Школьная библиотека

поэме о сыне), принес как-то экземпляр моего сборничка в класси подробно его разнес при всеобщем, или почти всеобщем, смехе

Был он большой хищник, этот рыжебородый огненный господин, встранно узком двубортном жилете под всегда расстегнутымпиджаком, который как-то летал вокруг него, когда онстремительно шел по рекреационной зале, засунув одну руку вкарман штанов и подняв одно плечо. Его значительно болеезнаменитая, но менее талантливая, кузина Зинаида, встретившисьна заседании Литературного Фонда с моим отцом, который был,кажется, его председателем, сказала ему: "Пожалуйста, передайтевашему сыну, что он никогда писателем не будет",-- своегопророчества она потом лет тридцать не могла мне забыть.....

пять лет, в Берлине, я ее по небрежности потерял), но на менясмотрели из окон, и пыл молодого самолюбия заставил менясделать то, на что сегодня бы никак не решился. Я дал проползтивагону, третьему, четвертому, всему составу (русские поезда,как известно, очень постепенно набирали скорость), и, когданаконец обнажились рельсы, поднял лежавшую между ними трость ибросился догонять уменьшавшиеся, как в кошмаре, буфера. Крепкаяпролетарская рука, следуя правилам сентиментальных романовнаперекор наитиям марксизма, помогла мне взобраться на площадкупоследнего вагона.....

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

1

Летом 1919-го года мы поселились в Лондоне. Отец и раньшебывал в Англии, а в феврале 1916-го года приезжал туда с пятьюдругими видными деятелями печати (среди них были АлексейТолстой, Немирович-Данченко, Чуковский) по приглашениюбританского правительства, желавшего показать им свою военнуюдеятельность, которая недостаточно оценивалась русскимобщественным мнением. Были обеды и речи. Во время аудиенцииу Георга Пятого Чуковский, как многие русскиепреувеличивающий литературное значение автора "Дориана Грея",внезапно, на невероятном своем английском языке, сталдобиваться у короля, нравятся ли ему произведения -- "дзиворкс" -- Оскара Уайльда.....

без рифм и был замечательным экспертом по (скажем) египетскойистории. Это был долговязый великан, с зачаточной лысиной илошадиной челюстью, и его медлительные и сложные манипуляциитрубки раздражали собеседника, не соглашавшегося с ним, но вдругое время пленяли своей комфортабельностью. Странновспомнить, я в те годы "спорил о политике",--много имучительно спорил с ним о России, в которой он, конечно,никогда не был; горечь исчезала, как только он начинал говоритьо любимых наших английских поэтах; ныне он у себя на родинекрупный ученый; назову его Бомстон, как Руссо назвал своегодивного лорда.....

того, мне все совали в обременительный пример моегопредшественника и соотечественника Хомякова, действительноизумительного вратаря,-- вроде того, как чеховского Григорянакритики донимали ссылками на Тургенева. О, разумеется, былиблистательные бодрые дни на футбольном поле, запах земли итравы, волнение важного состязания,-- и вот, вырывается иблизится знаменитый форвард противника, и ведет новый желтыймяч, и вот, с пушечной силой бьет по моему голу,-- и жужжит впальцах огонь от отклоненного удара. Но были и другие, болеепамятные, более эзотерические дни, под тяжелыми зимниминебесами, когда пространство перед моими воротами представлялособой сплошную жижу черной грязи, и мяч был точно обмазансалом, и болела голова после бессонной ночи, посвященнойсоставлению стихов, погибших к утру.....

Только тут я подумал, что напрасно я не узнал у Бомстона, неумер ли Гаррисон,-- но он не умер, на мой стук отозвалсяиздалека знакомый голос. "Не знаю, помните ли вы меня",-- началя, идя через кабинет к тому месту, где он сидел у камина. "Ктоже вы? --произнес он, медленно поворачиваясь в своем низкомкресле.--Я как будто не совсем...". Тут, с отвратительнымтреском и хрустом, я вступил в поднос с чайной посудой,стоявшей на ковре у его кресла. "Да, конечно,--сказалГаррисон,-- конечно, я вас помню"

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

1

Спираль--одухотворение круга.....

шараду, вроде тех, которые появлялись в лондонских газетах,-- итогда-то я и придумал новое слово "крестословица", столь крепковошедшее в обиход.

О "Руле" вспоминаю с большой благодарностью. ИосифВладимирович Гессен был моим первым читателем. Задолго до того

как в его же издательстве стали выходить мои книги, он сотеческим попустительством мне давал питать "Руль" незрелымистихами. Синева берлинских сумерек, шатер углового каштана,легкое головокружение, бедность, влюбленность, мандариновыйоттенок преждевременной световой рекламы и животная тоска поеще свежей России,-- все это в ямбическом виде волоклось вредакторский кабинет, где И.....

держаться классических правил, как например единство,чеканность, экономия сил, я всегда был готов пожертвоватьчистотой рассудочной формы требованиям фантастическогосодержания.

Одно--загореться задачной идеей, другое--построить ее надоске. Умственное напряжение доходит до бредовой крайности;понятие времени выпадает из сознания: рука строителя нашариваетв коробке нужную пешку, сжимает ее, пока мысль колеблется,нужна ли тут затычка, можно ли обойтись без преграды,-- и

когда разжимается кулак, оказывается, что прошло с час времени,истлевшего в накаленном до сияния мозгу составителя.....

знать, что знаем ты да я. Наш сын растет; розы Пестума,туманного Пестума, отцвели; люди неумные, с большимиспособностями к математике, лихо добираются до тайных силприроды, которые кроткие, в ореоле седин, и тоже не оченьдалекие физики предсказали (к тайному своему удивлению), Апотому пожалуй пора, мой друг, просмотреть древние снимочки,пещерные рисунки поездов и аэропланов, залежи игрушек в чулане.

Заглянем еще дальше, а именно вернемся к майскому утру в1934-ом году, в Берлине. Мы ожидали ребенка. Я отвез тебя вбольницу около Байришер Плац и в пять часов утра шел домой, вГруневальд, Весенние цветы украшали крашеные фотографииГинденбурга и Гитлера в витринах рамочных и цветочныхмагазинов.....

диктаторы, игнорируя психоанализ, которым целые поколения можнобыло бы развратить). Молодой рост, стремительность мысли,американские горы кровообращения, все виды жизненности, сутьвиды скорости, и неудивительно, что развивающийся ребенок хочетперегнать природу и наполнить минимальный отрезок временимаксимальным пространственным наслаждением. Глубоко вчеловеческом духе заложена способность находить удовольствие впреодолении земной тяги. Но чем бы любовь к колесу ниобъяснялась, мы с тобой будем вечно держать и защищать, на этомли или на другом поле сражения, те мосты, на которых мыпроводили часы с двухлетним, трехлетним, четырехлетним сыном вожидании поезда.....