Школьная библиотека

существует другое устройство общества, посредством коммун. Я недавно всеэто узнала от одного великодушного человека, которому и отдалась, и вместес ним завожу коммуну. Говорю прямо, потому что считаю бесчестным васобманывать. Оставайтесь как вам угодно. Не надейтесь вернуть меня, выслишком опоздали. Желаю быть счастливым". Вот как пишутся подобного родаписьма!

- А эта Теребьева, ведь это та самая, про которую вы тогда говорили,что в третьем гражданском браке состоит?

- Всего только во втором, если судить по-настоящему! Да хоть бы и вчетвертом, хоть бы в пятнадцатом, все это вздор! И если я когда сожалел,что у меня отец и мать умерли, то уж, конечно, теперь. Я несколько размечтал даже о том, что если б они еще были живы, как бы я их огрелпротестом! Нарочно подвел бы так... Это что, какой-нибудь там "отрезанныйломоть", тьфу! Я бы им показал! Я бы их удивил! Право, жаль, что нетникого!

- Чтоб удивить-то? Хе-хе! Ну, это пускай будет как вам угодно, перебил Петр Петрович, - а вот что скажите-ка: ведь вы знаете эту дочьпокойника-то, щупленькая такая! Ведь это правда совершенная, что про нееговорят, а?

- Что ж такое? По-моему, то есть по моему личному убеждению, это самоенормальное состояние женщины и есть. Почему же нет? То есть distinguons. Внынешнем обществе оно, конечно, не совсем нормально, потому чтовынужденное, а в будущем совершенно нормально, потому что свободное. Да итеперь она имела право: она страдала, а это был ее фонд, так сказатькапитал, которым она имела полное право располагать. Разумеется, в будущемобществе фондов не надо будет; но ее роль будет обозначена в другомзначении, обусловлена стройно и рационально. Что же касается до СофьиСеменовны лично, то в настоящее время я смотрю на ее действия как наэнергический и олицетворенный протест против устройства общества и глубокоуважаю ее за это; даже радуюсь на нее глядя!

- А мне же рассказывали, что вы-то и выжили ее отсюда из нумеров!

Лебезятников даже рассвирепел

- Это другая сплетня! - завопил он. - Совсем, совсем не так дело было!Вот уж это-то не так! Это все Катерина Ивановна тогда наврала, потому чтоничего не поняла! И совсем я не подбивался к Софье Семеновне! Япросто-запросто развивал ее, совершенно бескорыстно, стараясь возбудить вней протест... Мне только протест и был нужен, да и сама по себе СофьяСеменовна уже не могла оставаться здесь в нумерах!

- В коммуну, что ль, звали?

- Вы все смеетесь и очень неудачно, позвольте вам это заменить. Выничего не понимаете! В коммуне таких ролей нет. Коммуна и устраивается длятого, чтобы таких ролей не было. В коммуне эта роль изменит всю теперешнююсвою сущность, и что здесь глупо, то там станет умно, что здесь, притеперешних обстоятельств неестественно, то там станет совершенноестественно. Все зависит, в какой обстановке и в какой среде человек. Всеот среды, а сам человек есть ничто. А с Софьей Семеновной я в ладах итеперь, что может вам послужить доказательством, что никогда она не считаламеня своим врагом и обидчиком. Да! Я соблазняю ее теперь в коммуну, нотолько совсем, совсем, совсем на других основаниях! Чего вам смешно? Мыхотим завести свою коммуну, особенную, но только на более широкихоснованиях, чем прежние. Мы пошли дальше в своих убеждениях. Мы большеотрицаем! Если бы встал из гроба Добролюбов, я бы с ним поспорил. А ужБелинского закатал бы! А покамест я продолжаю развивать Софью Семеновну

Это прекрасная, прекрасная натура!

- Ну, а прекрасною-то натурой и пользуетесь, а? Хе-хе!

- Нет, нет! О нет! Напротив!

- Ну, уж и напротив! Хе-хе-хе! Эк сказал!

- Да поверьте же! Да из-за каких причин я бы стал скрывать перед вами,скажите пожалуйста? Напротив, мне даже самому это странно: со мной онакак-то усиленно, как-то боязливо целомудренна и стыдлива!

- И вы, разумеется, развиваете... хе-хе! доказываете ей, что все этистыдливости вздор?.

- Совсем нет! Совсем нет! О, как вы грубо, как даже глупо - проститеменя - понимаете слово: развитие! Н-ничего-то вы не понимаете! О боже, каквы еще... не готовы! Мы ищем свободы женщины, а у вас одно на уме... Обходясовершенно вопрос о целомудрии и о женской стыдливости, как о вещах самихпо себе бесполезных и даже предрассудочных, я вполне, вполне допускаю еецеломудренность со мною, потому что в этом - вся ее воля, все ее право

Разумеется, если б она мне сама сказала: "Я хочу тебя иметь", то я бы почелсебя в большей удаче, потому что девушка мне очень нравится; но теперь,теперь по крайней мере, уж конечно, никто и никогда не обращался с нейболее вежливо и учтиво, чем я, более с уважением к ее достоинству... я ждуи надеюсь - и только!

- А вы подарите-ка ей лучше что-нибудь. Бьюсь об заклад, что обэтом-то вот вы и не подумали

- Н-ничего-то вы не понимаете, я вам сказал! Оно конечно, таково ееположение, но тут другой вопрос! совсем другой! Вы просто ее презираете

Видя факт, который по ошибке считаете достойным презрения, вы ужеотказываете человеческому существу в гуманном на него взгляде. Вы еще незнаете, какая это натура! Мне только очень досадно, что она в последнеевремя как-то совсем перестала читать и уже не берет у меня больше книг. Апрежде брала. Жаль тоже, что при всей своей энергии и решимостипротестовать, - которую она уже раз доказала, - у ней все еще как будтомало самостоятельности, так сказать, независимости, мало отрицания, чтобысовершенно оторваться от иных предрассудков и... глупостей. Несмотря на то,она отлично понимает иные вопросы. Она великолепно, например, поняла вопросо целовании рук, то есть что мужчина оскорбляет женщину неравенством, еслицелует у ней руку. Этот вопрос был у нас дебатирован, и я тотчас же ейпередал. Об ассоциациях рабочих во Франции она тоже слушала внимательно

Теперь я толкую ей вопрос свободного входа в комнаты в будущем обществе

- Это еще что такое?

- Дебатирован был в последнее время вопрос: имеет ли право членкоммуны входить к другому члену в комнату, к мужчине или женщине, во всякоевремя... ну и решено, что имеет..

- Ну а как тот или та заняты в ту минуту необходимыми потребностями,хе-хе!

Андрей Семенович даже рассердился

- А вы вс° об этом, об этих проклятых "потребностях"! - вскричал он сненавистью, - тьфу, как я злюсь и досадую, что, излагая систему, упомянулвам тогда преждевременно об этих проклятых потребностях! Черт возьми! Этокамень преткновения для всех вам подобных, а пуще всего - поднимают назубок, прежде чем узнают, в чем дело! И точно ведь правы! Точно ведьгордятся чем-то! Тьфу! Я несколько раз утверждал, что весь этот вопросвозможно излагать новичкам не иначе как в самом конце, когда уж он убежденв системе, когда уже развит и направлен человек. Да и что, скажитепожалуйста, что вы находите такого постыдного и презренного хоть бы впомойных ямах? Я первый, я, готов вычистить какие хотите помойные ямы! Тутдаже нет никакого самопожертвования! Тут просто работа, благородная,полезная обществу деятельность, которая стоит всякой другой, и уже гораздовыше, например, деятельности какого-нибудь Рафаэля или Пушкина, потому чтополезнее!

- И благороднее, благороднее, - хе-хе-хе!

- Что такое "благороднее"? Я не понимаю таких выражений в смыслеопределения человеческой деятельности. "Благороднее", "великодушнее" - всеэто вздор, нелепости, старые предрассудочные слова, которые я отрицаю! Все,что полезно человечеству, то и благородно! Я понимаю только одно слово:полезное! Хихикайте как вам угодно, а это так!

Петр Петрович очень смеялся. Он уже кончил считать и припрятал деньги

Впрочем, часть их зачем-то все еще оставалась на столе. Этот "вопрос опомойных ямах" служил уже несколько раз, несмотря на всю свою пошлость,поводом к разрыву и несогласию между Петром Петровичем и молодым егодругом. Вся глупость состояла в том, что Андрей Семенович действительносердился. Лужин же отводил на этом душу, а в настоящую минуту ему особеннохотелось позлить Лебезятникова