Школьная библиотека

гостеприимнейшего Семена Семеновича, - Степан Михайлович - графа, я - мужа,а покойница - провинциалку, - но только у меня отняли роль мужа понастоянию покойницы, так что я и не играл мужа, будто бы понеспособности-с..

- Да какой черт вы Ступендьев! Вы прежде всего Павел ПавловичТрусоцкий, а не Ступендьев! - грубо, не церемонясь и чуть не дрожа отраздражения, проговорил Вельчанинов. - Только позвольте: этот Багаутовздесь, в Петербурге; я сам его видел, весной видел! Что ж вы к нему-то тожене идете?

- Каждый божий день захожу, вот уже три недели-с. Не принимают! Болен,не может принять! И представьте, из первейших источников узнал, что ведь ивправду чрезвычайно опасно болен! Этакой-то шестилетний друг! Ах, АлексейИванович, говорю же вам и повторяю, что в таком настроении иногдапровалиться сквозь землю желаешь, даже взаправду-с; а в другую минуту такбы, кажется, взял да и обнял, и именно кого-нибудь вот из прежних-то этих,так сказать, очевидцев и соучастников, и единственно для того только, чтобзаплакать, то есть совершенно больше ни для чего, как чтоб толькоо0плакать!.

- Ну, однако же, довольно с вас на сегодня, ведь так? - резкопроговорил Вельчанинов

- Слишком, слишком довольно! - тотчас же поднялся с места ПавелПавлович. - Четыре часа, и, главное, я вас так эгоистически потревожил..

- Слушайте же: я к вам сам зайду, непременно, и тогда уж надеюсь..

Скажите мне прямо, откровенно скажите: вы не пьяны сегодня?

- Пьян? Ни в одном глазу..

- Не пили перед приходом или раньше?

- Знаете, Алексей Иванович, у вас совершенная лихорадка-с

- Завтра же зайду, утром, до часу..

- И давно уже замечаю, что вы почти как в бреду-с, - с наслаждениемперебивал и налегал на эту тему Павел Павлович. - Мне так, право, совестно,что я моею неловкостию... но иду, иду! А вы лягте-ка и засните-ка!

- А что ж вы не сказали, где живете? - спохватился и закричал емувдогонку Вельчанинов

- А разве не сказал-с? в Покровской гостинице..

- В какой еще Покровской гостинице?

- Да у самого Покрова, тут, в переулке-с, - вот забыл, в какомпереулке, да и номер забыл, только близ самого Покрова..

- Отыщу!

- Милости просим дорогого гостя

Он уже выходил на лестницу

- Стойте! - крикнул опять Вельчанинов. - Вы не удерете?

- То есть как "удерете"? - вытаращил глаза Павел Павлович,поворачиваясь и улыбаясь с третьей ступеньки

Вместо ответа Вельчанинов шумно захлопнул дверь, тщательно запер ее инасадил в петлю крюк. Воротясь в комнату, он плюнул, как бы чем-нибудьопоганившись

Простояв минут пять неподвижно среди комнаты, он бросился на постель,совсем уже не раздеваясь, и в один миг заснул. Забытая свечка так идогорела до конца на столе

IV

ЖЕНА, МУЖ И ЛЮБОВНИК

Он спал очень крепко и проснулся ровно в половине десятого; мигомприподнялся, сел на постель и тотчас же начал думать о смерти "этойженщины"

Потрясающее вчерашнее впечатление при внезапном известии об этойсмерти оставило в нем какое-то смятение и даже боль. Это смятение и больбыли только заглушены в нем на время одной странной идеей вчера, при ПавлеПавловиче. Но теперь, при пробуждении, все, что было девять лет назад,предстало вдруг перед ним с чрезвычайною яркостью

Эту женщину, покойную Наталью Васильевну, жену "этого Трусоцкого", онлюбил и был ее любовником, когда по своему делу (и тоже по поводу процессаоб одном наследстве) он оставался в Т. целый год, - хотя собственно дело ине требовало такого долгого срока его присутствия; настоящей же причинойбыла эта связь. Связь и любовь эта до того сильно владели им, что он былкак бы в рабстве у Натальи Васильевны и, наверно, решился бы тотчас начто-нибудь даже из самого чудовищного и бессмысленного, если б этогопотребовал один только малейший каприз этой женщины. Ни прежде, ни потомникогда не было с ним ничего подобного. В конце года, когда разлука былауже неминуема, Вельчанинов был в таком отчаянии при приближении роковогосрока, - в отчаянии, несмотря на то что разлука предполагалась на самоекороткое время, - что предложил Наталье Васильевне похитить ее, увезти отмужа, бросить все и уехать с ним за границу навсегда. Только насмешки итвердая настойчивость этой дамы (вполне одобрявшей этот проект вначале, но,вероятно, только от скуки или чтобы посмеяться) могли остановить его ипонудить уехать одного. И что же? Не прошло еще двух месяцев после разлуки,как он в Петербурге уже задавал себе тот вопрос, который так и остался длянего навсегда не разрешенным: любил ли в самом деле он эту женщину, или всеэто было только одним "наваждением"? И вовсе не от легкомыслия или подвлиянием начавшейся в нем новой страсти зародился в нем этот вопрос: в этипервые два месяца в Петербурге он был в каком-то исступлении и вряд лизаметил хоть одну женщину, хотя тотчас же пристал к прежнему обществу иуспел увидеть сотню женщин. Впрочем, он отлично хорошо знал, что очутись онтотчас опять в Т., то немедленно подпадет снова под все гнетущее обаяниеэтой женщины, несмотря на все зародившиеся вопросы. Даже пять лет спустя онбыл в том же самом убеждении. Но пять лет спустя он уже признавался в этомсебе с негодованием и даже об самой "женщине этой" вспоминал с ненавистью

Он стыдился своего т-ского года; он не мог понять даже возможности такой"глупой" страсти для него, Вельчанинова! Все воспоминания об этой страстиобратились для него в позор; он краснел до слез и мучился угрызениями

Правда, еще через несколько лет он уже несколько успел себя успокоить; онпостарался все это забыть - и почти успел. И вот вдруг, девять лет спустя,все это так внезапно и странно воскресает перед ним опять после вчерашнегоизвестия о смерти Натальи Васильевны

Теперь, сидя на своей постели, с смутными мыслями, беспорядочнотолпившимися в его голове, он чувствовал и сознавал ясно только одно, что, несмотря на все вчерашнее "потрясающее впечатление" при этом известии,он все-таки очень спокоен насчет того, что она умерла. "Неужели я о нейдаже и не пожалею?" - спрашивал он себя. Правда, он уже не ощущал к нейтеперь ненависти и мог беспристрастнее, справедливее судить о ней. По егомнению, уже давно, впрочем, сформировавшемуся в этот девятилетний срокразлуки, Наталья Васильевна принадлежала к числу самых обыкновенныхпровинциальных дам из "хорошего" провинциального общества, и - "кто знает,может, так оно и было, и только я один составил из нее такую фантазию?" Он,впрочем, всегда подозревал, что в этом мнении могла быть и ошибка;почувствовал это и теперь. Да и факты противоречили; этот Багаутов былнесколько лет тоже с нею в связи и, кажется, тоже "под всем обаянием"

Багаутов, действительно, был молодой человек из лучшего петербургскогообщества и, так как он "человек пустейший" (говорил об нем Вельчанинов),то, стало быть, мог сделать свою карьеру только в одном Петербурге. Но вот,однако же, он пренебрег Петербургом, то есть главнейшею своею выгодою, ипотерял же пять лет в Т. единственно для этой женщины! Да и воротилсянаконец в Петербург, может, потому только, что и его тоже выбросили, как"старый, изношенный башмак". Значит, было же в этой женщине что-то такоенеобыкновенное - дар привлечения, порабощения и владычества!

А между тем, казалось бы, она и средств не имела, чтобы привлекать ипорабощать: "собой была даже и не так чтобы хороша; а может быть, и простонехороша". Вельчанинов застал ее уже двадцати восьми лет. Не совсемкрасивое ее лицо могло иногда приятно оживляться, но глаза были нехороши:какая-то излишняя твердость была в ее взгляде. Она была очень худа

Умственное образование ее было слабое; ум был бесспорный и проницательный,но почти всегда односторонний. Манеры светской провинциальной дамы и приэтом, правда, много такту; изящный вкус, но преимущественно в одном толькоуменье одеться. Характер решительный и владычествующий; примирения