Школьная библиотека

Нет. Мы должны умереть спокойно на порогах своих жилищ. Пусть красныелучи Талцетла светят нам издалека. Мы не пустим к себе чужеземцев. Мыпостроим новые станции на полюсах и окружим планету непроницаемой броней. Мы разрушим Соацеру, - гнездо анархии и безумных надежд, - здесь,здесь родился этот преступный план - сношения с землей. Мы пройдем плугом по площадям. Мы оставим лишь необходимые для жизни учреждения ипредприятия. В них мы заставим работать преступников, алкоголиков, сумасшедших, всех мечтателей несбыточного. Мы закуем их в цепи. Даруем имжизнь, которую они так жаждут.

Всем, кто согласен с нами, кто подчиняется нашей воле, - мы отведемсельскую усадьбу и обеспечим жизнь и комфорт. Двадцать тысячелетий каторжного труда дают нам право жить, наконец, праздно, тихо и созерцательно. Конец цивилизации будет покрыт венцом золотого века. Мы организуем общественные праздники и прекрасные развлечения. Быть может даже срок жизни, указанный мною, продлится еще на несколько столетий, потомучто мы будем жить в счастьи и покое.

Амфитеатр слушал молча, завороженный. Лицо Тускуба покрылось розовымипятнами. Он закрыл глаза, будто вглядываясь в грядущее. Замолк на полуслове.

...Глухой, многоголосый гул толпы проник снаружи под своды зала. Горподнялся. Лицо его было перекошено. Он сорвал с себя шапочку и швырнулдалеко. Протянул руки и ринулся вниз по скамьям к Тускубу. Он схватилТускуба за горло и сбросил с парчевого возвышения. Так же, - протянувруки, растопырив пальцы, - повернулся к амфитеатру. Будто отдирая присохший язык, закричал:

- Хорошо. Смерть? Пусть - смерть.

На скамьях вскочили, зашумели, несколько фигур побежало вниз к лежащему ничком Тускубу.

Гор прыгнул к двери. Локтем отшвырнул солдата. Полы его черного халата мелькнули у выхода на площадь. Раздался его отдаленный голос. По толпе пошел будто рев ветра. Раздались свирепые крики. Вдруг, зазвенело,посыпалось стекло

ЛОСЬ ОСТАЕТСЯ ОДИН

- Революция, Мстислав Сергеевич. Весь город вверх ногами. Потеха!

Гусев стоял в библиотеке. В обычно сонных глазах его прыгали горячие,веселые искорки. Нос вздернулся, топорщились усы. Руки он глубоко засунул за ременный пояс.

- В лодку я уж все уложил: провизию, оружие. Ружьишко ихнее достал

Собирайтесь скорее, бросайте книгу, летим.

Лось сидел, подобрав ноги, в углу дивана, - невидяще глядел на Гусева. Вот уже больше двух часов он ожидал обычного прихода Аэлиты, подходил к двери, прислушивался, - в комнатах Аэлиты было тихо. Он садился вугол дивана и ждал, когда зазвучат ее шаги. Он знал: легкие шаги раздадутся в нем громом небесным. Она войдет, как всегда, прекраснее, изумительнее, чем он ждал, пройдет под озаренными, верхними окнами; по зеркальному полу пролетит ее черное платье. И в нем - все дрогнет. Вселенная его души дрогнет и замрет, как перед грозой: она входит, - женщина,жизнь.

- Лихорадка, что ли, у вас, Мстислав Сергеевич, чего уставились? Говорю - летим, все готово. Я вас хочу Марскомом объявить. Дело - чистое.

Лось опустил голову, - так впивался глазами Гусев. Спросил тихо:

- Что происходит в городе?

- Чорт их разберет. На улицах народу - тучи, рев. Окна бьют.

- Слетайте, Алексей Иванович, но только нынче же ночью верни2есь. Яобещаю поддержать вас во всем, в чем хотите. Устраивайте революцию, назначайте меня комиссаром, если будет нужно - расстреляйте меня. Но сегодня, умоляю вас, - оставьте меня в покое. Согласны?

- Ладно, - сказал Гусев, - эх, от них весь беспорядок, мухи их залягай, - на седьмое небо улети и там - баба. Тфу. В полночь вернусь. Ихошка посмотрит, чтобы доносу на меня не было.

Гусев ушел. Лось опять взял книгу, и думал:

"Чем кончится? Пройдет мимо гроза любви? Нет, не минует. Рад он этомучувству напряженного, смертельного ожидания, что вот-вот раскроется какой-то немыслимый свет? - Не радость, не печаль, не сон, не жажда, неутоление... То, что он испытывает, когда Аэлита рядом с ним, - именно принятие жизни в ледяное одиночество своего тела. Он чувствует, - онодревнее, издревле поднявшееся пустым призраком, вопящее голосами всейвселенной: - жить, жить, жить. И жизнь входит в него по зеркальному полу, под сияющими окнами. Но это, ведь, тоже - сон. Пусть случится то,чего он жаждет: соединение. И жизнь возникнет в ней, в Аэлите. Она будетполна влагой, светом, осуществлением, трепетной плотью. А ему - снова: томление, одиночество, жажда".

Никогда еще Лось с такою ясностью не чувствовал безнадежную жаждулюбви, никогда еще так не понимал этого обмана любви, страшной подменысамого себя - женщиной: - проклятие мужского существа. Раскрыть объятие,распахнуть руки от звезды до звезды, - ждать, принять женщину. И онавозьмет все и будет жить. А ты, любовник, отец, - как пустая тень, раскинувшая руки от звезды до звезды.

Аэлита была права: он напрасно многое узнал за это время, слишком широко раскрылось его сознание. В его теле еще текла горячая кровь, он былвесь еще полон тревожными семенами жизни, - сын земли. Но разум определил его на тысячи лет: здесь, на иной земле, он узнал то, что еще ненужно было знать. Разум раскрылся и, не насыщенный живой кровью, зазиялледяной пустотой. Что раскрыл его разум? - пустыню, и там, за пределом,новые тайны.

Заставь птицу, поющую в нежном восторге, закрыв глаза, в горячем лучесолнца, понять хоть краюшек мудрости человеческой, - и птица упадетмертвая. Мудрость, мудрость, - будь проклята: неживая пустыня.

За окном послышался протяжный свист улетающей лодки. Затем, в библиотеку просунулась голова Ихи, - позвала к столу. Лось поспешно пошел встоловую, - белую, круглую комнату, где эти дни обедал с Аэлитой. Здесьбыло жарко. В высоких вазах у колонн тяжелой духотой пахли цветы. Иха,отворачивая покрасневшие от слез глаза, сказала:

- Вы будете обедать один, сын неба, - и прикрыла прибор Аэлиты белымицветами.

Лось потемнел. Мрачно сел к столу. К еде не притронулся, - только щипал хлеб и выпил несколько бокалов вина. С зеркального купола, - надстолом, - раздалась, как обычно во время обеда, слабая музыка. Лосьстиснул челюсти.

Из глубины купола лились два голоса, - струнный и духовой: сходились,сплетались, пели о несбыточном. На высоких, замирающих звуках они расходились, - и уже низкие звуки взывали из мглы тоскующими голосами, - звали, перекликались взволнованно, и снова пели о встрече, сближались, кружились, похожие на старый, старый вальс.

Лось сидел, раздув ноздри, стиснув в кулаке узкий бокал. Иха, зайдяза колонну, уткнула лицо в край юбки, - у нее тряслись плечи. Лось бросил салфетку и встал. Томительная музыка, духота цветов, пряное вино, все это было совсем напрасно.

Он подошел к Ихе:

- Могу я видеть Аэлиту?

Не открывая лица, Иха замотала рыжими волосами. Лось взял ее за плечо:

- Что случилось? Она больна? Мне нужно ее видеть.

Иха проскользнула под локтем у Лося и убежала. На полу у колонны осталась, - оброненная Ихошкой, - фотографическая карточка. Мокрая от слезкарточка изображала Гусева в полной боевой форме, - суконный шлем, ремнина груди, одна рука на рукояти шашки, в другой - револьвер, сзади разрывающиеся гранаты, - подписано: "Прелестной Ихошке на незабываемую память".

Лось швырнул открытку, вышел из дома и зашагал по лугу к роще. Он делал огромные прыжки, не замечал этого, бормотал:

"Не хочет видеть - не нужно. Попасть в иной мир, - беспримерное усилие, - чтобы сидеть в углу дивана, - ждать: когда же, когда, наконец,войдет женщина... Сумасшествие! Одержимость! Гусев прав, - лихорадка

"Нанюхался сладкого". Ждать, как светопреставления - улыбки, нежноговзгляда... К чорту!.. Не хочет, не надо. Тем лучше".

Мысли жестоко укалывали. Лось вскрикивал, как от зубной боли. Не соразмеряя силы - подскакивал на сажень в воздух и, падая, едва удерживался на ногах. Белые волосы его развевались. Он ненавидел себя лютой ненавистью.

Он добежал до озера. Вода была, как зеркало, на черно-синей ее поверхности пылали снопы солнца. Было душно. Лось обхватил голову, сел накамень.

Из прозрачной глубины озера медленно поднимались круглые, пурпуровыерыбы, шевелили волокнами длинных игол, равнодушно водяными глазами глядели на Лося.

"Вы слышите, рыбы, пучеглазые, глупые рыбы, - вполголоса сказал Лось,- я спокоен, говорю в полной памяти. Меня мучит любопытство, жжет, взять в руки ее, когда она подойдет в черном платье, взять ее в руки,Аэлиту, женщину... Услышать, как станет биться ее сердце... Помимо воли,всей своей мудрости, она сама, странным движением, придвинется ко мне..

Я буду глядеть, как вдруг одичают ее глаза... Видите, рыбы, - я остановился, оборвал, не думаю, не хочу. Довольно. Вы еще меня не знаете, - я- упрям. Ниточка разорвана, - конец. Завтра - в город. Борьба - прекрасно. Смерть - прекрасно. Только - ни музыки, ни цветов, ни лукавогообольщения. Больше не хочу духоты. Волшебный шарик на ее ладони, - кчорту, к чорту, все это обман, призрак!.."

Лось поднялся, взял большой камень и швырнул его в стаю рыб. Голову