Школьная библиотека

На другой день он тотчас же отправил нарочного в Кизляр за разнымипокупками; привезено было множество разных персидских материй, всех неперечесть

- Как вы думаете, Максим Максимыч! - сказал он мне, показывая подарки, устоит ли азиатская красавица против такой батареи?- Вы черкешенок не знаете, - отвечал я, - это совсем не то, что грузинкиили закавказские татарки, совсем не то. У них свои правила: они иначевоспитаны. - Григорий Александрович улыбнулся и стал насвистывать марш

А ведь вышло, что я был прав: подарки подействовали только вполовину; онастала ласковее, доверчивее - да и только; так что он решился на последнеесредство. Раз утром он велел оседлать лошадь, оделся по-черкесски,вооружился и вошел к ней. "Бэла! - сказал он, - ты знаешь, как я тебялюблю. Я решился тебя увезти, думая, что ты, когда узнаешь меня, полюбишь;я ошибся: прощай! оставайся полной хозяйкой всего, что я имею; если хочешь,вернись к отцу, - ты свободна. Я виноват перед тобой и должен наказатьсебя; прощай, я еду - куда? почему я знаю? Авось недолго буду гоняться запулей или ударом шашки; тогда вспомни обо мне и прости меня". - Онотвернулся и протянул ей руку на прощание. Она не взяла руки, молчала

Только стоя за дверью, я мог в щель рассмотреть ее лицо: и мне стало жаль такая смертельная бледность покрыла это милое личико! Не слыша ответа,Печорин сделал несколько шагов к двери; он дрожал - и сказать ли вам? ядумаю, он в состоянии был исполнить в самом деле то, о чем говорил шутя

Таков уж был человек, бог его знает! Только едва он коснулся двери, как онавскочила, зарыдала и бросилась ему на шею. Поверите ли? я, стоя за дверью,также заплакал, то есть, знаете, не то чтобы заплакал, а так - глупость!.

Штабс-капитан замолчал

- Да, признаюсь, - сказал он потом, теребя усы, - мне стало досадно, чтоникогда ни одна женщина меня так не любила

- И продолжительно было их счастье? - спросил я

- Да, она нам призналась, что с того дня, как увидела Печорина, он часто ейгрезился во сне и что ни один мужчина никогда не производил на нее такоговпечатления. Да, они были счастливы!- Как это скучно! - воскликнул я невольно. В самом деле, я ожидалтрагической развязки, и вдруг так неожиданно обмануть мои надежды!.. - Данеужели, - продолжал я, - отец не догадался, что она у вас в крепости?- То есть, кажется, он подозревал. Спустя несколько дней узнали мы, чтостарик убит. Вот как это случилось..

Внимание мое пробудилось снова

- Надо вам сказать, что Казбич вообразил, будто Азамат с согласия отцаукрал у него лошадь, по крайней мере, я так полагаю. Вот он раз и дождалсяу дороги версты три за аулом; старик возвращался из напрасных поисков задочерью; уздени его отстали, - это было в сумерки, - он ехал задумчивошагом, как вдруг Казбич, будто кошка, нырнул из-за куста, прыг сзади его налошадь, ударом кинжала свалил его наземь, схватил поводья - и был таков;некоторые уздени все это видели с пригорка; они бросились догонять, тольконе догнали

- Он вознаградил себя за потерю коня и отомстил, - сказал я, чтоб вызватьмнение моего собеседника

- Конечно, по-ихнему, - сказал штабс-капитан, - он был совершенно прав

Меня невольно поразила способность русского человека применяться к обычаямтех народов, среди которых ему случается жить; не знаю, достойно порицанияили похвалы это свойство ума, только оно доказывает неимоверную егогибкость и присутствие этого ясного здравого смысла, который прощает зловезде, где видит его необходимость или невозможность его уничтожения

Между тем чай был выпит; давно запряженные кони продрогли на снегу; месяцбледнел на западе и готов уж был погрузиться в черные свои тучи, висящие надальних вершинах, как клочки разодранного занавеса; мы вышли из сакли

Вопреки предсказанию моего спутника, погода прояснилась и обещала нам тихоп3тро; хороводы звезд чудными узорами сплетались на далеком небосклоне иодна за другою гасли по мере того, как бледноватый отблеск востокаразливался по темно-лиловому своду, озаряя постепенно крутые отлогости гор,покрытые девственными снегами. Направо и налево чернели мрачные,таинственные пропасти, и туманы, клубясь и извиваясь, как змеи, сползалитуда по морщинам соседних скал, будто чувствуя и пугаясь приближения дня

Тихо было все на небе и на земле, как в сердце человека в минуту утреннеймолитвы; только изредка набегал прохладный ветер с востока, приподнимаягриву лошадей, покрытую инеем. Мы тронулись в путь; с трудом пять худыхкляч тащили наши повозки по извилистой дороге на Гуд-гору; мы шли пешкомсзади, подкладывая камни под колеса, когда лошади выбивались из сил;казалось, дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, онавсе поднималась и наконец пропадала в облаке, которое еще с вечера отдыхалона вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногаминашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровьпоминутно приливала в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувствораспространялось по всем моим жилам, и мне было как-то весело, что я таквысоко над миром: чувство детское, не спорю, но, удаляясь от условийобщества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; всеприобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой быланекогда, и, верно, будет когда-нибудь опять. Тот, кому случалось, как мне,бродить по горам пустынным, и долго-долго всматриваться в их причудливыеобразы, и жадно глотать животворящий воздух, разлитый в их ущельях, тот,конечно, поймет мое желание передать, рассказать, нарисовать эти волшебныекартины. Вот наконец мы взобрались на Гуд-гору, остановились и оглянулись:на ней висело серое облако, и его холодное дыхание грозило близкой бурею;но на востоке все было так ясно и золотисто, что мы, то есть я иштабс-капитан, совершенно о нем забыли... Да, и штабс-капитан: в сердцахпростых чувство красоты и величия природы сильнее, живее во сто крат, чем внас, восторженных рассказчиках на словах и на бумаге

- Вы, я думаю, привыкли к этим великолепным картинам? - сказал я ему

- Да-с, и к свисту пули можно привыкнуть, то есть привыкнуть скрыватьневольное биение сердца

- Я слышал напротив, что для иных старых воинов эта музыка даже приятна

- Разумеется, если хотите, оно и приятно; только все же потому, что сердцебьется сильнее. Посмотрите, - прибавил он, указывая на восток, - что закрай!И точно, такую панораму вряд ли где еще удастся мне видеть: под нами лежалаКойшаурская долина, пересекаемая Арагвой и другой речкой, как двумясеребряными нитями; голубоватый туман скользил по ней, убегая в соседниетеснины от теплых лучей утра; направо и налево гребни гор, один вышедругого, пересекались, тянулись, покрытые снегами, кустарником; вдали те жегоры, но хоть бы две скалы, похожие одна на другую, - и все эти снегагорели румяным блеском так весело, так ярко, что кажется, тут бы и остатьсяжить навеки; солнце чуть показалось из-за темно-синей горы, которую толькопривычный глаз мог бы различить от грозовой тучи; но над солнцем былакровавая полоса, на которую мой товарищ обратил особенное внимание. "Яговорил вам, - воскликнул он, - что нынче будет погода; надо торопиться, ато, пожалуй, она застанет нас на Крестовой. Трогайтесь!" - закричал онямщикам

Подложили цепи по колеса вместо тормозов, чтоб они не раскатывались, взялилошадей под уздцы и начали спускаться; направо был утес, налево пропастьтакая, что целая деревушка осетин, живущих на дне ее, казалась гнездомласточки; я содрогнулся, подумав, что часто здесь, в глухую ночь, по этойдороге, где две повозки не могут разъехаться, какой-нибудь курьер раздесять в год проезжает, не вылезая из своего тряского экипажа. Один изнаших извозчиков был русский ярославский мужик, другой осетин: осетин велкоренную под уздцы со всеми возможными предосторожностями, отпрягши заранееуносных, - а наш беспечный русак даже не слез с облучка! Когда я емузаметил, что он мог бы побеспокоиться в пользу хотя моего чемодана, закоторым я вовсе не желал лазить в эту бездну, он отвечал мне: "И, барин!Бог даст, не хуже их доедем: ведь нам не впервые", - и он был прав: мыточно могли бы не доехать, однако ж все-таки доехали, и если б все людипобольше рассуждали, то убедились бы, что жизнь не стоит того, чтоб об нейтак много заботиться..

Но, может быть, вы хотите знать окончание истории Бэлы? Во-первых, я пишуне повесть, а путевые записки; следовательно, не могу заставитьштабс-капитана рассказывать прежде, нежели он начал рассказывать в самомделе. Итак, погодите или, если хотите, переверните несколько страниц,