Школьная библиотека

неустройств. Ну, цени! Сколько, по-твоему? Два рубля двадцать пять копеек!И помни, опять с прежним условием: эти износишь, на будущий год другиедаром берешь! В лавке Федяева иначе не торгуют: раз заплатил, и на всюжизнь довольно, потому другой раз и сам не пойдешь. Ну-с, приступим теперьк сапогам - каковы? Ведь видно, что поношенные, а ведь месяца на дваудовлетворят, потому что заграничная работа и товар заграничный: секретарьанглийского посольства прошлую неделю на Толкучем спустил; всего шесть днейи носил, да деньги очень понадобились. Цена один рубль пятьдесят копеек

Удачно?

- Да може, не впору! - заметила Настасья

- Не впору! А это что? - и он вытащил из кармана старый, закорузлый,весь облепленный засохшею грязью, дырявый сапог Раскольникова, - я сзапасом ходил, мне и восстановили по этому чудищу настоящий размер. Все этодело сердечно велось. А насчет белья с хозяйкой столковались. Вот,во-первых, три рубашки холстинные, но с модным верхом... Ну-с, итак: восемьгривен картуз, два рубля двадцать пять прочее одеяние, итого три рубля пятькопеек; рубль пятьдесят сапоги - потому что уж очень хорошие - итого четырерубля пятьдесят пять копеек, да пять рублей все белье - оптом сторговались,- итого ровно девять рублей пятьдесят пять копеек. Сорок пять копеек сдачи,медными пятаками, вот-с, извольте принять, - и таким образом, Родя, тытеперь во всем костюме восстановлен, потому что, по моему мнению, твоепальто не только еще может служить, но даже имеет в себе вид особенногоблагородства: что значит у Шармера-то заказывать! Насчет носков и прочегоостального предоставляю тебе самому; денег остается нам двадцать пятьрубликов, а о Пашеньке и об уплате за квартиру не беспокойся; я говорил:кредит безграничнейший. А теперь, брат, позволь тебе белье переменить, ато, пожалуй, болезнь в рубашке-то только теперь и сидит..

- Оставь! Не хочу! - отмахивался Раскольников, с отвращением слушавшийнапряженно-игривую реляцию Разумихина о покупке платья..

- Это, брат, невозможно; из чего ж я сапоги топтал! - настаивалРазумихин. - Настасьюшка, не стыдитесь, а помогите, вот так! - и, несмотряна сопротивление Раскольникова, он все-таки переменил ему белье. Тотповалился на изголовье и минуты две не говорил ни слова

"Долго же не отвяжутся!" - думал он. - Из каких денег это все куплено?- спросил он наконец, глядя в стену

- Денег? Вот тебе на! Да из твоих же собственных. Давеча артельщикбыл, от Вахрушина, мамаша прислала; аль и это забыл?

- Теперь помню... - проговорил Раскольников, после долгой и угрюмойзадумчивости. Разумихин, нахмурясь, с беспокойством на него посматривал

Дверь отворилась, и вошел высокий и плотный человек, как будто тожеуже несколько знакомый с виду Раскольникову

- Зосимов! Наконец-то! - крикнул Разумихин, обрадовавшись

IV

Зосимов был высокий и жирный человек, с одутловатым ибесцветно-бледным, гладковыбритым лицом, с белобрысыми прямыми волосами, вочках и с большим золотым перстнем на припухшем от жиру пальце. Было емулет двадцать семь. Одет он был в широком щегольском легком пальто, всветлых летних брюках, и вообще все было на нем широко, щегольское и сиголочки; белье безукоризненное, цепь к часам массивная. Манера его быламедленная, кааE1удто вялая и в то же время изученно-развязная; претензия,впрочем усиленно скрываемая, проглядывала поминутно. Все, его знавшие,находили его человеком тяжелым, но говорили, что свое дело знает

- Я, брат, два раза к тебе заходил... Видишь, очнулся! - крикнулРазумихин

- Вижу, вижу; ну так как же мы теперь себя чувствуем, а? - обратилсяЗосимов к Раскольникову, пристально в него вглядываясь и усаживаясь к немуна диван, в ногах, где тотчас же и развалился по возможности

- Да все хандрит, - продолжал Разумихин, - белье мы ему сейчаспеременили, так чуть не заплакал

- Понятное дело; белье можно бы и после, коль сам не желает... Пульсславный. Голова-то все еще немного болит, а?

- Я здоров, я совершенно здоров! - настойчиво и раздражительнопроговорил Раскольников, приподнявшись вдруг на диване и сверкнув глазами,но тотчас же повалился опять на подушку и оборотился к стене. Зосимовпристально наблюдал его

- Очень хорошо... все как следует, - вяло произнес он. - Елчто-нибудь?

Ему рассказали и спросили, что можно давать

- Да все можно давать... Супу, чаю... Грибов да огурцов, разумеется,не давать, ну и говядины тоже не надо, и... ну, да чего тут болтать-то!.. Он переглянулся с Разумихиным. - Микстуру прочь и все прочь; а завтра япосмотрю... Оно бы и сегодня... ну, да..

- Завтра вечером я его гулять веду! - решил Разумихин, - в Юсупов сад,а потом в "Пале де Кристаль" зайдем

- Завтра-то я бы его и шевелить не стал, а впрочем... немножко... ну,да там увидим

- Эх досада, сегодня я как раз новоселье справляю, два шага; вот бы ион. Хоть бы на диване полежал между нами! Ты-то будешь? - обратился вдругРазумихин к Зосимову, - не забудь смотри, обещал

- Пожалуй, попозже разве. Что ты там устроил?

- Да ничего, чай, водка, селедка. Пирог подадут: свои соберутся

- Кто именно?

- Да вс° здешние и вс° почти новые, право, - кроме разве старого дяди,да и тот новый: вчера только в Петербург приехал, по каким-то там делишкам;в пять лет по разу и видимся

- Кто такой?

- Да прозябал всю жизнь уездным почтмейстером... пенсионишко получает,шестьдесят пять лет, не стоит и говорить... Я его, впрочем, люблю. ПорфирийПетрович придет: здешний пристав следственных дел... правовед. Да, ведь тызнаешь..

- Он тоже какой-то твой родственник?

- Самый дальний какой-то; да ты что хмуришься? Что вы поругались-тораз, так ты, пожалуй, и не придешь?

- А наплевать мне на него..

- И всего лучше. Ну, а там - студенты, учитель, чиновник один,музыкант один, офицер, Заметов..

- Скажи мне, пожалуйста, что может быть общего у тебя или вот у него,- Зосимов кивнул на Раскольникова, - с каким-нибудь там Заметовым?

- Ох уж эти брюзгливые! Принципы!.. и весь-то ты на принципах, как напружинах; повернуться по своей воле не смеет; а по-моему, хорош человек вот и принцип, и знать я ничего не хочу. Заметов человек чудеснейший

- И руки греет

- Ну, и руки греет, и наплевать! Так что ж что греет! - крикнул вдругРазумихин, как-то неестественно раздражаясь, - я разве хвалил тебе то, чтоон руки греет? Я говорил, что он в своем роде только хорош! А прямо-то, вовсех-то родах смотреть - так много ль людей хороших останется? Да я уверен,что за меня тогда, совсем с требухой, всего-то одну печеную луковицу дадут,да и то если с тобой в придачу!.

- Это мало; я за тебя две дам..

- А я за тебя только одну! Остри еще! Заметов еще мальчишка, я ещеволосенки ему надеру, потому что его надо привлекать, а не отталкивать. Темчто оттолкнешь человека - не исправишь, тем паче мальчишку. С мальчишкой