Книга "Лолита". Страница 65
знаете, макет - своими аккуратными деревцами из зеленой ваты идомиками под красными крышами, планомерно разбросанными попаркету долины, и мне кажется, я уже вскользь говорил о егообразцовой школе, и храмине, и просторных прямоугольных жилищныхучастках, из коих некоторые, впрочем, сводились к довольносвоеобразным загонам, где мул или единорог пасся в туманераннего июльского утра. Забавная штука: на одном крутом,грависто-скрежещущем повороте я боком задел стоявшую у тротуарамашину, но сказал себе апатически, а замахавшему рукамивладельцу - телепатически (в лучшем случае), что вернусь в своевремя, адрес: Бурдская Школа, переулок Бурды, город Кабура;джин, поддерживавший жизнь моего сердца, мутил мозг, и посленескольких пробелов и провалов, свойственных эпизодам в снах, яочутился в приемной больницы, где старался избить доктора и орына людей, прятавшихся под стулья, и требовал Марии, которая, ксчастью для нее, отсутствовала в этот день; грубые руки дергалименя за халат, оторвав, наконец, карман, и каким-то образом яоказался сидящим верхом на принятом мною за доктора Нелюблюпациенте, лысом, смугловатом мужчине, который в конце концоввстал с пола и заметил с анекдотическим акцентом: "Ну, кто тугтеперь невротик, я вас спрашиваю?"; после чего высокая суроваясестра преподнесла мне семь роскошно иллюстрированных книг вроскошных переплетах и идеально сложенный шотландский плед,причем попросила расписку; и в неожиданной тишине я в переднейзаметил полицейского, которому мой коллега-автомобилист указывална меня, и я кротко расписался в получении книг и пледа символический жест, означавший, что уступаю мою Лолиту всем этиммакакам, но что же я мог сделать другого? Одна простая мысльстояла как бы нагишом передо мной: главное - остаться на воле
Соверши я любой опрометчивый шаг, - и мне пришлось бы объяснятьвсе подробности своей преступной жизни. Поэтому я притворилсяодуревшим от запоя. Коллеге-автомобилисту я заплатил, наплевавна страховку, сколько он счел справедливым. Голубоглазомудоктору Блю, который теперь гладил меня по руке, я в слезахповедал о слишком обильных возлияниях, которыми я считал нужнымподбодрить ненадежное, но здоровое, не нуждающееся ни в какихосмотрах сердце. Перед всей больницей я извинился с такимфасонистым поклоном, что чуть не упал, добавив впрочем, чтосостою в неважных отношениях с другими членами Гумбертскогоклана. Самому себе я шепнул, что пистолет мой в сохранности ичто я все еще не лишен свободы, - могу выследить беглянку, могууничтожить "брата"
23
Расстояние в тысячу миль по шелковисто-гладкому асфальтуотделяло Касбим, где, насколько мне было известно, красный беспо сговору объявился впервые, от рокового Эльфинстона, куда мыприбыли за неделю до Дня Независимости. Это путешествие тогдазаняло большую часть июня, ибо мы редко проезжали больше стапятидесяти миль в день, проводя остальное время (до пяти днейоднажды) на разных стоянках, - которые, вероятно, были имдетально предусмотрены. Тут, значит, и следовало искать следбеса; и этому-то я полностью посвятил себя после несколькихнеописуемых дней рыскания по безжалостно разветвлявшимся дорогамв окрестностях Эльфиня2она.
Вообрази, читатель, меня - такого застенчивого, так нелюбящего обращать на себя внимание, наделенного таким врожденнымчувством благопристойности - вообрази меня, скрывающего безумноегоре под дрожащей подобострастной улыбкой и придумывающегопредлог, чтобы с притворной небрежностью перелистать гостиничнуюкнигу, в которой записаны фамилии, адреса и автомобильные номерапроезжих. "Послушайте", говорил я, "я совершенно уверен, что яздесь уже как-то останавливался - позвольте мне взглянуть назаписи за середину июня. Так-с. Нет, все-таки вижу, что ошибся,- на какой смешной улице города живет этот мистер Кук: Ишо 5
Простите за беспокойство". Или же: "Один из моих клиентов стоялу вас - я потерял его адрес, - может быть, вы будете такдобры..." И не раз случалось, особенно если директор оказывалсяопределенного типа мрачным мужчиной, что мне отказывалось всобственноручном просмотре.
У меня тут отмечено на листочке: между 5-ым июля и 18-ымноября, т. е. до моего возвращения на несколько дней в Бердслей,я расписался (далеко не всегда, впрочем, останавливаясь на ночь)в 342 гостиницах и мотелях. Эта цифра включает несколькозаведений между Касбимом и Бердслеем, из которых одно подариломне несомненную тень беса: "Роберт Роберт, Мольберт, Альберта"
Мне приходилось очень осторожно распределять свои розыски вовремени и пространстве, дабы не возбуждать подозрений; и было,вероятно, по крайней мере пятьдесят мест, где я простосправлялся, не расписываясь сам, но это ни к чему -не приводило,и я предпочитал сооружать платформу правдоподобия идоброжелательства тем, что первым делом платил за ненужную мнекомнату. Мой обзор показал, что из трехсот, примерно, книг неменее двадцати содержало им оставленный след: неспешивший бесили останавливался даже чаще нас, или же - на это он был вполнеспособен - расписался кое-где лишний раз с целью обильноснабдить меня издевательскими намеками. Только раз стоял он тамже иногда же, как и мы, - и спал в нескольких шагах от Лолитинойподушки. В нескольких случаях он ночевал в том же или соседнемквартале; нередко он ждал в засаде в промежуточном пункте междудвумя условленными стоянками. Как живо помнил я Лолиту, передсамым отьездом из Бердслея, лежащей ничком на ковре в гостиной сгрудой путеводителей и карт, на которых она отмечала этапы иостановки своим губным карандашом!
Я сразу установил, что наш бывший преследователь предвиделмои изыскания и подбросил мне на поживу ряд оскорбительныхпсевдонимов, каламбуров и прочих вывертов. В первом же мотеле,который я посетил - "Пондерозовая Сосна", - я нашел, средидюжины явно человеческих адресов, следующую мерзость: Адам Н
Епилинтер, Есноп, Иллиной. Мой острый глаз немедленно разбил этона две хамских фразы, утвердительную и вопросительную. Хозяйкасоизволила мне сообщить, что мистер Епилинтер пролежал пять днейв постели с сильным гриппом, что он оставил автомобиль дляпочинок в неизвестном ей гараже и съехал на новой машине - 4-гоиюля. Да, действительно, девушка по имени Анна Лор тут работала,но это было давно, теперь она замужем за бакалейщиком в СидарСити. В одну прекрасную лунную ночь я подкараулил Марию - вбелых сиделочных башмаках она шла по пустынной улице; будучи,как многие, автоматом, она собралась было завопить, но мнеудалось ее очеловечить довольно простым способом - я пал наколени и со взвизгами, с упоминанием святителей, стал умолять еемне помочь. Она клялась, что ничего не знает. Кто он такой, этотЕпилинтер? Она как будто заколебалась. Я проворно вынулстодолларовый билет. Она подняла его на свет луны. "Ваш братец",прошептала она наконец. Разразившись французским проклятием, явыхватил билет из ее лунно-холодной руки и убежал. Этот случайнаучил меня полагаться только на самого себя. Ни один сыщик,конечно, не нашел бы тех пометных ниточек и наводящих зарубок,которые Трапп подгонял к моим именно мозгам, настраивал на мойименно лад. Я не мог, разумеется, ожидать, что мойпреследователь где-нибудь оставил мне свое настоящее имя; но янадеялся, что он когда-нибудь подсколынулся на собственнойблестящей изощренности, осмелившись ввести более индивидуальнуюдеталь, чем требовалось, или что он выдал слишком много черезкачество целого, составленного из количественных частей,выдававших слишком мало. В одном он преуспел: ему удалосьдемонической сетью окончательно опутать меня и мою извивающуюся,бьющуюся тоску. С бесконечным мастерством клоуна-канатоходца онпошатывался и запинался, и непонятным образом возвращался всостояние равновесия, всегда, впрочем, оставляя мне спортивнуюнадежду - если могу так выразиться, когда идет речь об измене,ярости, опустошенности, ужасе и ненависти, - что в следующий разон наконец переборщит. Этого никогда не случилось, - хотя ончорт знает как рисковал. Мы все восхищаемся акробатом вблестках, с классической грацией и точностью продвигающимся понатянутой под ним струне в тальковом свете прожекторов; нонасколько больше тонкого искусства выказывает гротесковыйспециалист оседающего каната, одетый в лохмотья вороньего пугалаи пародирующий пьяного! Мне ли этого не оценить...
Если эти оставляемые им пометные шутки и не устанавливалиего личности, они зато отражали его характер, - или, вернее,некий однородный и яркий характер. В его "жанре", типе юмора (покрайней мере, в лучших проявлениях этого юмора), в "тоне" ума, янаходил нечто сродное мне. Он меня имитировал и высмеивал. Егонамеки отличались известной изысканностью. Он был начитан. Онговорил по-французски. Он знал толк в дедалогии и логомантии. Онбыл любителем эротики. Почерк у него смахивал на женский. Он могизменить имя, но не мог замаскировать, несмотря на все попыткипереодеть их, некоторые буквы, как, например, его очень
