Школьная библиотека

- Да! - отвечала я, задыхаясь от волнения

- Это письмо от вашего любовника?

- Да! - отвечала я

- С которым вы и теперь имеете связь?

- Да, да,да! - говорила я, уже не помня себя, отвечая утвердительнона все вопросы, чтоб добиться конца нашей муке

- Вы слышали ее. Ну, что вы теперь скажете? Поверьте, доброе, слишкомдоверчивое сердце, - прибавил он, взяв руку жены, - поверьте мне и разуверьтесь во всем, что породило больное воображение ваше. Вы видите теперь, кто такая эта... девица. Я хотел только поставить невозможностьрядом с подозрениями вашими. Я давно все это заметил и рад, что наконецизобличил ее пред вами. Мне было тяжело видеть ее подле вас, в вашихобъятиях, за одним столом вместе с нами, в доме моем, наконец. Меня возмущала слепота ваша. Вот почему, и только поэтому, я обращал на нее внимание, следил за нею; это-то внимание бросилось вам в глаза, и, взяв богзнает какое подозрение за исходную точку, вы бог знает что заплели поэтой канве. Но теперь положение разрешено, кончено всякое сомнение, изавтра же, сударыня, завтра же вы не будете в доCе моем! - кончил он,обращаясь ко мне

- Остановитесь! - сказала Александра Михайловна, приподымаясь со стула. - Я не верю всей этой сцене. Не смотрите на меня так страшно, несмейтесь надо мной. Я вас же и призову на суд моего мнения. Аннета, дитямое, подойди ко мне, дай твою руку, так. Мы все грешны! - сказала онадрожащим от слез голосом и со смирением взглянула на мужа, - и кто изнас может отвергнуть хоть чью-либо руку? Дай же мне свою руку, Аннета,милое дитя мое; я не достойнее, не лучше тебя; ты не можешь оскорблятьменя своим присутствием, потому что я тоже, тоже грешница

- Сударыня! - закричал Петр Александрович в изумлении, - сударыня!удержитесь! не забывайте!.

- Я ничего не забываю. Не прерывайте же меня и дайте мне досказать

Вы видели в ее руках письмо; вы даже читали его; вы говорите, и она..

призналась, что это письмо от того, кого она любит. Но разве это доказывает, что она преступна? разве это позволяет вам так обходиться с нею,так обижать ее в глазах жены вашей? Да, сударь, в глазах жены вашей?Разве вы рассудили это дело? Разве вы знаете, как это было?

- Но мне остается бежать, прощения просить у нее. Этого ли вы хотели?- закричал Петр Александрович. - Я потерял терпение, вас слушая! Вывспомните, о чем вы говорите! Знаете ли вы, о чем вы говорите? Знаетели, что и кого вы защищаете? Но ведь я все насквозь вижу..

- И самого первого дела не видите, потому что гнев и гордость мешаютвам видеть. Вы не видите того, что я защищаю и о чем хочу говорить. Я непорок защищаю. Но рассудили ли вы, - а вы ясно увидите, коли рассудите,- рассудили ли вы, что, может быть, она как ребенок невинна! Да, я незащищаю порока! Я спешу оговориться, если это вам будет очень приятно

Да; если б она была супруга, мать и забыла свои обязанности, о, тогда быя согласилась с вами... Видите, я оговорилась. Заметьте же это и не корите меня! Но если она получила это письмо, не ведая зла? Если она увлеклась неопытным чувством и некому было удержать ее? если я первая виноватее всех, потому что не уследила за сердцем ее? если это письмо первое? если вы оскорбили вашими грубыми подозрениями ее девственное, благоуханное чувство? если вы загрязнили ее воображение своими циническимитолками об этом письме? если вы не видали этого целомудренного,девственного стыда, который сияет на лице ее, чистый, как невинность,который я вижу теперь, который я видела, когда она, потерянная, измученная, не зная, что говорить, и разрываясь от тоски, отвечала признаниемна все ваши бесчеловечные вопросы? Да, да! это бесчеловечно, это жестоко; я не узнаю вас; я вам не прощу этого никогда, никогда!

- Да, пощадите, пощадите меня! - закричала я, сжимая ее в объятиях. Пощадите, верьте, не отталкивайте меня..

Я упала перед нею на колени

- Если, наконец, - продолжала она задыхающимся голосом, - если б, наконец, не было меня подле нее, и если б вы запугали ее словами своими, иесли б бедная сама уверилась, что она виновата, если б вы смутили ее совесть, душу и разбили покой ее сердца... боже мой! Вы хотели выгнать ееиз дома! Но знаете ли, с кем это делают? Вы знаете, что если ее выгоните, то выгоните нас вместе, нас обеих, - и меня тоже. Вы слышали меня,сударь?

Глаза ее сверкали; грудь волновалась; болезненное напряжение ее дошлодо последнего кризиса

- Так довольно же я слушал, сударыня! - закричал наконец Петр Александрович, - довольно этого! Я знаю, что есть страсти платонические, - ина мою пагубу знаю это, сударыня, слышите? на мою пагубу. Но не ужитьсямне, сударыня, с озолоченным пороком! Я не понимаю его. Прочь мишуру! Иесли вы чувствуете себя виноватою, если знаете за собой что-нибудь (немне напоминать вам, сударыня), если вам нравится, наконец, мысль оставить мой дом... то мне остается только сказать, напомнить вам, что напрасно вы позабыли исполнить ваше намерение, когда была настоящая пора,настоящее время, лет назад тому... если вы позабыли, то я вам напомню..

Я взглянула на Александру Михайловну. Она судорожно опиралась на меня, изнемогая от душевной скорби, полузакрыв глаза, в неистощимой муке

Еще минута, и она готова была упасть

- О, ради бога, хоть в этот раз пощадите ее! Не выговаривайте последнего слова, - закричала я, бросаясь на колени перед Петром Александровичем и забыв, что изменяла себе. Но было поздно. Слабый крик раздался вответ словам моим, и бедная упала без чувств на пол

- Кончено! вы убили ее! - сказала я. - Зовите людей, спасайте ее! Явас жду у вас в кабинете. Мне нужно с вами говорить; я вам все расскажу..

- Но что? но что?

- После!

Обморок и припадки продолжались два часа. Весь дом был в страхе. Доктор сомнительно качал головою. Через два часа я вошла в кабинет ПетраАлександровича. Он только что воротился от жены и ходил взад и вперед покомнате, кусая ногти в кровь, бледный, расстроенный. Я никогда не видалаего в таком виде

- Что же вам угодно сказать мне? - проговорил он суровым, грубым голосом. - Вы что-то хотели сказать?

- Вот письмо, которое вы перехватили у меня. Вы его узнаете?

- Да

- Возьмите его

Он взял письмо и поднес к свету. Я внимательно следила за ним. Черезнесколько минут он быстро обернул на четвертую страницу и прочел подпись. Я видела, как кровь бросилась ему в голову

- Что это? - спросил он у меня, остолбенев от изумления

- Три года тому, как я нашла это письмо в одной книге. Я догадалась,что оно было забыто, прочла его и - узнала все. С тех пор оно оставалосьпри мне, потому что мне некому было отдать его. Ей я отдать его не могла. Вам? Но вы не могли не знать содержания этого письма, а в нем всяэта грустная повесть... Для чего ваше притворство - не знаю. Это, покамест, темно для меня. Я еще не могу ясно вникнуть в вашу темную душу. Выхотели удержать над ней первенство и удержали. Но для чего? для того,чтоб восторжествовать над призраком, над расстроенным воображениембольной, для того, чтоб доказать ей, что она заблуждалась и что вы безгрешнее ее! И вы достигли цели, потому что это подозрение ее - неподвижная идея угасающего ума, может быть, последняя жалоба разбитого сердцана несправедливость приговора людского, с которым вы были заодно. "Что жза беда, что вы меня полюбили?" Вот что она говорила, вот что хотелосьей доказать вам. Ваше тщеславие, ваш ревнивый эгоизм были безжалостны

Прощайте! Объяснений не нужно! Но, смотрите, я вас знаю всего, вижунасквозь, не забывайте же этого!