Школьная библиотека

Дунечка проговорила это скороговоркой, торопясь, и на мгновение краскабросилась ей в лицо

- Если бы вы не верили, то могло ли сбыться, чтобы вы рискнули прийтиодна ко мне? Зачем же вы пришли? Из одного любопытства?

- Не мучьте меня, говорите, говорите!

- Нечего и говорить, что вы храбрая девушка. Ей-богу, я думал, что выпопросите господина Разумихина сопровождать вас сюда. Но его ни с вами, никругом вас не было, я-таки смотрел: это отважно, хотели, значит, пощадитьРодиона Романыча. Впрочем, в вас все божественно... Что же касается довашего брата, то что я вам скажу? Вы сейчас его видели сами. Каков?

- Не на этом же одном вы основываете?

- Нет, не на этом, а на его собственных словах. Вот сюда два вечерасряду он приходил к Софье Семеновне. Я вам показывал, где они сидели. Онсообщил ей полную свою исповедь. Он убийца. Он убил старуху чиновницу,процентщицу, у которой и сам закладывал вещи; убил тоже сестру ее,торговку, по имени Лизавету, нечаянно вошедшую во время убийства сестры

Убил он их обеих топором, который принес с собою. Он их убил, чтобограбить, и ограбил; взял деньги и кой-какие вещи... Он сам это всепередавал слово в слово Софье Семеновне, которая одна и знает секрет, но вубийстве не участвовала ни словом, ни делом, а, напротив, ужаснулась также, как и вы теперь. Будьте покойны, она его не выдаст

- Этого быть не может! - бормотала Дунечка бледными, помертвевшимигубами; она задыхалась, - быть не может, нет никакой, ни малейшей причины,никакого повода... Это ложь! Ложь!

- Он ограбил, вот и вся причина. Он взял деньги и вещи. Правда, он, пособственному своему сознанию, не воспользовался ни деньгами, ни вещами, аснес их куда-то под камень, где они и теперь лежат. Но это потому, что онне посмел воспользоваться

- Да разве вероятно, чтоб он мог украсть, ограбить? Чтоб он мог обэтом только помыслить? - вскричала Дуня и вскочила со стула. - Ведь вы егознаете, видели? Разве он может быть вором?

Она точно умаливала Свидригайлова; она весь свой страх забыла

- Тут, Авдотья Романовна, тысячи и миллионы комбинаций и сортировок

Вор ворует, зато уж он про себя и знает, что он подлец; а вот я слышал проодного благородного человека, что почту разбил; так кто его знает, может,он и в самом деле думал, что порядочное дело сделал! Разумеется, я бы и самне поверил, так же как и вы, если бы мне передали со стороны. Но своимсобственным ушам я поверил. Он Софье Семеновне и причины все объяснял; нота и ушам своим сначала не поверила, да глазам, наконец, поверила, своимсобственным глазам. Он ведь сам ей лично передавал

- Какие же... причины!

- Дело длинное, Авдотья Романовна. Тут, как бы вам это выразить,своего рода теория, то же самое дело, по которому я нахожу, например, чтоединичное злодейство позволительно, если главная цель хороша. Единственноезло и сто добрых дел! Оно тоже, конечно, обидно для молодого человека сдостоинствами и с самолюбием непомерным знать, что были бы, например, всеготолько тысячи три, и вся карьера, все будущее в его жизненной целиформируется иначе, а между тем нет этих трех тысяч. Прибавьте к этомураздражение от голода, от тесной квартиры, от рубища, от яркого сознаниякрасоты своего социального положения, а вместе с тем положения сестры иматери. Пуще же всего тщеславие, гордость и тщеславие, а впрочем, бог егознает, может, и при хороших наклонностях... Я ведь его не виню, не думайте,пожалуйста; да и не мое дело. Тут была тоже одна собственная теорийка, так себе теория, - по которой люди разделяются, видите ли, на материал и наособенных людей, то есть на таких людей, для которых, по их высокомуположению, закон не писан а, напротив, которые сами сочиняют законыостальным людям, материалу-то, сору-то. Ничего, так себе теорийка; unetheorie comme une autre. Наполеон его ужасно увлек, то есть, собственно,увлекло его то, что очень многие гениальные люди на единичное зло несмотрели, а шагали через, не задумываясь. Он, кажется, вообразил себе, чтои он гениальный человек, - то есть был в том некоторое время уверен. Оночень страдал и теперь страдает от мысли, что теорию-то сочинить он умел, аперешагнуть-то, не задумываясь, и не в состоянии, стало быть человек негениальный. Ну, а уж это для молодого человека с самолюбием и унизительно,в наш век-то особенно..

- А угрызение совести? Вы отрицаете в нем, стало быть, всякоенравственное чувство? Да разве он таков?

- Ах, Авдотья Романовна, теперь все помутилось, то есть, впрочем, онои никогда в порядке-то особенном не было. Русские люди вообще широкие люди,Авдотья Романовна, широкие, как их земля, и чрезвычайно склонны кфантастическому, к беспорядочному; но беда быть широким без особеннойгениальности. А помните, как много мы в этом же роде и на эту же темупереговорили с вами вдвоем, сидя по вечерам на террасе в саду, каждый разпосле ужина. Еще вы меня именно этой широкостью укоряли. Кто знает, может,в то же самое время и говорили, когда он здесь лежал да свое обдумывал. Унас в образованном обществе особенно священных преданий ведь нет, АвдотьяРомановна: разве кто как-нибудь себе по книгам составит... али из летописейчто-нибудь выведет. Но ведь это больше ученые и, знаете, в своем роде всеколпаки, так что даже и неприлично светскому человеку. Впрочем, мои мнениявообще вы знаете; я никого решительно не обвиняю. Сам я белоручка, этого ипридерживаюсь. Да мы об этом уже не раз говорили. Я даже имел счастьеинтересовать вас моими суждениями... Вы очень бледны, Авдотья Романовна!

- Я эту теорию его знаю. Я читала его статью в журнале о людях,которым все разрешается... Мне приносил Разумихин..

- Господин Разумихин? Статью вашего брата? В журнале? Есть такаястатья? Не знал я. Вот, должно быть, любопытно-то! Но куда же вы, АвдотьяРомановна?

- Я хочу видеть Софью Семеновну, - проговорила слабым голосом Дунечка

- Куда к ней пройти? Она, может, и пришла; я непременно, сейчас хочу еевидеть. Пусть она..

Авдотья Романовна не могла договорить; дыхание ее буквальнопресеклось

- Софья Семеновна не воротится до ночи. Я так полагаю. Она должна былаприйти очень скоро, если же нет, то уж очень поздно..

- А, так ты лжешь! Я вижу... ты лгал... ты все лгал!.. Я тебе не верю!Не верю! - кричала Дунечка в настоящем исступлении, совершенно теряяголову

Почти в обмороке упала она на стул, который поспешил ей подставитьСвидригайлов

- Авдотья Романовна, что с вами, очнитесь! Вот вода. Отпейте одинглоток..

Он брызнул на нее воды. Дунечка вздрогнула и очнулась

- Сильно подействовало! - бормотал про себя Свидригайлов, нахмурясь. Авдотья Романовна, успокойтесь! Знайте, что у него есть друзья. Мы егоспасем, выручим. Хотите, я увезу его за границу? У меня есть деньги; я втри дня достану билет. А насчет того, что он убил, то он еще наделает многодобрых дел, так что все это загладится; успокойтесь. Великим человеком ещеможет быть. Ну что с вами? как вы себя чувствуете?

- Злой человек! Он еще насмехается. Пустите меня..

- Куда вы? Да куда вы?

- К нему. Где он? Вы знаете? Отчего эта дверь заперта? Мы сюда вошли вэту дверь, а теперь она заперта на ключ. Когда вы успели запереть ее наключ?

- Нельзя же было кричать на все комнаты о том, что мы здесь говорили

Я вовсе не насмехаюсь; мне только говорить этим языком надоело. Ну куда вытакая пойдете? Или вы хотите предать его? Вы его доведете до бешенства, ион предаст себя сам. Знайте, что уж за ним следят, уже попали на след. Вытолько его выдадите. Подождите; я видел его и говорил с ним сейчас; его ещеможно спасти. Подождите, сядьте, обдумаем вместе. Я для того и звал вас,чтобы поговорить об этом наедине и хорошенько обдумать. Да сядьте же!

- Каким образом вы можете его спасти? Разве его можно спасти?