Школьная библиотека

тоскливое сияние заката, а Гусев все видел внизу волны песка, холмы,развалины засыпаемой прахом умирающей тумы.

Быстро настала ночь. Гусев опустился и сел на песчаной равнине. Вылезиз лодки, отогнул на лице Лося простыню, приподнял его веки, прижалсяухом к сердцу, - Лось сидел не живой и не мертвый. У него на мизинце Гусев заметил колечко и висящий на цепочке открытый флакончик.

- Эх, пустыня, - сказал Гусев отходя от лодки. Ледяные звезды загорались в необъятно-высоком, черном небе. Пески казались серыми от их света. Было так тихо, что слышался шорох песка, осыпающегося в глубокомследу ноги. Мучила жажда. Находила тоска. - Эх, пустыня! - Гусев вернулся к лодке, сел к рулям. Куда лететь? Рисунок звезд - дикий и незнакомый.

Гусев включил мотор, но винт, лениво покрутившись, остановился. Моторне работал, - коробка со взрывчатым порошком была пуста.

- Ну, ладно, - негромко проговорил Гусев. Опять вылез из лодки, засунул дубину сзади, за пояс, вытащил Лося, - идем, Мстислав Сергеевич, положил его на плечо и пошел, увязая по щиколотку. Шел долго. Дошел дохолма, положил Лося на занесенные песком ступени какой-то лестницы, оглянулся на одинокую, в звездном свету, колонну на верху холма, и легничком. Смертельная усталость, как отлив, зашумела в крови.

Он не знал, - долго ли так пролежал без движения. Песок холодел, стыла кровь. Тогда Гусев сел, - в тоске поднял голову. Невысоко над пустыней стояла красноватая, мрачная звезда. Она была, как глаза большой птицы. Гусев глядел на нее, разинув рот? - Земля! - Схватил в охапку Лося ипобежал в сторону звезды. Он знал теперь, в какой стороне лежит аппарат

Со свистом дыша, обливаясь потом, Гусев переносился огромными прыжками через канавы, вскрикивал от ярости, спотыкаясь о камни, бежал, бежал,- и плыл за ним близкий, темный горизонт пустыни. Несколько раз Гусевложился, зарываясь лицом в холодный песок, чтобы освежить хоть парамивлаги запекшийся рот. Подхватывал товарища и шел, поглядывая на красноватые лучи земли. - Огромная его тень одиноко моталась среди мировогокладбища.

Взошла острым серпом ущербая Олла. В середине ночи взошла круглаяЛитха, - свет ее был кроток и серебрист, двойные тени легли от волн песка. Две эти странные луны поплыли, - одна ввысь, другая на ущерб. В свету их померк Талцетл. Вдали поднялись ледяные вершины Лизиазиры.

Пустыня кончалась. Было близко к рассвету. Гусев вошел в кактусовыеполя. Повалил ударом ноги одно из растений и жадно насытился шевелящимся, водянистым его мясом. Звезды гасли. В лиловом небе проступали розоватые края облаков. И вот, Гусев стал слышать будто удары железныхвальков, - однообразный металлический стук, отчетливый в тишине утра.

Гусев скоро понял его значение: - над зарослями кактуса торчали трирешетчатые мачты военного корабля, вчерашнего преследователя. Удары неслись оттуда, - это марсиане разрушали аппарат.

Гусев побежал под прикрытием кактусов и одновременно увидел и корабльи рядом с ним заржавелый, огромный горб аппарата. Десятка два марсианколотили по клепаной его обшивке большими молотками. Видимо, работатолько что началась. Гусев положил Лося на песок, вытащил из-за поясадубину:

- Я вас, сукины дети! - не своим голосом завизжал Гусев, выскакиваяиз-за кактусов, - подбежал к кораблю и ударом дубины раздробил металлическое крыло, сбил мачту, ударил в борт, как в бочку. Из внутренностикорабля выскочили солдаты. Бросая оружие, горохом посыпались с палубы,побежали врассыпную. Солдаты, разбивавшие аппарат, с тихим воем поползлипо бороздам, скрылись в зарослях. Все поле в минуту опустело, - так велик был ужас перед вездесущим, неуязвимым для смерти сыном неба.

Гусев отвинтил люк, подтащил Лося, и оба сына неба скрылись внутрияйца. Крышка захлопнулась. Тогда притаившиеся за кактусами марсиане увидели необыкновенное и потрясающее зрелище:

Огромное, ржавое яйцо, величиною в дом, загрохотало, поднялись из-поднего коричневые облака пыли и дыма. Под страшными ударами задрожала тума. С ревом и громовым грохотом гигантское яйцо запрыгало по кактусовомуполю. Повисло в облаках пыли, и, как метеор, - метнулось в небо, уносясвирепых Магацитлов на их родину

НЕБЫТИЕ

- Ну, что, Мстислав Сергеевич, - живы?

Обожгло рот. Жидкий огонь пошел по телу, по жилам, по костям. Лосьраскрыл глаза. Пыльная звездочка горела над ним совсем низко. Небо былостранное, - желтое, стеганое, как сундук. Что-то стучало, стучало мерными ударами, дрожала, дрожала пыльная звездочка.

- Который час?

- Часы-то остановились, вот горе, - ответил радостный голос

- Мы давно летим?

- Давно, Мстислав Сергеевич.

- А куда?

- А к чорту на рога, - ничего не могу разобрать, куда мы залетели.

Лось опять закрыл глаза, силясь проникнуть в темную пустоту памяти,но пустота поднялась вокруг него чашей, и он снова погрузился в непроглядный сон.

Гусев укрыл его потеплее и вернулся к наблюдательным трубкам. Марсказался теперь меньше чайного блюдечка. Лунными пятнами выделялись нанем днища высохших морей, мертвые пустыни. Диск тумы, засыпаемой песками, все уменьшался, все дальше улетал от него аппарат куда-то в кромешную тьму. Изредка кололо глаз лучиком звезды. Но сколько Гусев ни всматривался - нигде не было видно красной звезды.

Гусев зевнул, щелкнул зубами, - такая одолевала его скука от пустогопространства вселенной. Осмотрел запасы воды, пищи, кислорода, завернулся в одеяло и лег на дрожащий пол рядом с Лосем.

Прошло неопределенно много времени. Гусев проснулся от голода. Лосьлежал с открытыми глазами, - лицо у него было в морщинах, старое, щекиввалились. Он спросил тихо:

- Где мы сейчас?

- Все там же, Мстислав Сергеевич, - впереди пусто, кругом - пустыня.

- Алексей Иванович, мы были на марсе?

- Вам, Мстислав Сергеевич, должно быть совсем память отшибло.

- Да, у меня провал в памяти. Я вспоминаю, воспоминания обрываютсякак-то неопределенно. Не могу понять, - что было, а что - мои сны..

Странные сны, Алексей Иванович... Дайте пить...

Лось закрыл глаза, и долго спустя спросил дрогнувшим голосом:

- Она - тоже сон?

- Кто?

Лось не ответил, видимо - опять заснул.

Гусев поглядел через все глазки в небо, - тьма, тьма. Натянул на плечи одеяло и сел, скорчившись. Не было охоты ни думать, ни вспоминать, ниожидать. К чему? Усыпительно постукивало, подрагивало железное яйцо, несущееся с головокружительной скоростью в бездонной пустоте.

Проходило какое-то непомерно долгое, неземное время. Гусев сидел,скорчившись, в оцепенелой дремоте. Лось спал. Холодок вечности осаждалсяневидимой пылью на сердце, на сознание.

Страшный вопль разодрал уши. Гусев вскочил, тараща глаза. КричалЛось, - стоял среди раскиданных одеял, - марлевый бинт сполз ему на лицо:

- Она жива!

Он поднял костлявые руки и кинулся на кожаную стену, колотя в нее,царапая:

- Она жива! Выпустите меня... Задыхаюсь... Не могу, не могу!..

Он долго бился и кричал, и повис, обессиленный, на руках у Гусева. Иснова - затих, задремал.

Гусев опять скорчился под одеялом. Угасали, как пепел, желания, коченели чувства. Слух привык к железному пульсу яйца и не улавливал болеезвуков. Лось бормотал во сне, стонал, иногда лицо его озарялосьсчастьем. Гусев глядел на спящего и думал:

"Хорошо тебе во сне, милый человек. И не надо, не просыпайся, спи,спи!.. Хоть во сне поживешь. А проснеяCся - сядешь, вот так-то, на корточки, под одеялом, - дрожи, как ворон на мерзлом сучке. Ах, ночь, ночь,конец последний... Ничего-то человеку, оказывается, не надо"...

Ему не хотелось даже закрывать глаз, - так он и сидел, глядел на какой-то поблескивающий гвоздик... Наступало великое безразличие, надвигалось небытие.

Так, пронеслось непомерное пространство времени

Послышались странные шорохи, постукивания, прикосновения каких-то телснаружи о железную обшивку яйца.

Гусев открыл глаза. Сознание возвращалось, он стал слушать, - казалось - аппарат продвигается среди скоплений камней и щебня. Что-то навалилось, и поползло по стене. Шумело, шуршало. Вот, ударило в другой бок,- аппарат затрясся. Гусев разбудил Лося. Они поползли к наблюдательнымтрубкам, и сейчас же оба вскрикнули.

Кругом, в тьме, расстилались поля сверкающих, как алмазы, осколков

Камни, глыбы, кристаллические грани сияли острыми лучами. За огромнойдалью этих алмазных полей в черной ночи висело косматое солнце.

- Должно быть мы проходим голову кометы, - шопотом сказал Лось. Включите реостаты. Нужно выйти из этих полей, иначе комета увлечет нас ксолнцу.

Гусев полез к верхнему глазку, Лось стал к реостатам. Удары в обшивкуяйца участились, усилились. Гусев покрикивал сверху: - "Легче - глыбасправа... Давайте полный... Гора, гора летит... Проехали... Ходу, ходу,