Школьная библиотека

уносит с собой ужасное оскорбление

- Можно ли, можно ли так? - говорил озадаченный Разумихин, качаяголовой

- Оставьте, оставьте меня все! - в исступлении вскричал Раскольников

- Да оставите ли вы меня наконец, мучители! Я вас не боюсь! Я никого,никого теперь не боюсь! Прочь от меня! Я один хочу быть, один, один, один!

- Пойдем! - сказал Зосимов, кивнул Разумихину

- Помилуй, да разве можно его так оставлять

- Пойдем! - настойчиво повторил Зосимов и вышел. Разумихин подумал ипобежал догонять его

- Хуже могло быть, если бы мы его не послушались, - сказал Зосимов,уже на лестнице. - Раздражать невозможно..

- Что с ним?

- Если бы только толчок ему какой-нибудь благоприятный, вот бы чего!Давеча он был в силах... Знаешь, у него что-то есть на уме! Что-тонеподвижное, тяготящее... Этого я очень боюсь; непременно!

- Да вот этот господин, может быть, Петр-то Петрович! По разговорувидно, что он женится на его сестре и что Родя об этом, перед самойболезнью, письмо получил..

- Да; черт его принес теперь; может быть, расстроил все дело. Азаметил ты, что он ко всему равнодушен, на все отмалчивается, кроме одногопункта, от которого из себя выходит: это убийство..

- Да, да! - подхватил Разумихин, - очень заметил! Интересуется,пугается. Это его в самый день болезни напугали, в конторе у надзирателя; вобморок упал

- Ты мне это расскажи подробнее вечером, а я тебе кое-что потом скажу

Интересует он меня, очень! Через полчаса зайду наведаться... Воспаления,впрочем, не будет..

- Спасибо тебе! А я у Пашеньки тем временем подожду и буду наблюдатьчерез Настасью..

Раскольников, оставшись один, с нетерпением и тоской поглядел наНастасью; но та еще медлила уходить

- Чаю-то теперь выпьешь? - спросила она

- После! Я спать хочу! Оставь меня..

Он судорожно отвернулся к стене; Настасья вышла

VI

Но только что она вышла, он встал, заложил крючком дверь, развязалпринесенный давеча Разумихиным и им же снова завязанный узел с платьем истал одеваться. Странное дело: казалось, он вдруг стал совершенно спокоен;не было ни полоумного бреду, как давеча, ни панического страху, как во всепоследнее время. Это была первая минута какого-то странного, внезапногоспокойствия. Движения его были точны и ясны, в них проглядывало твердоенамерение. "Сегодня же, сегодня же!.." - бормотал он про себя. Он понимал,однако, что еще слаб, но сильнейшее душевное напряжение, дошедшее доспокойствия, до неподвижной идеи, придавало ему сил и самоуверенности; он,впрочем, надеялся, что не упадет на улице. Одевшись совсем, во все новое,он взглянул на деньги, лежавшие на столе, подумал и положил их в карман

Денег было двадцать пять рублей. Взял тоже и все медные пятаки, сдачу сдесяти рублей, истраченных Разумихиным на платье. Затем тихо снял крючок,вышел из комнаты, спустился по лестнице и заглянул в отворенную настежькухню: Настасья стояла к нему задом и, нагнувшись, раздувала хозяйскийсамовар. Она ничего не слыхала. Да и кто мог предположить, что он уйдет?Через минуту он был уже на улице

Было часов восемь, солнце заходило. Духота стояла прежняя; но сжадностью дохнул он этого вонючего, пыльного, зараженного городом воздуха

Голова его слегка бBло начала кружиться; какая-то дикая энергия заблисталавдруг в его воспаленных глазах и в его исхудалом бледно-желтом лице. Он незнал, да и не думал о том, куда идти; он знал одно: "что все это надокончить сегодня же, за один раз, сейчас же; что домой он иначе неворотится, потому что не хочет так жить". Как кончить? Чем кончить? Об этомон не имел и понятия, да и думать не хотел. Он отгонял мысль: мысль терзалаего. Он только чувствовал и знал, что надо, чтобы все переменилось, так илиэтак, "хоть как бы то ни было", повторял он с отчаянною, неподвижноюсамоуверенностью и решимостью

По старой привычке, обыкновенным путем своих прежних прогулок, онпрямо направился на Сенную. Не доходя Сенной, на мостовой, перед мелочноюлавкой, стоял молодой черноволосый шарманщик и вертел какой-то весьмачувствительный романс. Он аккомпанировал стоявшей впереди его на тротуаредевушке, лет пятнадцати, одетой как барышня, в кринолине, в мантильке, вперчатках и в соломенной шляпке с огненного цвета пером; все это былостарое и истасканное. Уличным, дребезжащим, но довольно приятным и сильнымголосом она выпевала романс, в ожидании двухкопеечника из лавочки

Раскольников приостановился рядом с двумя-тремя слушателями, послушал,вынул пятак и положил в руку девушке. Та вдруг пресекла пение на самойчувствительной и высокой нотке, точно отрезала, резко крикнула шарманщику:"будет!", и оба поплелись дальше, к следующей лавочке

- Любите вы уличное пение? - обратился вдруг Раскольников к одному,уже немолодому, прохожему, стоявшему рядом с ним у шарманки и имевшему видфланера. Тот дико посмотрел и удивился. - Я люблю, - продолжалРаскольников, но с таким видом, как будто вовсе не об уличном пенииговорил, - я люблю, как поют под шарманку в холодный, темный и сыройосенний вечер, непременно в сырой, когда у всех прохожих бледно-зеленые ибольные лица; или, еще лучше, когда снег мокрый падает, совсем прямо, безветру, знаете? а сквозь него фонари с газом блистают..

- Не знаю-с... Извините... - пробормотал господин, испуганный ивопросом, и странным видом Раскольникова, и перешел на другую сторонуулицы

Раскольников пошел прямо и вышел к тому углу на Сенной, где торговалимещанин и баба, разговаривавшие тогда с Лизаветой; но теперь их не было

Узнав место, он остановился, огляделся и оборотился к молодому парню вкрасной рубахе, зевавшему у входа в мучной лабаз

- Это мещанин ведь торгует тут на углу, с бабой, с женой, а?

- Всякие торгуют, - отвечал парень, свысока обмеривая Раскольникова

- Как его зовут?

- Как крестили, так и зовут

- Уж и ты не зарайский ли? Которой губернии?

Парень снова посмотрел на Раскольникова

- У нас, ваше сиятельство, не губерния, а уезд, а ездил-то брат, а ядома сидел, так и не знаю-с... Уж простите, ваше сиятельство, великодушно

- Это харчевня, наверху-то?

- Это трахтир, и бильярд имеется; и прынцессы найдутся... Люли!

Раскольников перешел через площадь. Там, на углу, стояла густая толпанарода, все мужиков. Он залез в самую густоту, заглядывая в лица. Егопочему-то тянуло со всеми заговаривать. Но мужики не обращали внимания нанего, и все что-то галдели про себя, сбиваясь кучками. Он постоял, подумали пошел направо, тротуаром, по направлению к В-му. Миновав площадь, онпопал в переулок..

Он и прежде проходил этим коротеньким переулком, делающим колено иведущим с площади в Садовую. В последнее время его даже тянуло шляться повсем этим местам, когда тошно становилось, "чтоб еще тошней было". Теперьже он вошел, ни о чем не думая. Тут есть большой дом, весь под распивочнымии прочими съестно-выпивательными заведениями; из них поминутно выбегалиженщины, одетые, как ходят "по соседству" - простоволосые и в однихплатьях. В двух-трех местах они толпились на тротуаре группами,преимущественно у сходов в нижний этаж, куда, по двум ступенькам, можно