Книга "Бледное пламя". Страница 43
поменьше скромничать. Явился клочок бумаги, и на нем Изумрудов, колыхаясь отхохота (смерть смешлива), выписал Градусу псевдоним их подопечного, названиеуниверситета, в котором тот преподает, и города, в котором сей университетрасположен. Нет, хранить бумажку не следует. Хранить ее можно лишь пока онбудет заучивать, что в ней написано. Бумага этого сорта (ее применяют вмакаронной промышленности) не только легко усваивается, но и очень вкусна
Веселый зеленый призрак исчез -- не иначе как снова отправился к шлюхам. Какненавистны мне эти люди!
Строка 747: журнал: статья о миссис Z.
Всякий, кто вхож в хорошую библиотеку, без сомнения смог бы легкоотыскать и печатный источник, содержащий эту статью, и настоящее имя дамы;впрочем, подлинная ученость выше пошлой возни подобного рода
Строка 767: адрес
Моему читателю, быть может, доставит удовольствие упоминание о ДжонеШейде в моем письме, которого второй экземпляр (под копирку), по счастью, уменя сохранился. Письмо было отправлено особе, проживающей на юге Франции, 2апреля 1959 года:
Дорогая, Ваши подозрения нелепы. Я не даю Вам моего домашнего адреса -и не дам ни Вам, ни кому бы то ни было, -- не для того, что боюсь Вашегоприезда сюда, как Вы изволили заключить: а просто вся моя почта -- вся -поступает на кафедру. Здесь в домах предместья открытые почтовые ящики, истоят они прямо на улице, и кто угодно может насовать туда рекламных листковили, напротив, вытянуть присланное мне письмо (не из обычного любопытства,заметьте, но из иных, более скверных побуждений). Я отсылаю это письмо повоздуху и вновь настоятельно повторяю тот адрес, который дала Вам Сильвия:Д-р Ч. Кинбот, КИНБОТ (но отнюдь не "Карл Кс. Кингбот, эсквайр", какнаписали Вы или Сильвия, очень прошу Вас, будьте поосторожнее -- и поумнее),университет Вордсмит, Нью-Вай, Аппалачие, США.
Я не сержусь на Вас, но у меня масса неприятностей и совсем, совсемрасшатаны нервы. Я поверил -- поверил глубоко и искренне -- в привязанностьчеловека, жившего здесь, под моею крышей, но узнал оскорбление и коварство,немыслимые во дни моих предков, -- те могли подвергнуть обидчика пытке, ноя, разумеется, не охотник пытать кого бы то ни было.
Здесь стояли ужасные холода, теперь, слава Богу, настоящая севернаязима сменилась южной весной.
Не стоит пытаться объяснить мне, что говорит Ваш поверенный, -- пустьобъяснит все моему поверенному, а уж тот объяснит мне.
У меня славная работа в университете и совершенно очаровательный сосед,-- не вздыхайте, дорогая, и не заводите бровей, -- он господин очень старый-- тот самый старый господин, благодаря которому в Вашем зеленом альбомеоказался пустячок о гинкго (смотри снова, -- я разумею, читателю следуетснова смотреть, -- примечание к строке 49). Будет куда безопаснее,если Вы не станете писать ко мне слишком часто, дорогая
Строка 782: ваш стишок
Образ Монблана, "крепости синих теней и солнцем помазаных храмов",легко помаячил в тучах этого стихотворения. Я хотел бы его привести, но неимею сейчас под рукой. Здесь тематически возникает как бы смазанныйгротескным произношением старухи "белый вулкан" ее сна, породненныйопечаткой с "белым фонтаном" Шейда
Строка 783: "Мон Блон"
Я2роки 783-809 записаны на шестьдесят четвертой и шестьдесятпятой карточках между закатом 18 и рассветом 19 июля. В то утро я помолилсяв двух разных церквах (обстоявших, так сказать, мое земблянскоевероисповедание, не представленное в Нью-Вае) и возвращался домой не спеша,в возвышенном расположении духа. Ни облачка не белело в заждавшихся небесахи, казалось, сама земля тихонько вздыхает по Господу нашему Иисусу Христу. Втакие утра, солнечные и печальные, я каждой жилочкой ощущаю, что и для меняеще не закрыто Царствие Небесное, что и я могу обрести спасение, несмотря намерзлую грязь и ужас в моем сердце. Поникнув главой, я поднимался погравистой тропе, как вдруг совсем ясно услышал голос Шейда, словно стоящегоза моей спиной, разговаривая громко, как бы с тугим на ухо собеседником, иэтот голос сказал: "Придите вечером, Чарли". Я огляделся с трепетом иизумлением: я был совершенно один. Я позвонил немедля. Шейдов нет, сообщиланахальная служаночка, несносная вертихвостка, стряпавшая у них повоскресениям и несомненно мечтавшая, что в какой-нибудь вдовый денек старыйпоэт притиснет ее к груди. Я перезвонил через два часа, попал, как всегда,на Сибил, настоял на разговоре с другом (моих "весточек" ему никогда непередавали), залучил его к аппарату и как можно спокойней спросил, что онделал около полудня, когда я услышал его у себя в саду поющим, точноогромная птица. Он толком не помнил, попросил обождать минуту, да, он сПолем (кто таков, не знаю) играл в гольф или по крайности смотрел, как Польиграет с еще одним коллегой. Я закричал, что вечером должен видеть его, исразу же беспричинно разрыдался, затопив аппарат и задохнувшись, -- такогоприпадка со мной не случалось с 30 марта, когда мой Боб покинул меня. Послесуматошных переговоров между Шейдами Джон сказал: "Чарльз, послушайте
Давайте мы с вами вечером прогуляемся от души. Встретимся в восемь". Это вовторой раз мы с ним прогуливались от души, считая с 6 июля (тот,неинтересный, разговор о природе), третья прогулка пришлась на 21 июля иоказалась на редкость короткой.
О чем бишь я? Да, мы с Джоном снова ныне, как в те дни, бродили порощам Аркадии, под лососевыми небесами.
-- Ну, Джон, -- весело говорил я, -- о чем это вы писали в прошлуюночь? Окно у вас в кабинете просто пламенело.
-- О горах, -- отвечал он.
Хребет Бера, нагроможденье прожилистых скал и косматых елей, выроспередо мной во всей его мощи и красе. От чудной вести сильнее забилосьсердце, и я почувствовал, что могу теперь в свой черед позволить себероскошь великодушия. Я попросил моего друга ничего мне более не открывать,если только он сам того не захочет. Он отвечал: да, ему не хотелось бырассказывать ни о чем, и тут же стал сетовать на сложность задачи, которуюсам перед собою поставил. Он высчитал, что за последние двадцать четыре часаего мозг работал, на круг, тысячу минут и произвел пятьдесят строк (скажем,787-838), -- это один слог за каждые две минуты. Он закончил третью,предпоследнюю, Песнь и начал Песнь четвертую и последнюю (смотри"Предисловие", сразу же, сразу смотри Предисловие), и если я не оченьпротив, может быть, мы повернем домой, хотя еще только около девяти, -чтобы ему снова зарыться в хаос и вытащить оттуда свой космос со всеми егомокрыми звездами?
Мог ли я ответить "нет"? Горный воздух ударил мне в голову: он зановотворил мою Земблу!
Строка 801: опечатка
Переводчикам Шейда придется-таки повозиться с преображением -- да еще водно касание -- слова mountain [гора] в слово fountain [фонтан, ключ,источник]: такое не передашь ни по-французски, ни по-немецки, ни по-русски,ни по-земблянски, -- переводчику останется прибегнуть к одной из тех сносок,что пополняют криминальный архив находящихся в розыске слов10. И все же!Сколько я знаю, существует все же один совершенно необычайный, замечательноизящный случай, в котором участвуют не два, а целых три слова. Сама историядостаточно тривиальна (и всего скорее апокрифична). В газетном отчете окоронации русского царя вместо "корона" [crown] напечатали "ворона" [crow],а когда на другой день опечатку с извинениями "исправляли", вместо неепоявилась иная -- "корова" [cow]. Изысканность соответствия английского ряда"crown-crow-cow" русскому "корона-ворона-корова" могла бы, я в этом уверен,привести моего поэта в восторг. Больше ничего подобного мне на игрищахлексики не встречалось, а уж вероятность такого двойного совпадения иподсчитать невозможно
Строка 810: паутина смысла
Одну из пяти хижин, образующих этот автодортуар, занимает его владелец,-- слезоточивый семидесятилетний старик, хромающий с вывертом, напоминающиммне о Шейде. Он владеет еще маленькой заправочной станцией неподалеку,продает червей рыболовам и, как правило, не слишком мне досаждает, но вот наднях предложил "стянуть любую старую книгу" с полки в его спальне. Не желаяего обидеть, я постоял у полки, задравши голову и склоняя ее то к одномуплечу, то к другому, но там были все замызганные старые детективы в бумажныхобложках, стоившие разве что вздоха или улыбки. Он сказал: "Погодите-ка, -и вытащил из ниши у кровати потрепанное сокровище в тканевом переплете. -Великая книга великого человека, -- "Письма" Фрэнклина Лейна. Язнавал его в Рейнир-парке, в молодости, когда был там объездчиком
Возьмите на пару дней, не пожалеете."
Я и не пожалел. В книге есть одно место, которое странно отзываетсяинтонацией, усвоенной Шейдом в конце Песни третьей. Это из записи, сделаннойЛейном 17 мая 1921 года, накануне смерти после сложной операции: "И если яперейду в этот самый мир иной, кого я примусь там разыскивать?.. Аристотеля!Ах, вот человек, с которым стоит поговорить! Какое наслаждение видеть, какон, пропустив между пальцев, словно поводья, длинную ленту человеческойжизни, идет замысловатым лабиринтом этого дивного приключения... Кривоеделается прямым. Чертеж Дедала при взгляде сверху оказывается простым, -как будто большой, испятнанный палец некоторого мастера проехался по нему,смазав, и разом придав всей путаной, пугающей канители прекрасную прямоту."
Строка 818: В игре миров
Мой блестящий друг выказывал совершенно детское пристрастие ко всякойигре в слова и особенно к той, что зовется словесным гольфом. Он мог
