Школьная библиотека

Слышался иногда четкий, однообразный шум падающих капель. Расширенныеглаза различали неясные, сероватые очертания, - но эти зыбкие пятна былилишь галлюцинациями темноты.

- Стой.

- Что?

- Дна нет.

Они стали, прислушиваясь. В лицо им тянул слабый, сухой ветерок. Издалека, словно из глубины доносились какие-то вздохи, - вдыхание и выдыхание. Неясной тревогой они чувствовали, что перед ними - пустая глубина. Гусев пошарил под ногами камень и бросил его в темноту. Спустя многосекунд донесся слабый звук падения.

- Провал.

- А что это дышит?

- Не знаю.

Они повернули и встретили стену. Шарили направо, налево, - ладонискользили по обсыпающимся трещинам, по выступам сводов. Край невидимойпропасти был совсем близко от стены, - то справа, то слева, то опятьсправа. Они поняли, что закружились и не найти прохода, по которому вышли на этот узкий карниз.

Они прислонились рядом, плечо к плечу, к шершавой стене. Стояли, слушая усыпительные вздохи из глубины.

- Конец, Алексей Иванович?

- Да, Мстислав Сергеевич, видимо - конец.

После молчания Лось спросил странным голосом, негромко:

- Сейчас - ничего не видите?

- Нет.

- Налево, далеко.

- Нет, нет.

Лось прошептал что-то про себя, переступил с ноги на ногу.

- Все потому, что уперлись лбом в смерть, - сказал он, - ни уйти отнее, ни понять ее, ни преодолеть.

- Вы про кого это?

- Про них. Да и про нас.

Гусев тоже переступил, вздохнул.

- Вон она, слышите, дышит.

- Кто, - смерть?

- Чорт ее знает кто. Конечно - смерть. - Гусев заговорил словно враздумьи. - Я об ней много думал, Мстислав Сергеевич. Лежишь в поле свинтовкой, дождик, темно, почти что, как здесь. О чем ни думай - все ксмерти вернешься. И видишь себя, - валяешься ты оскаленный, окоченелый,как обозная лошадь с боку дороги. Не знаю я, что будет после смерти, этого не знаю. Это - особенное. Но мне здесь, покуда я живой, нужнознать: падаль я лошадиная, или я человек? Или это все равно? Или это невсе равно? Когда буду умирать - глаза закачу, зубы стисну, судорогойсломает, - кончился... в эту минуту - весь свет, все, что я моими глазами видел - перевернется или не думал, Мстислав Сергеевич. Лежишь в полес винтовкой, дождик, темно, почти что, как здесь. О чем ни думай - все ксмерти вернешься. И видишь себя, - валяешься ты оскаленный, окоченелый,как обозная лошадь с боку дороги. Не знаю я, что будет после смерти, этого не знаю. Это - особенное. Но мне здесь, покуда я живой, нужнознать: падаль я лошадиная, или я человек? Или это все равно? Или это невсе равно? Когда буду умирать - глаза закачу, зубы стисну, судорогойсломает, - кончился... в эту минуту - весь свет, все, что я моими глазами видел - перевернется или не перевернется? Вот что страшно, - валяюсья мертвый, оскаленный, - это я-то, ведь я себя с трех лет помню, и меня- нет, а все на свете продолжает итти своим порядком? Это непонятно

Неправильно. Должно все перевернуться, если я умер. С 914 людей убиваеми мы привыкли, - что такое человек? приложился в него из винтовки, воттебе и человек. Нет, Мстислав Сергеевич, это не так просто. За семь летсвет разве не перевернулся? Как шубу - кверху мехом - его вывернули. Этомы когда-нибудь заметим. Так-то. Я знаю - в смертный час мой, - небозатрещит, разорвется. Убить меня - свет пополам разодрать. Нет, я не падаль. Я ночью, раз, на возу лежал, раненый, кверху носом, - поглядываюна звезды. Тоска, тошно. Вошь, думаю, да я, - не все ли равно. Вшепить-есть хоч

- Она здесь, - сказал Лось тем же странным голосом.

В это время, издалека, по бесчисленным тоннелям пошел грохот. Задрожал карниз под ногами, дрогнула стена. Посыпались в тьму камни. Волныгрохота прокатились и, уходя, затихли. Это был седьмой взрыв. Тускубдержал свое слово. По отдаленности взрыва можно было определить, что Соацера осталась далеко на западе.

Некоторое время шуршали падающие камешки. Стало тихо, еще тише. Гусевпервый заметил, что прекратились вздохи в глубине. Теперь оттуда шлистранные звуки, - шорох, шипение, казалось - там закипала какая-то мягкая жидкость. Гусев теперь точно обезумел, - раскинул руки по стене ипобежал, вскрикивая, ругаясь, отшвыривая камни.

- Карниз кругом идет. Слышите? Должен быть выход. Чорт, голову расшиб! - Некоторое время он двигался молча, затем проговорил взволнованно,откуда-то - впереди Лося, продолжавшего неподвижно стоять у стены: Мстислав Сергеевич... ручка... включатель.

Раздался визжащий, ржавый скрип. Ослепительный желтоватый свет вспыхнул под низким, кирпичным куполом. Ребра плоских его сводов упирались вузкое кольцо карниза, висящего над круглой, метров десять в поперечнике,шахтой.

Гусев все еще держался за рукоятку электрического включателя. По тусторону шахты, под аркой купола, привалился к стене Лось. Он ладоньюзакрыл глаза от режущего света. Затем, Гусев увидел, как Лось отнял рукуи взглянул вниз, в шахту. Он низко нагнулся, вглядываясь. Рука его затрепетала, точно пальцы что-то стали встряхивать. Он поднял голову, белыеего волосы стояли сиянием, глаза расширились, как от смертельного ужаса

Гусев крикнул ему, - что? - и только тогда взглянул вглубь кирпичнойшахты. Там колебалась, перекатывалась коричнево-бурая шкура. От нее шлоэто шипение, шуршание, усиливающийся, зловещий шорох. Шкура поднималась,вспучивалась. Вся она была покрыта обращенными к свету глазами, мохнатыми лапами...

- Смерть! - закричал Лось.

Это было огромное скопление пауков. Они видимо, плодились в теплойглубине шахты, поднимаясь и опускаясь всею массой. Теперь, потревоженныеупавшими с купола кирпичами, - сердились и вспучивались, поднимались наповерхность. Вот, один из них на задранных углами лапах побежал по карнизу.

Вход на карниз был неподалеку от Лося. Гусев закричал: - Беги! - исильным прыжком перелетел через шахту, царапнув черепом по купольномусводу, - упал на корточки около Лося, схватил его за руку и потащил впроход, в тоннель. Побежали, что было силы.

Редко один от другого горели под сводами тоннеля пыльные фонари. Густая пыль лежала на полу, в щелях стен, на порогах узких дверей, ведущихв иные переходы. Гусев и Лось долго шли по этому коридору. Он окончилсязалой, с плоскими сводами, с низкими колоннами. Посреди стояла полуразрушенная статуя женщины с жирным и свирепым лицом. В глубине чернели отверстия жилищ. Здесь тоже лежала пыль, - на статуе царицы Магр, на ступенях, на обломках утвари.

Лось остановился, глаза его были остекляневшие, расширенные:

- Их там миллионы, - сказал он, оглянувшись, - они ждут, их час придет, они овладеют жизнью, населят Марс...

Гусев увлек его в наиболее широкий, выходящий из залы, тоннель. Фонари горели редко и тускло. Шли долго. Миновали крутой мост, переброшенныйчерез широкую щель, - на дне ее лежали мертвые суставы гигантских машин

Далее - опять потянулись пыльные, серые стены. Уныние легло на душу

Подкашивались ноги от усталости. Лось несколько раз повторил тихим голосом:

- Пустите меня, я лягу.

Сердце его переставало биться. Ужасная тоска овладевала им, - онбрел, спотыкаясь, по следам Гусева, в пыли. Капли холодного пота теклипо лицу. Лось заглянул туда, откуда не может быть возврата. И, все же,еще более мощная сила отвела его от той черты, и он тащился, полуживой,в пустынных, бесконечных коридорах.

Тоннель круто завернул. Гусев вскрикнул. В полукруглой рамке входаоткрылось их глазам кубово-синее, ослепительное небо и сияющая льдами иснегами вершина горы, - столь памятная Лосю. Они вышли из лабиринта близтускубовой усадьбы

ХАО

- Сын неба, сын неба, - позвал тоненький голос. Гусев и Лось подходили к усадьбе со стороны рощи. Из лазурных зарослей высунулось востроносое личико. Это был механик Аэлиты, мальчик в серой шубке. Он всплеснулруками и стал приплясывать, личико у него морщилось, как у тапира. Раздвинув ветви, он показал спрятанную среди развалин цирка крылатую лодку.

Он рассказал: - ночь прошла спокойно, перед рассветом раздался отдаленный грохот и появилось зарево. Он подумал, что сыны неба погибли,вскочил в лодку и полетел в убежище Аэлиты. Она также слышала взрыв, и свысоты скалы глядела на пожарище. Она сказала мальчику, - вернись вусадьбу и жди сына неба, если тебя схватят слуги Тускуба, - умри молча;если сын неба убит, проберись к его трупу, найди на нем каменный флакончик, привези мне.

Лось, стиснув зубы, выслушал рассказ мальчика. Затем Лось и Гусевпошли к озеру, смыли с себя кровь и пыль. Гусев вырезал из крепкого дерева дубину, без малого с лошадиную ногу