Школьная библиотека

кажется, что вы очень хорошего общества или, по крайней мере, умеете прислучае быть и порядочным человеком

- Да ведь я ничьим мнением особенно не интересуюсь, - сухо и как быдаже с оттенком высокомерия ответил Свидригайлов, - а потому отчего же и непобывать пошляком, когда это платье в нашем климате так удобно носить и..

и особенно если к тому и натуральную склонность имеешь, - прибавил он,опять засмеявшись

- Я слышал, однако, что у вас здесь много знакомых. Вы ведь то, чтоназывается "не без связей". Зачем же вам я-то в таком случае, как не дляцелей?

- Это вы правду сказали, что у меня есть знакомые, - подхватилСвидригайлов, не отвечая на главный пункт, - я уж встречал; третий ведьдень слоняюсь; и сам узнаю, и меня, кажется, узнают. Оно конечно, одетприлично и числюсь человеком не бедным; нас ведь и крестьянская реформаобошла: леса да луга заливные, доход-то и не теряется; но... не пойду ятуда; и прежде надоело: хожу третий день и не признаюсь никому... А тут ещегород! То есть как это он сочинился у нас, скажите пожалуйста! Городканцеляристов и всевозможных семинаристов! Право, я многого здесь прежде непримечал, лет восемь-то назад, когда тут валандался... На одну толькоанатомию теперь и надеюсь, ей-богу!

- На какую анатомию?

- А насчет этих клубов, Дюссотов, пуантов этих ваших или, пожалуй, вотеще прогрессу - ну, это пусть будет без нас, - продолжал он, не заметивопять вопроса. - Да и охота шулером-то быть?

- А вы были и шулером?

- Как же без этого? Целая компания нас была, наиприличнейшая, летвосемь назад; проводили время; и все, знаете, люди с манерами, поэты были,капиталисты были. Да и вообще у нас, в русском обществе, самые лучшиеманеры у тех, которые биты бывали, - заметили вы это? Это ведь я в деревнетеперь опустился. А все-таки посадили было меня тогда в тюрьму за долги,гречонка один нежинский. Тут и подвернулась Марфа Петровна, поторговалась ивыкупила меня за тридцать тысяч сребреников. (Всего-то я семьдесят тысячбыл должен.) Сочетались мы с ней законным браком, и увезла она меня тотчасже к себе в деревню, как какое сокровище. Она ведь старше меня пятьюгодами. Очень любила. Семь лет из деревни не выезжал. И заметьте, всю-тожизнь документ против меня, на чужое имя, в этих тридцати тысячах держала,так что задумай я в чем-нибудь взбунтоваться, - тотчас же в капкан! Исделала бы! У женщин ведь это все вместе уживается

- А если бы не документ, дали бы тягу?

- Не знаю, как вам сказать. Меня этот документ почти не стеснял

Никуда мне не хотелось, а за границу Марфа Петровна и сама меня раза дваприглашала, видя, что я скучал. Да что! За границу я прежде ездил, и всегдамне тошно бывало. Не то чтоб, а вот заря занимается, залив Неаполитанский,море, смотришь, и как-то грустно. Всего противнее, что ведь действительно очем-то грустишь! Нет, на родине лучше: тут, по крайней мере, во всем другихвинишь, а себя оправдываешь. Я бы, может, теперь в экспедицию на Северныйполюс поехал, потому j'ai le vin mauvais, и пить мне противно, а кроме винаничего больше не остается. Пробовал. А что, говорят, Берг в воскресенье вЮсуповом саду на огромном шаре полетит, попутчиков за известную платуприглашает, правда?

- Что ж, вы полетели бы?

- Я? Нет... так... - пробормотал Свидригайлов, действительно коA бызадумавшись

"Да что он, в самом деле, что ли?" - подумал Раскольников

- Нет, документ меня не стеснял, - продолжал Свидригайлов раздумчиво,- это я сам из деревни не выезжал. Да и уж с год будет, как Марфа Петровнав именины мои мне и документ этот возвратила, да еще вдобавокпримечательную сумму подарила. У ней ведь был капитал. "Видите, как я вамдоверяю, Аркадий Иванович", - право, так и выразилась. Вы не верите, чтотак выразилась? А знаете: ведь я хозяином порядочным в деревне стал; меня воколотке знают. Книги тоже выписывал. Марфа Петровна сперва одобряла, апотом все боялась, что я заучусь

- Вы по Марфе Петровне, кажется, очень скучаете?

- Я? Может быть. Право, может быть. А кстати, верите вы в привидения?

- В какие привидения?

- В обыкновенные привидения, в какие!

- А вы верите?

- Да, пожалуй, и нет, pour vous plaire.... То есть не то что нет..

- Являются, что ли?

Свидригайлов как-то странно посмотрел не него

- Марфа Петровна посещать изволит, - проговорил он, скривя рот вкакую-то странную улыбку

- Как это посещать изволит?

- Да уж три раза приходила. Впервой я ее увидал в самый день похорон,час спустя после кладбища. Это было накануне моего отъезда сюда. Второй разтретьего дня, в дороге, на рассвете, на станции Малой Вишере; а в третийраз, два часа тому назад, на квартире, где я стою, в комнате; я был один

- Наяву?

- Совершенно. Все три раза наяву. Придет, поговорит с минуту и уйдет вдверь; всегда в дверь. Даже как будто слышно

- Отчего я так и думал, что с вами непременно что-нибудь в этом родеслучается! - проговорил вдруг Раскольников и в ту же минуту удивился, чтоэто сказал. Он был в сильном волнении

- Во-от? Вы это подумали? - с удивлением спросил Свидригайлов, - данеужели? Ну, не сказал ли я, что между нами есть какая-то точка общая, а?

- Никогда вы этого не говорили! - резко и с азартом ответилРаскольников

- Не говорил?

- Нет!

- Мне показалось, что говорил. Давеча, как я вошел и увидел, что вы сзакрытыми глазами лежите, а сами делаете вид, - тут же и сказал себе: "Этотот самый и есть!"

- Что это такое: тот самый? Про что вы это? - вскричал Раскольников

- Про что? А право, не знаю про что... - чистосердечно, и как-то самзапутавшись, пробормотал Свидригайлов

С минуту помолчали. Оба глядели друг на друга во все глаза

- Все это вздор! - с досадой вскрикнул Раскольников. - Что ж она вамговорит, когда приходит?

- Она-то? Вообразите себе, о самых ничтожных пустяках, и подивитесьчеловеку: меня ведь это-то и сердит. В первый раз вошла (я, знаете, устал:похоронная служба, со святыми упокой, потом лития, закуска, - наконец-то вкабинете один остался, закурил сигару, задумался), вошла в дверь: "А вы,говорит, Аркадий Иванович, сегодня за хлопотами и забыли в столовой часызавести". А часы эти я, действительно, все семь лет, каждую неделю самзаводил, а забуду - так всегда, бывало, напомнит. На другой день я уж едусюда. Вошел, на рассвете, на станцию, - за ночь вздремнул, изломан, глазазаспаны, - взял кофею; смотрю - Марфа Петровна вдруг садится подле меня, вруках колода карт: "Не загадать ли вам, Аркадий Иванович, на дорогу-то?" Аона мастерица гадать была. Ну, и не прощу же себе, что не загадал! Убежал,испугавшись, а тут, правда, и колокольчик. Сижу сегодня после дряннейшегообеда из кухмистерской, с тяжелым желудком, - сижу, курю - вдруг опятьМарфа Петровна, входит вся разодетая в новом шелковом зеленом платье, сдлиннейшим хвостом: "Здравствуйте, Аркадий Иванович! Как на ваш вкус мое