. Я оглянулась: передо мной стоял Петр Александрович ивнимательно смотрел на меня. Мне показалось, что он вдруг покраснел. Явспыхнула и соскочила со стула
- Что вы тут делаете? - спросил он строгим голосом. - Зачем вы здесь?
Я не знала, что отвечать. Немного оправившись, я передала ему кое-какприглашение Александры Михайловны. Не помню, что он отвечал мне, не помню, как я вышла из кабинета; но, придя к Александре Михайловне, я совершенно забыла ответ, которого она ожидала, и наугад сказала, что будет
- Но что с тобой, Неточка? - спросила она. - Ты вся раскраснелась;посмотри на себя. Что с тобой?
- Я не знаю... я скоро шла... - отвечала я
- Тебе что же сказал Петр Александрович? - перебила она с смущением
Я не отвечала. В это время послышались шаги Петра Александровича, и ятотчас же вышла из комнаты. Я ждала целые два часа в большой тоске. Наконец пришли звать меня к Александре Михайловне. Александра Михайловнабыла молчалива и озабочена. Когда я вошла, она быстро и пытливо посмотрела на меня, но тотчас же опустила глаза. Мне показалось, что какое-тосмущение отразилось на лице ее. Скоро я заметила, что она была в дурномрасположении духа, говорила мало, на меня не глядела совсем и, в ответна заботливые вопросы Б., жаловалась на головную боль. Петр Александрович был разговорчивее всегдашнего, но говорил только с Б
Александра Михайловна рассеянно подошла к фортепьяно
- Спойте нам что-нибудь, - сказал Б., обращаясь ко мне
- Да, Аннета, спой твою новую арию, - подхватила Александра Михайловна, как будто обрадовавшись предлогу. Я взглянула на нее: она смотрелана меня в беспокойном ожидании
Но я не умела преодолеть себя. Вместо того, чтоб подойти к фортепьянои пропеть хоть как-нибудь, я смутилась, запуталась, не знала, как отговориться; накоDец досада одолела меня, и я отказалась наотрез
- Отчего же ты не хочешь петь? - сказала Александра Михайловна, значительно взглянув на меня и, в то же время мимолетом, на мужа
Эти два взгляда вывели меня из терпения. Я встала из-за стола в крайнем замешательстве, но, уже не скрывая его и дрожа от какого-то нетерпеливого и досадного ощущения, повторила с горячностью, что не хочу, немогу, нездорова. Говоря это, я глядела всем в глаза, но бог знает, какбы желала быть в своей комнате в ту минуту и затаиться от всех
Б. был удивлен, Александра Михайловна была в приметной тоске и не говорила ни слова. Но Петр Александрович вдруг встал со стула и сказал,что он забыл одно дело, и, по-видимому в досаде, что упустил нужное время, поспешно вышел из комнаты, предуведомив, что, может быть, зайдетпозже, а впрочем, на всякий случай пожал руку Б. в знак прощания
- Что с вами, наконец, такое? - спросил Б. - По лицу вы в самом делебольны
- Да, я нездорова, очень нездорова, - отвечала я с нетерпением
- Действительно, ты бледна, а давеча была такая красная, - заметилаАлександра Михайловна и вдруг остановилась
- Полноте! - сказала я, прямо подходя к ней и пристально посмотрев ейв глаза. Бедная не выдержала моего взгляда, опустила глаза, как виноватая, и легкая краска облила ее бледные щеки. Я взяла ее руку и поцеловала ее. Александра Михайловна посмотрела на меня с непритворною, наивноюрадостию. - Простите меня,что я была такой злой, такой дурной ребеноксегодня, - сказала я ей с чувством, - но, право, я больна. Не сердитесьже и отпустите меня..
- Мы все дети, - сказала она с робкой улыбкой, - да и я ребенок, хуже, гораздо хуже тебя, - прибавила она мне на ухо. - Прощай, будь здорова. Только, ради бога, не сердись на меня
- За что? - спросила я, - так поразило меня такое наивное признание
- За что? - повторила она в ужасном смущении, даже как будто испугавшись за себя, - за что? Ну, видишь, какая я, Неточка. Что это я тебесказала? Прощай! Ты умнее меня... А я хуже, чем ребенок
- Ну, довольно, - отвечала я, вся растроганная, не зная, что ей сказать. Поцеловав ее еще раз, я поспешно вышла из комнаты
Мне было ужасно досадно и грустно. К тому же я злилась на себя,чувствуя, что я неосторожна и не умею вести себя. Мне было чего-то стыдно до слез, и я заснула в глубокой тоске. Когда же я проснулась наутро,первою мыслью моею было, что весь вчерашний вечер - чистый призрак, мираж, что мы только мистифировали друг друга, заторопились, дали вид целого приключения пустякам и что все произошло от неопытности, от непривычки нашей принимать внешние впечатления. Я чувствовала, что всему виновато это письмо, что оно меня слишком беспокоит, что воображение моерасстроено, и решила, что лучше я вперед не буду ни о чем думать. Разрешив так необыкновенно легко всю тоску свою и в полном убеждении, что ятак же легко и исполню, что порешила, я стала спокойнее и отправилась наурок пения, совсем развеселившись. Утренний воздух окончательно освежилмою голову. Я очень любила свои утренние путешествия к моему учителю
Так весело было проходить город, который к девятому часу уже совсеможивлялся и заботливо начинал обыденную жизнь. Мы обыкновенно проходилипо самым живучим, по самым кропотливым улицам, и мне так нравилась такаяобстановка начала моей артистической жизни, контраст между этой повседневной мелочью, маленькой, но живой заботой и искусством, которое ожидало меня в двух шагах от этой жизни, в третьем этаже огромного дома, набитого сверху донизу жильцами, которым, как мне казалось, ровно нет никакого дела ни до какого искусства. Я между этими деловыми, сердитымипрохожими, с тетрадью нот под мышкой; старуха Наталья, провожавшая меняи каждый раз задававшая мне, себе неведомо, разрешить задачу: о чем онавсего более думает? - наконец, мой учитель, полуитальянец, полуфранцуз,чудак, минутами настоящий энтузиаст, гораздо чаще педант и всего большескряга, - все это развлекало меня, заставляло меня смеяться или задумываться. К тому же я хоть и робко, но с страстной надеждой любила своеискусство, строила воздушные замки, выкраивала себе самое чудесное будущее и нередко, возвращаясь, была будто в огне от своих фантазий. Однимсловом, в эти часы я была почти счастлива
Именно такая минута посетила меня и в этот раз, когда я в десять часов воротилась с урока домой. Я забыла про все и, помню, так радостноразмечталась о чем-то. Но вдруг, всходя на лестницу, я вздрогнула, какбудто меня обожгли. Надо мной раздался голос Петра Александровича, который в эту минуту сходил с лестницы. Неприятное чувство, овладевшее мной,было так велико, воспоминание о вчерашнем так враждебно поразило меня,что я никак не могла скрыть своей тоски. Я слегка поклонилась ему, но,вероятно, лицо мое было так выразительно в эту минуту, что он остановился передо мной в удивлении. Заметив движение его, я покраснела и быстропошла наверх. Он пробормотал что-то мне вслед и пошел своею дорогою
Я готова была плакать с досады и не могла понять, что это такое делалось. Все утро я была сама не своя и не знала, на что решиться, чтоб
