Школьная библиотека

только знаю. Так что, сами видите ---

Нет, меньше половины.

-- ...вы, как я понял, профессор. Ну что же, профессор, теперь передвами открывается великое будущее. Теперь нам придется образовывать темных,унывших, злых, -- но образовывать их по-новому. Вы вспомните только, какойерунде нас учили... Подумайте, миллионы ненужных книг скопились вбиблиотеках. И что за книги они печатали! Вы знаете, -- вы не поверите, номне рассказывал надежный человек, он в одной книжной лавке своими глазамивидел книгу страниц эдак на сто, не меньше, и вся она -- про анатомиюклопов. А все эти штучки на иностранных языках, которых все равно никто нечитает. А сколько ухлопали денег на глупости. Все эти их огромные музеи -одно сплошное надувательство. Хотят, чтобы ты глазел, разинув рот, накамень, который кто-то выкопал у себя в огороде. Поменьше книг -- побольшездравого смысла, вот как я говорю. Люди созданы, чтобы жить вместе, чтобыобделывать друг с другом дела, беседовать, петь вместе песни, встречаться вклубах и в лавках, на перекрестках, -- а по воскресеньям -- в церквях и настадионах, -- а не сидеть в одиночку и думать опасные мысли. Был у моей женыпостоялец ---

Человек с бархатным воротником и его девушка быстро прошли мимо, беглойпоступью, тип-топ, не оглядываясь.

-- ... все переменить. Вы научите молодежь считать, писать,перевязывать покупку, быть вежливым и опрятным, мыться по субботам, уметьразговаривать с возможными покупателями, -- да тысяче нужных вещей, всех техвещей, которые для всех людей имеют один, одинаковый смысл. Как я хотел бысам быть учителем. Потому что, тут я тверд, любой человек, самый низкий,последний вагабунд, последний ---

Если бы все горели, я б так не сбился.

--...за которую я платил нелепую пеню. А теперь? Теперь государствостанет мне помогать в моем деле. Оно будет контролировать мои заработки, да,-- но что это значит? Это значит, что мой зять, который член партии и сидиттеперь, будьте покойны, в большом кабинете, за большим письменным столом, состеклом, заметьте, станет мне помогать, чем только сможет, чтобы с прибыльюу меня все было в ажуре: да я буду зарабатывать куда больше, чем прежде,потому что отныне мы все -- одно счастливое общество. Мы теперь все -семья, одна большая семья, все связаны, все устроены, и никто не лезет свопросами. Потому что у каждого есть какой-нибудь родич в партии. Сестра мояговорит, какая, говорит, жалость, что нет больше нашего старого папочки, онтак боялся кровопролития. Сильно преувеличивал. А я так скажу, чем скорее мыперестреляем умников, которые поднимают вой из-за того, что несколькогрязных антиэквилистов получили, наконец, по заслугам ---

Вот и конец моста. И нате -- никто нас тут не встречает.

Круг был совершенно прав. Южная стража покинула свой пост, и толькотень Нептуна-близнеца, плотная тень, похожая на часового, но не бывшая им,осталась напоминанием о тех, что ушли. Правда, в нескольких шагах впереди,на набережной, три или четыре, возможно, одетых в формы человека покуривалидве или три тлеющих папироски, отдыхая на скамье, и кто-то сдержанно иромантично пощипывал в темноте семиструнную аморандолу, но и те не окликнулиКруга и его приятного спутника, попросту не уделив им внимания, пока онипроходили

3

Он вошел в лифт, и лифт поприветствовал его знакомым негромким звуком-- полутоп, полувздрог -- и озарился. Он нажал третью кнопку. Хрупкая,тонкостенная, старомодная комнатка перемигнула, но не стронулась с места

Нажал еще. Еще мигание, стесненная неподвижность, неописуемый взгляд машины,которая не работает и знает, что работать уже не будет. Он вышел. И тут же соптической живостью лифт смежил свои ясные карие очи. Он пошел вверх повпавшей в немилость, но сохранившей достоинство лестнице.

Горбун поневоле, Круг вставил ключ и, медленно возвращаясь к обычномуросту, вступил в глухое, гулкое, бурливое, гремучее и ревучее молчанье своейквартиры. Отъединенно стояло вдали меццотинто да-винчиева чуда -- тринадцатьперсон за таким узким столом (фаянс ссудили монахи-доминиканцы). Свет ударилв ее коренастый зонтик с черепаховой ручкой, что стоял, откачнувшись от егобольшого зонта, оставленного не у дел. Он стянул оставшуюся перчатку,избавился от пальто и повесил на колышек фетровую широкополую черную шляпу

Широкополая черная шляпа, утратившая ощущение дома свалилась с колышка ибыла оставлена там, где легла.

Он прошел широким длинным коридором, стены которого заливало,выплеснувшись из его кабинета, черное масло картин; все, что они показывали,-- это трещины вслепую отраженного света. Резиновый мячик размером с большойапельсин спал на полу.

Он вошел в столовую. Тарелка с холодным языком, украшенным ломтикамиогурца, и румяная щечка сыра тихо ожидали его

Замечательный все-таки у этой женщины слух. Она выскользнула из своейкомнаты рядом с детской и присоединилась к Кругу. Звали ее Клодиной,последнюю неделю она оставалась единственной прислугой в хозяйстве Круга:повар покинул дом, не одобряя того, что он очень точно назвал "подрывнойатмосферой".

-- Слава Богу, -- сказала она, -- вы вернулись домой невредимым. Хотитегорячего чаю?

Он потряс головой, повернув к ней спину и тыкаясь рядом с буфетом,словно отыскивая что-то.

-- Как сегодня мадам? -- спросила она.

Не отвечая, столь же медленно и неловко он добрался до так и непригодившейся никогда турецкой гостиной, и перейдя ее, попал в другой загибкоридора. Тут он открыл чулан, поднял крышку пустого баула, заглянулвовнутрь и вернулся назад.

Клодина неподвижно стояла посреди столовой, там, где он оставил ее. Онажила в их семье уже несколько лет и, как полагается в этих случаях, былаприятно полна, в средних летах и чувствительна. Она стояла, уставив на неготемные, влажные очи, слегка приоткрытый рот обнаруживал золотые пломбы взубах, так же уставились на него и коралловые сережки, и рука прижималась кбесформенной серо-суконной груди.

-- Мне нужно, чтобы вы кое-что сделали для меня, -- сказал Круг. -- Язавтра уеду с ребенком в деревню на несколько дней, а пока меня не будет,сделайте милость, соберите все ее платья и сложите в пустой черный баул

Тоже ее личные вещи, зонтик и все прочее. Снесите, пожалуйста, все это вчулан и чулан заприте. Все, что отыщете. Баул, может быть, слишком мал ---

Он вышел из комнаты, не глядя на нее, сунулся было в другой чулан, нопередумал, повернулся на каблуках и, подходя к детской, машинальноприподнялся на цыпочки. Здесь у белой двери он остановился и тяжкий шум егосердца внезапно прервался особым спальным голосом сына, отстраненным ивежливым, Давид с грациозной точностью применял его для извещенья родителей(когда они возвращались, скажем, с обеда в городе), что он еще бодрствует иготов принять всякого, кто пожелает вторично сказать ему доброй ночи.

Это было неизбежно. Всего только четверть одиннадцатого. А мнеказалось, что ночь почти на исходе. На секунду закрыв глаза, Круг вошел.

Он различил быстрый, смазанный взмах одеяла; щелкнул выключательпостельной лампы, и мальчик сел, прикрывая рукой глаза. В этом возрасте(восемь лет) о ребенке невозможно сказать, что он улыбается так или этак

Улыбка не привязана к определенному месту, она сквозит во всем его существе,-- если ребенок счастлив, конечно. Этот ребенок все еще был счастлив. Кругпроизнес обычные фразы -- о времени и о сне. Он не успел договорить, как содна груди рванулись на приступ грубые слезы, кинулись к горлу и, отброшенныезакрепившимися ниже силами, затаились, выжидая, маневрируя в темныхглубинах, готовясь к новой атаке. Pouvru qu'il ne pose pas la questionatroce. Молю тебя, о здешнее божество.

-- В тебя стреляли? -- спросил Давид.

-- Что за глупости, -- сказал он. -- По ночам никто не стреляет.

-- Еще как стреляют. Я слышал, как бахало. Смотри, новый способ носитьпижаму.

Он проворно вскочил, раскинул руки, балансируя на маленькой, словноприпудренной, в голубых прожилках ноге, по-обезьяньи вцепившейся в простыню,скомканную на ямчатом, покрякивающем матраце. Голубые штанишки,бледно-зеленая куртка (она что, дальтоничка?).

-- Правильную я в ванну уронил, -- весело пояснил он.

Внезапно, увлекшись возможностями, скрытыми в подъемной силе, онподскочил, помогая себе отрывистыми хлопками, -- раз, другой, третий, выше,выше, -- и, головокружительно зависнув, упал на колени, кувырнулся и сновавстал на встрепанной постели, раскачиваясь, шатаясь.

-- Ложись, ложись, -- сказал Круг, -- уже очень поздно. Мне нужно идти

Ну же, ложись. Скорее.

(Он может и не спросить.)

На этот раз он упал на попку и, неловко повозив скрюченными ногами,просунул их между одеялом и простыней, рассмеялся, всунул их, наконец, какнадо, и Круг поспешно подоткнул одеяло.

-- А как же сказка сегодня? -- сказал Давид, вытягиваясь, взметаядлинные ресницы, закидывая руки назад и складывая их на подушку, как крылья,по сторонам головы.

-- Завтра будет двойная.

Склоняясь над сыном, Круг на мгновенье застыл на расстоянии протянутойруки, они смотрели в глаза друг другу: мальчик, торопливо придумывая, что бытакое спросить, чтобы выиграть время, отец, исступленно молясь, чтобы не былзадан один, определенный вопрос. Сколь нежной кажется кожа в ее ночнойблагодати, с легчайшим фиалковым тоном чуть выше глаз и золотистым пушком налбу под густой, спутанной бахромой золоторусых волос. Совершенствонечеловечьих тварей -- птиц, молодых собак, спящих бабочек, жеребят -- иэтих мелких млекопитающих. Сочетание трех коричневых точек, родинок у носа,