Школьная библиотека

сопротивлялась, но, вся трепеща как лист, смотрела на него умоляющимиглазами. Он было хотел что-то сказать, но только губы его кривились, авыговорить он не мог

- Отпусти меня! - умоляя сказала Дуня

Свидригайлов вздрогнул: это ты было уже как-то не так проговорено, какдавешнее

- Так не любишь? - тихо спросил он

Дуня отрицательно повела головой

- И... не можешь?.. Никогда? - с отчаянием прошептал он

- Никогда! - прошептала Дуня

Прошло мгновение ужасной, немой борьбы в душе Свидригайлова

Невыразимым взглядом глядел он на нее. Вдруг он отнял руку, отвернулся,быстро отошел к окну и стал пред ним

Прошло еще мгновение

- Вот ключ! (Он вынул его из левого кармана пальто и положил сзадисебя на стол, не глядя и не оборачиваясь к Дуне.) Берите; уходите скорей!.

Он упорно смотрел в окно

Дуня подошла к столу взять ключ

- Скорей! Скорей! - повторил Свидригайлов, все еще не двигаясь и необорачиваясь. Но в этом "скорей", видно, прозвучала какая-то страшнаянотка

Дуня поняла ее, схватила ключ, бросилась к д2ерям, быстро отомкнула ихи вырвалась из комнаты. Чрез минуту, как безумная, не помня себя, выбежалаона на канаву и побежала по направлению к -му мосту

Свидригайлов простоял еще у окна минуты три; наконец медленнообернулся, осмотрелся кругом и тихо провел ладонью по лбу. Странная улыбкаискривила его лицо, жалкая, печальная, слабая улыбка, улыбка отчаяния

Кровь, уже засыхавшая, запачкала ему ладонь; он посмотрел на кровь созлобою; затем намочил полотенце и вымыл себе висок. Револьвер, отброшенныйДуней и отлетевший к дверям, вдруг попался ему на глаза. Он поднял иосмотрел его. Это был маленький, карманный трехударный револьвер, старогоустройства; в нем осталось еще два заряда и один капсюль. Один раз можнобыло выстрелить. Он подумал, сунул револьвер в карман, взял шляпу и вышел

VI

Весь этот вечер до десяти часов он провел по разным трактирам иклоакам, переходя из одного в другой. Отыскалась где-то и Катя, котораяопять пела другую лакейскую песню о том, как кто-то, "подлец и тиран",

Начал Катю целовать

Свидригайлов поил и Катю, и шарманщика, и песенников, и лакеев, и двухкаких-то писаришек. С этими писаришками он связался, собственно, потому,что оба они были с кривыми носами: у одного нос шел криво вправо, а удругого влево. Это поразило Свидригайлова. Они увлекли его, наконец, вкакой-то увеселительный сад, где он заплатил за них и за вход. В этом садубыла одна тоненькая, трехлетняя елка и три кустика. Кроме того, выстроенбыл "вокзал", в сущности распивочная, но там можно было получить и чай, дасверх того стояли несколько зеленых столиков и стульев. Хор скверныхпесенников и какой-то пьяный мюнхенский немец вроде паяца, с красным носом,но отчего-то чрезвычайно унылый, увеселяли публику. Писаришки поссорились скакими-то другими писаришками и затеяли было драку. Свидригайлов выбран былими судьей. Он судил их уже с четверть часа, но они так кричали что не былони малейшей возможности что-нибудь разобрать. Вернее всего было то, чтоодин из них что-то украл и даже успел тут же продать какому-топодвернувшемуся жиду; но, продав, не захотел поделиться с своим товарищем

Оказалось, наконец, что проданный предмет была чайная ложка, принадлежавшаявокзалу. В вокзале хватились ее, и дело стало принимать размерыхлопотливые. Свидригайлов заплатил за ложку, встал и вышел из сада. Былочасов около десяти. Сам он не выпил во все это время ни одной капли вина ивсего только спросил себе в вокзале чаю, да и то больше для порядка. Междутем вечер был душный и мрачный. К десяти часам надвинулись со всех сторонстрашные тучи; ударил гром, и дождь хлынул, как водопад. Вода падала некаплями, а целыми струями хлестала на землю. Молния сверкала поминутно, иможно было сосчитать до пяти раз в продолжение каждого зарева. Весьпромокший до нитки, дошел он домой, заперся, отворил свое бюро, вынул всесвои деньги и разорвал две-три бумаги. Затем, сунув деньги в карман, онхотел было переменить на себе платье, но, посмотрев в окно и прислушавшиськ грозе и дождю, махнул рукой, взял шляпу и вышел, не заперев квартиры. Онпрошел прямо к Соне. Та была дома

Она была не одна; кругом нее было четверо маленьких детейКапернаумова. Софья Семеновна поила их чаем. Она молча и почтительновстретила Свидригайлова, с удивлением оглядела его измокшее платье, но несказала ни слова. Дети же все тотчас убежали в неописанном ужасе

Свидригайлов сел к столу, а Соню попросил сесть подле. Та робкоприготовилась слушать

- Я, Софья Семеновна, может, в Америку уеду, - сказал Свидригайлов, и так как мы видимся с сами, вероятно, в последний раз, то я пришелкой-какие распоряжения сделать. Ну, вы эту даму сегодня видели? Я знаю, чтоона вам говорила, нечего пересказывать. (Соня сделала было движение ипокраснела.) У этого народа известная складка. Что же касается до сестриц идо братца вашего, то они действительно пристроены, и деньги, причитающиесяим, выданы мною на каждого, под расписки, куда следует, в верные руки. Вы,впрочем, эти расписки возьмите себе, так, на всякий случай. Вот, возьмите!Ну-с, теперь это кончено. Вот три пятипроцентные билета, всего на тритысячи. Это вы возьмите себе, собственно себе, и пусть это так между нами ибудет, чтобы никто и не знал, что бы там вы ни услышали. Они же вампонадобятся, потому, Софья Семеновна, так жить, по-прежнему, - скверно, даи нужды вам более нет никакой

- Я-с вами так облагодетельствована, и сироты-с, и покойница, заторопилась Соня, - что если до сих пор я вас мало так благодарила, то..

не сочтите..

- Э, полноте, полноте

- А эти деньги, Аркадий Иванович, я вам очень благодарна, но я ведьтеперь в них не нуждаюсь. Я себя одну завсегда прокормлю, не сочтитенеблагодарностью: если вы такие благодетельные, то эти деньги-с..

- Вам, вам, Софья Семеновна, и, пожалуйста, без особенных разговоров,потому даже мне и некогда. А вам понадобятся. У Родиона Романовича дведороги: или пуля в лоб, или по Владимирке. (Соня дико посмотрела на него изадрожала.) Не беспокойтесь, я все знаю, от него же самого, и я не болтун;никому не скажу. Это вы его хорошо учили тогда, чтоб он сам на себя пошел исказал. Это ему будет гораздо выгоднее. Ну, как выйдет Владимирка - он поней, а вы ведь за ним? Ведь так? Ведь так? Ну, а коли так, то, значит,деньги вот и понадобятся. Для него же понадобятся, понимаете? Давая вам, явсе равно, что ему даю. К тому же вы вот обещались и Амалии Ивановне долгзаплатить; я ведь слышал. Что это вы, Софья Семеновна, так необдуманно всетакие контракты и обязательства на себя берете? Ведь Катерина Ивановнаосталась должна этой немке, а не вы, так и наплевать бы вам на немку. Такна свете не проживешь. Ну-с, если вас когда кто будет спрашивать, - нузавтра или послезавтра, - обо мне или насчет меня (а вас-то будутспрашивать), то вы о том, что я теперь к вам заходил, не упоминайте иденьги отнюдь не показывайте и не сказывайте, что я вам дал, никому. Ну,теперь до свиданья. (Он встал со стула.) Родиону Романычу поклон. Кстати:держите-ка деньги-то до времени хоть у господина Разумихина. Знаетегосподина Разумихина? Уж конечно, знаете. Это малый так себе. Снесите-ка кнему завтра или... когда придет время. А до тех пор подальше спрячьте

Соня также вскочила со стула и испуганно смотрела на него. Ей оченьхотелось что-то сказать, что-то спросить, но она в первые минуты не смела,да и не знала, как ей начать

- Как же вы... как же вы-с, теперь же в такой дождь и пойдете?

- Ну, в Америку собираться да дождя бояться, хе-хе! Прощайте,голубчик, Софья Семеновна! Живите и много живите, вы другим пригодитесь

Кстати... скажите-ка господину Разумихину, что я велел ему кланяться

Так-таки и передайте: Аркадий, дескать, Иванович Свидригайлов кланяется. Данепременно же