Книга "Вечный муж". Страница 8
наполовину с нею быть не могло ни в чем: "или все, или ничего". В делахзатруднительных твердость и стойкость удивительные. Дар великодушия и почтивсегда с ним же рядом - безмерная несправедливость. Спорить с этой барынейбыло невозможно: дважды два для нее никогда ничего не значили. Никогда ни вчем не считала она себя несправедливою или виноватою. Постоянные ибесчисленные измены ее мужу нисколько не тяготили ее совести. По сравнениюсамого Вельчанинова, она была как "хлыстовская богородица", которая ввысшей степени сама верует в то, что она и в самом деле богородица, - ввысшей степени веровала и Наталья Васильевна в каждый из своих поступков
Любовнику она была верна - впрочем, только до тех пор, пока он не наскучил
Она любила мучить любовника, но любила и награждать. Тип был страстный,жестокий и чувственный. Она ненавидела разврат, осуждала его с неимоверныможесточением и - сама была развратна. Никакие факты не могли бы никогдапривести ее к сознанию в своем собственном разврате. "Она, наверно,искренно не знает об этом", - думал Вельчанинов об ней еще в Т. (О0метиммимоходом, сам участвуя в ее разврате.) "Это одна из тех женщин, - думалон, - которые как будто для того и родятся, чтобы быть неверными женами
Эти женщины никогда не падают в девицах; закон природы их - непременно бытьдля этого замужем. Муж - первый любовник, но не иначе, как после венца
Никто ловче и легче их не выходит замуж. В первом любовнике всегда мужвиноват. И все происходит в высшей степени искренно; они до конца чувствуютсебя в высшей степени справедливыми и, конечно, совершенно невинными"
Вельчанинов был убежден, что действительно существует такой тип такихженщин; но зато был убежден, что существует и соответственный этим женщинамтип мужей, которых единое назначение заключается только в том, чтобысоответствовать этому женскому типу. По его мнению, сущность таких мужейсостоит в том, чтоб быть, так сказать, "вечными мужьями" или, лучшесказать, быть в жизни только мужьями и более уж ничем. "Такой человекрождается и развивается единственно для того, чтобы жениться, а женившись,немедленно обратиться в придаточное своей жены, даже и в том случае, если бу него случился и свой собственный, неоспоримый характер. Главный признактакого мужа - известное украшение. Не быть рогоносцем он не может, точнотак же как не может солнце не светить; но он об этом не только никогда незнает, но даже и никогда не может узнать по самым законам природы"
Вельчанинов глубоко верил, что существуют эти два типа и что Павел ПавловичТрусоцкий в Т. был совершенным представителем одного из них. ВчерашнийПавел Павлович, разумеется, был не тот Павел Павлович, который был емуизвестен в Т. Он нашел, что он до невероятности изменился, но Вельчаниновзнал, что он и не мог не измениться и что все это было совершенноестественно; господин Трусоцкий мог быть всем тем, чем был прежде, толькопри жизни жены, а теперь это была только часть целого, выпущенная вдруг наволю, то есть что-то удивительное и ни на что не похожее
Что же касается до т-ского Павла Павловича, то вот что упомнил о нем иприпомнил теперь Вельчанинов:
"Конечно, Павел Павлович в Т. был только муж", и ничего более. Если,например, он был, сверх того, и чиновник, то единственно потому, что длянего и служба обращалась, так сказать, в одну из обязанностей егосупружества; он служил для жены и для ее светского положения в Т., хотя исам по себе был весьма усердным чиновником. Ему было тогда тридцать пятьлет и обладал он некоторым состоянием, даже и не совсем маленьким. Наслужбе особенных способностей не выказывал, но не выказывал инеспособности. Водился со всем, что было высшего в губернии, и слыл напрекрасной ноге. Наталью Васильевну в Т. совершенно уважали; она, впрочем,и не очень это ценила, принимая как должное, но у себя умела всегда принятьпревосходно, причем Павел Павлович был так ею вышколен, что мог иметьоблагороженные манеры даже и при приеме самых высших губернских властей
Может быть (казалось Вельчанинову), у него был и ум; но так как НатальяВасильевна не очень любила, когда супруг ее много говорил, то ума и нельзябыло очень заметить. Может быть, он имел много прирожденных хорошихкачеств, равно как и дурных. Но хорошие качества были как бы под чехлом, адурные поползновения были заглушены почти окончательно. Вельчанинов помнил,например, что у господина Трусоцкого рождалось иногда поползновениепосмеяться над своим ближним; но это было ему строго запрещено. Любил онтоже иногда что-нибудь рассказать; но и над этим наблюдалось: рассказатьпозволялось только что-нибудь понезначительнее и покороче. Он склонен был кприятельскому кружку вне дома и даже - выпить с приятелем; но последнеедаже в корень было истреблено. И при этом черта: взглянув снаружи, никто немог бы сказать, что это муж под башмаком; Наталья Васильевна казаласьсовершенно послушною женой и даже, может быть, сама была в этом уверена
Могло быть, что Павел Павлович любил Наталью Васильевну без памяти; нозаметить этого не мог никто, и даже было невозможно, вероятно, тоже подомашнему распоряжению самой Натальи Васильевны. Несколько раз впродолжение своей т-ской жизни спрашивал себя Вельчанинов: подозревает лиего этот муж хоть сколько-нибудь в связи с своей женой? Несколько раз онспрашивал об этом серьезно Наталью Васильевну и всегда получал в ответ,высказанный с некоторой досадой, что муж ничего не знает, и никогда ничегоне может узнать, и что "все, что есть - совсем не его дело". Еще черта с еестороны: над Павлом Павловичем она никогда не смеялась и ни в чем ненаходила его ни смешным, ни очень дурным, и даже очень бы заступилась занего, если бы кто осмелился оказать ему какую-нибудь неучтивость. Не имеядетей, она, естественно, должна была обратиться преимущественно в светскуюженщину; но и свой дом был ей необходим. Светские удовольствия никогда нецарили над нею вполне, и дома она очень любила заниматься хозяйством ирукодельями. Павел Павлович вспомнил вчера об их семейных чтениях в Т. повечерам; это бывало: читал Вельчанинов, читал и Павел Павлович; к удивлениюВельчанинова, он очень хорошо умел читать вслух. Наталья Васильевна приэтом что-нибудь вышивала и выслушивала чтение всегда спокойно и ровно
Читались романы Диккенса, что-нибудь из русских журналов, а иногдачто-нибудь и из "серьезного". Наталья Васильевна высоко ценилаобразованность Вельчанинова, но молчаливо, как дело поконченное и решенное,о котором уже нечего больше и говорить; вообще же ко всему книжному иученому относилась равнодушно, как совершенно к чему-то постороннему, хотя,может быть, и полезному; Павел же Павлович иногда с некоторым жаром
Т-ская связь порвалась вдруг, достигнув со стороны Вельчанинова самогополного верха и даже почти безумия. Его просто и вдруг прогнали, хотя всеустроилось так, что он уехал совершенно не ведая, что уже выброшен, "какстарый, негодный башмак". Тут в Т., месяца за полтора до его отбытия,появился один молоденький артиллерийский офицерик, только что выпущенный изкорпуса, и повадился ездить к Трусоцким; вместо троих очутилось четверо
Наталья Васильевна принимала мальчика благосклонно, но обращалась с ним какс мальчиком. Вельчанинову было решительно ничего невдомек, да и не до тогоему было тогда, так как ему вдруг объявили о необходимости разлуки. Одноюиз сотни причин для непременного и скорейшего его отъезда, выставленныхНатальей Васильевной, была и та, что ей показалось, будто она беременна; апотому и естественно, что ему надо непременно и сейчас же скрыться хотьмесяца на три или на четыре, чтобы через девять месяцев мужу труднее было вчем-нибудь усумниться, если б и вышла потом какая-нибудь клевета. Аргументбыл довольно натянутый. После бурного предложения Вельчанинова бежать вПариж или в Америку он уехал один в Петербург, "без сомнения, на однутолько минутку", то есть не более как на три месяца, иначе он не уехал быни за что, несмотря ни на какие причины и аргументы. Ровно через два месяцаон получил в Петербурге от Натальи Васильевны письмо с просьбою неприезжать никогда, потому что она уже любила другого; про беременность жесвою уведомляла, что она ошиблась. Уведомление об ошибке было лишнее, емувсе уже было ясно: он вспомнил про офицерика. Тем дело и кончилосьнавсегда. Слышал как-то он потом, уже несколько лет спустя, что тамочутился Багаутов и пробыл целые пять лет. Такую безмернуюпродолжительность связи он объяснил себе, между прочим, и тем, что НатальяВасильевна, верно, уже сильно постарела, а потому и сама стала привязчивее
Он просидел на своей кровати почти час; наконец опомнился, позвонилМавру с кофеем, выпил наскоро, оделся и ровно в одиннадцать часовотправился к Покрову отыскивать Покровскую гостиницу. Насчет собственноПокровской гостиницы в нем сформировалось теперь особое, уже утрешнеевпечатление. Между прочим, ему было даже несколько совестно за вчерашнеесвое обращение с Павлом Павловичем, и это надо было теперь разрешить
Всю вчерашнюю фантасмагорию с замком у дверей он объяснялслучайностию, пьяным видом Павла Павловича и, пожалуй, еще кое-чем, но, всущности, не совсем точно знал, зачем он идет теперь завязывать какие-тоновые отношения с прежним мужем, тогда как все так естественно и само собоюмежду ними покончилось. Его что-то влекло; было тут какое-то особоевпечатление, и вследствие этого впечатления его влекло..
V
ЛИЗА
Павел Павлович "удирать" и не думал, да и бог знает для чегоВельчанинов ему сделал вчера этот вопрос; подлинно сам был в затмении. Попервому спросу в мелочной лавочке у Покрова ему указали Покровскуюгостиницу, в двух шагах в переулке. В гостинице объяснили, что господинТрусоцкий "стали" теперь тут же на дворе, во флигеле, в меблированныхкомнатах у Марьи Сысоевны. Поднимаясь по узкой, залитой и очень нечистойкаменной лестнице флигеля во второй этаж, где были эти комнаты, он вдругуслышал плач. Плакал как будто ребенок, лет семи-восьми; плач был тяжелый,слышались заглушаемые, но прорывающиеся рыдания, а вместе с ними топанье
