Школьная библиотека

-- Ну, сколько-то я могу заплатить (пучит губы, пожимает плечьми).

-- Нам ваши деньги не нужны (поднимая ладонь -- регулировщик движения)

-- Но вот наш план. Со мною послания от других баронов к другим беглецам

Фактически, у меня имеются письма к самому загадочному из всех беглецов.

-- Как! -- в искреннем изумлении вскричал Бретвит. -- Дома знают, чтоЕго Величество оставили Земблу? (Отшлепать бы старого добряка!)

-- Еще бы, -- сказал Градус, потирая ладоши и слегка отдуваясь вживотной радости -- несомненно, инстинктивной, ибо ему, натурально, недостало ума сообразить, что faux pas экс-консула есть не что иное, какпервое подтверждение пребывания короля за границей. -- Еще бы, -- повторилон, многозначительно ощерясь, -- и я вам буду весьма признателен, если выотрекомендуете меня мистеру Икс.

При этих словах Освина Бретвита осенило ложное прозрение, он застоналпро себя: Ну конечно! Как же я туп! Это один из наших! -- и пальцы его левойруки непроизвольно заерзали, словно на них была надета раешная кукла, глазаже стали напряженно следить за телодвижениями, коими его собеседник выражалсвою низкородную радость. Агент карлистов, обнаруживая себя перед старшим,обязан был сделать знак буквы "X" (от Xavier -- Ксаверий) из одноручнойазбуки глухонемых: ладонь удерживается горизонтально, указательный перствяло присогнут, прочие сжаты (нас много критиковали за упадочнический видэтого знака, ныне его заменила более мужественная комбинация). Принескольких оказиях Бретвиту подавали этот знак, и у него показ предварялся(в самый миг тревожной неуверенности) -- не заминкой в собственном смыслеэтого слова, но скорее разрывом временной ткани, -- чем-то схожим с "аурой",как ее называют врачи: странное ощущение, и напряженное, и парящее,жгуче-ледяная испарина, невыразимая, продирающая перед припадком всю нервнуюсистему. И в этот раз Бретвит вновь ощутил, как ударяет в голову волшебноевино.

-- Ладно, я готов. Дайте знак, -- алчно произнес он.

Градус, решившись рискнуть, глянул украдкой на руку Бретвита, лежавшуюна колене: тайком от ее владельца она, казалось, подсказывала Градусу ручнымшепотком. Он попытался скопировать то, что она изо всей мочи старалась емупередать, -- но то были лишь начатки нужного знака.

-- Нет-нет, -- сказал Бретвит, снисходительно усмехаясь неловкостиновичка. -- Другой рукой, друг мой. Вы же знаете, Его Величество левша.

Градус сделал еще попытку, но пугливый суфлер исчез, подобно сброшеннойкукле. Застенчиво пялясь на свои туповатые пальцы, Градус покопошился,словно бестолковый и полупарализованный актер театра теней, и наконецсоорудил неверное "V" -- Виктория! Улыбка Бретвита начала угасать.

Когда она угасла совсем, Бретвит (что означает "шахматный ум") поднялсяиз кресла. Будь комнатенка побольше, он бы по ней прошелся туда-сюда, -- ноне здесь, не в этом набитом битком кабинете. Растяпа Градус застегнул всетри пуговицы тесноватого коричневого пиджака и помотал туда-сюда головой.

-- Я думаю, -- сварливо сказал он, -- мне следует быть откровенным. Разя вам привез эти ценные бумаги, вы за это обязаны устроить мне встречу илихотя бы дать его адрес.

-- Я знаю, кто вы, -- воскликнул, тыкая пальцем, Бретвит. -- Вырепор2ер! Вы из этой гадской датской газетки, вон она торчит у вас изкармана (Градус машинально нащупал ее и нахмурился). А я-то надеялся, чтоони оставят меня в покое! Пошлые приставалы! Для вас ничего нет святого -ни рака, ни изгнания, ни достоинства государя!

(Увы, это верно не только в отношении Градуса, -- у него и в Аркадииесть коллеги.)

Градус сидел, уставясь на свои новые туфли -- цвета красного дерева ссетчатыми нахлобучками. Тремя этажами ниже, на темной улице нетерпеливымвоем расчищала себе дорогу скорая помощь. Бретвит обрушил свой гнев написьма предков, лежавшие на столе. Схватив аккуратную пачку вместе сотпавшей оберткой, он метнул ее в мусорную корзину. Бечевка выпала к ногамГрадуса, он подобрал ее и добавил к scripta.

-- Прошу вас, уходите, -- сказал бедный Бретвит. -- Я с ума схожу отболи в паху. Я три ночи не спал. Вы, журналисты, упрямая братия, но и я тожеупрям. Вы никогда ничего от меня не узнаете о моем короле. Прощайте.

Он подождал на лестнице, пока шаги посетителя спустятся и достигнутвходных дверей. Двери открылись, закрылись, и вот уже автоматическоеосвещение лестницы выключилось, издавши такой звук, будто его кто-то пнулногой

Строки 287-288: за подпругу мешок дорожный

Карточка (двадцать четвертая), на которой записаны эти строки(287-299), помечена 7 июля, под этой датой я нахожу в моей памятнойкнижечке пометку: Д-Р СМЕТЛАВ, 3.30 ПОПОЛУДНИ. Испытывая, как и большинстволюдей, некоторое волнение перед визитом к врачу, я решил купить по путичто-нибудь успокоительное, дабы убыстрение пульса не обмануло доверчивуюнауку. Я отыскал требуемые капли, принял ароматное снадобье прямо в аптекеи, выйдя наружу, увидел Шейдов, как раз покидавших соседний магазин. Онанесла новенький дорожный сак. Страшная мысль, что они, похоже, готовятсяотъехать на летние вакации, нейтрализовала только что проглоченноелекарство. Порою так привыкаешь к течению чьей-то жизни пообок твоей, чтонеожиданный отворот параллельного сателлита вызывает чувство столбняка,опустошения и несправедливости. И главное, он еще не докончил "моей" поэмы!

-- Путешествовать собираетесь? -- спросил я, улыбаясь и указывая насаквояж.

Сибил подняла его, точно кролика, за уши и оглядела моими глазами.

-- Да, в конце месяца, -- сказала она. -- Как только Джон закончитработу.

(Поэму!)

-- И куда же, осмелюсь спросить? (поворотясь к Джону).

Мистер Шейд глянул на миссис Шейд, и она ответила за него, как обычно,отрывисто и небрежно, что они пока не решили, -- может быть, в Вайоминг илив Юту, или в Монтану, а не то -- снимут лачугу повыше, на шести или семитысячах футов.

-- Средь волчьих бобов и осиновых кольев, -- мрачно сказал поэт(воображая пейзажик).

Я было начал вслух пересчитывать в метрах высоту, показавшуюся мнечерезмерной для сердца Джона, но Сибил потянула его за рукав, напоминая, чтоим предстоит еще сделать покупки, и меня бросили, застрявшим на двух,примерно, тысячах метров и с валериановой отрыжкой.

Однако, от случая к случаю чернокрылая судьба умеет выказатьисключительную предупредительность. Десять минут спустя, доктор С., -лечивший также и Шейда, -- с вялой дотошностью рассказывал мне, что Шейдысняли маленькое ранчо у каких-то своих друзей, которые уезжают куда-то еще,-- в Кедрах, Ютана, на границе с Айдомингом. От доктора я перепорхнул в бюропутешествий, получил там буклеты и карты, исследовал их, выяснил, что вгорах над Кедрами наличествуют две или три пригоршни лачуг, отправил срочныйзапрос в Кедры на почту и через несколько дней уже снял на август нечто,схожее на присланных снимках с помесью мужицкой избы и приюта Z, но имеющеевнутри кафельную ванну и стоящее дороже моего оплота в Аппалачие. Ни Шейды,ни я и словом не обмолвились о наших летних адресах, однако я знал, а они незнали, что адреса у нас одинаковы. Чем больше я распалялся очевиднымнамерением Сибил держать этот адрес втайне от меня, тем слаще мечталось, какя, в тирольском костюме, вдруг объявлюсь из-за валуна, и как робко, норадостно улыбнется Джон. За те две недели, что я дозволял моим демонамнаполнять до перелива мое чародейное зеркало розовато-лиловыми скалами ичерным вересом, и петлистыми тропами, и полынью, сменяемой травами в пышныхсиних цветах, и бледными, ровно смерть, осинами, и бесконечной вереницейКинботов в зеленых шортах, встречающихся с целой антологией поэтов и с целымБрокеном их жен, я, должно быть, ужасно ошибся в каком-то иззаклинаний, ибо горный склон здесь сух и печален, а полуразвалюха -- ранчоХарлеев -- лишена признаков жизни

Строка 292: она

Гэзель Шейд, дочь поэта, родилась в 1934 г., скончалась в 1957 г

(смотри примечания к строкам 230 и 345)

Строки 315-316: Зубянкой и белянкой май населил тенистые полянки

Честно говоря, я не знаю, что это такое. Мой словарь определяет"зубянку" как "разновидность салата", а о "белянке" говорит:"представитель(ница) чисто белого помета любого сельскохозяйственногоживотного или определенная разновидность лепидоптеры". Мало толку и отварианта, записанного на полях:

Виргинии-белянки явились в мае на лесной полянке

Что-то фольклорное? Феи? или капустницы?

Строка 319: древесная утка

Весьма изощренный образ. Древесная утка -- птица очень богатой окраски,изумрудная, аметистовая, сердоликовая в черных и белых отметинах, онагораздо красивее хваленого лебедя -- змеевидного гусака с грязной шеей изпожелтевшего плюша и в черных хлюпающих галошах легкого водолаза.

Кстати сказать, народная номенклатура американских животных, отражающаяпростоту утилитарного разумения невежественных пионеров, не обрела покаместпатины, покрывающей названия европейской фауны

Строка 331: не явится

"Да явится ли он вообще?" -- так обыкновенно загадывал я, все ожидая иожидая в янтарно-красном сумраке пинг-понгового дружка или старого ДжонаШейда

Строка 345: сарай