Книга "Анна Каренина". Страница 31
- Вы с таким чувством это рассказываете, что мне кажется, вы сами одиниз этих двух
- А сейчас вы мне что говорили? Ну, молодые люди входят к товарищу, унего обед прощальный. Тут, точно, они выпивают, может быть, лишнее, каквсегда на прощальных обедах. И за обедом расспрашивают, кто живет наверху в этом доме. Никто не знает, и только лакей хозяина на их вопрос: живут ли наверху мамзели, отвечает, что их тут очень много. После обедамолодые люди отправляются в кабинет к хозяину и пишут письмо к неизвестной. Записали страстное письмо, признание, и сами несут письмо наверх,чтобы разъяснить то, что в письме оказалось бы не совсем понятным
- Зачем вы мне такие гадости рассказываете? Ну? - Звонят. Выходит девушка, они дают письмо и уверяют девушку, что обатак влюблены, что сейчас умрут тут у двери. Девушка в недоумении ведетпереговоры. Вдруг является господин с бакенбардами колбасиками, красный,как рак, объявляет, что в доме никто не живет, кроме его жены, и выгоняет обоих
- Почему же вы знаете, что у него бакенбарды, как вы говорите, колбасиками? - А вот слушайте. Нынче я ездил мирить их
- Ну, и что же? - Тут-то самое интересное. Оказывается, что это счастливая чета титулярного советника и титулярной советницы. Титулярный советник подает жалобу, и я делаюсь примирителем, и каким! Уверяю вас, Талейран ничто всравнении со мной.
- В чем же трудность? - Да вот послушайте... Мы извинились как следует: "Мы в отчаянии, мыпросим простить за несчастное недоразумение". Титулярный советник с колбасиками начинает таять, но желает тоже выразить свои чувства, и кактолько он начинает выражать их, так начинает горячиться и говорить грубости, и опять я должен пускать в ход все свои дипломатические таланты
"Я согласен, что поступок их нехорош, но прошу вас принять во вниманиенедоразумение, молодость; потом молодые люди только позавтракали. Вы понимаете. Они раскаиваются от всей души, просят простить их вину". Титулярный советник опять смягчается: "Я согласен, граф, и я готов простить,но понимаете, что моя жена, моя жена, честная женщина, подвергаетсяпреследованиям, грубостям и дерзостям каких-нибудь мальчишек, мерз..." Авы понимаете, мальчишка этот тут, и мне надо примирять их. Опять я пускаю в ход дипломацию, и опять, как только надо заключить все дело, мойтитулярный советник горячится, краснеет, колбасики поднимаются, и опятья разливаюсь в дипломатических тонкостях
- Ах, это надо рассказать вам! - смеясь, обратилась Бетси к входившейв ее ложу даме. - Он так насмешил меня
- Ну, bonne chance, - прибавила она, подавая Вронскому палец, свободный от держания веера, и движением плеч опуская поднявшийся лиф платья,с тем чтобы, как следует, быть вполне голою, когда выйдет вперед, к рампе, на свет газа и на все глаза
Вронский поехал во Французский театр, где ему действительно нужно быловидеть полкового командира, не пропускавшего ни одного представления воФранцузском театре, с тем чтобы переговорить с ним о своем миротворстве,которое занимало и забавляло его уже третий день. В деле этом был замешан Петрицкий, которого он любил, и другой, недавно поступивший, славныймалый, отличный товарищ, молодой князь Кедров. А главное, тут были замешаны интересы полка
Оба были в эск0дроне Вронского. К полковому командиру приезжал чиновник, титулярный советник Венден, с жалобой на его офицеров, которые оскорбили его жену. Молодая жена его, как рассказывал Венден, - он был женат полгода, - была в церкви с матушкой и, вдруг почувствовав нездоровье, происходящее от известного положения, не могла больше стоять ипоехала домой на первом попавшемся ей лихаче-извозчике. Тут за ней погнались офицеры, она испугалась и, еще более разболевшись, взбежала полестнице домой. Сам Венден, вернувшись из присутствия, услыхал звонок икакие-то голоса, вышел и, увидав пьяных офицеров с письмом, вытолкал их
Он просил строгого наказания
- Нет, как хотите, - сказал полковой командир Вронскому, пригласив егок себе, - Петрицкий становится невозможным. Не проходит недели без истории. Этот чиновник не оставит дела, он пойдет дальше
Вронский видел всю неблаговидность этого дела и что тут дуэли быть неможет, что надо все сделать, чтобы смягчить этого титулярного советникаи замять дело. Полковой командир призвал Вронского именно потому, чтознал его за благородного и умного человека и, главное, за человека, дорожащего честью полка. Они потолковали и решили, что надо ехать Петрицкому и Кедрову с Вронским к этому титулярному советнику извиняться. Полковой командир и Вронский оба понимали, что имя Вронского и флигель-адъютантский вензель должны много содействовать смягчению титулярного советника. И действительно, эти два средства оказались отчастидействительны; но результат примирения остался сомнительным, как и рассказывал Вронский
Приехав во Французский театр, Вронский удалился с полковым командиромв фойе и рассказал ему свой успех или неуспех. Обдумав все, полковой командир решил оставить дело без последствий, но потом ради удовольствиястал расспрашивать Вронского о подробностях его свиданья и долго не могудержаться от смеха, слушая рассказ Вронского о том, как затихавший титулярный советник вдруг опять разгорался, вспоминая подробности дела, икак Вронский, лавируя при последнем полуслове примирения, ретировался,толкая вперед себя Петрицкого
- Скверная история, но уморительная. Не может же Кедров драться с этимгосподином! Так ужасно горячился? - смеясь, переспросил он. - А какованынче Клер? Чудо!- сказал он про новую французскую актрису. - Сколько нисмотри, каждый день новая.. Только одни французы могут это.
VI Княгиня Бетси, не дождавшись конца последнего акта, уехала из театра
Только что успела она войти в свою уборную, обсыпать свое длинное бледное лицо пудрой, стереть ее, оправить прическу и приказать чай в большойгостиной, как уж одна за другою стали подъезжать кареты к ее огромномудому на Большой Морской. Гости выходили на широкий подъезд, и тучныйшвейцар, читающий по утрам, для назидания прохожих, за стеклянною дверьюгазеты, беззвучно отворял эту огромную дверь, пропуская мимо себя приезжавших
Почти в одно и то же время вошли: хозяйка с освеженною прической и освеженным лицом из одной двери и гости из другой в большую гостиную стемными стенами, пушистыми коврами и ярко освещенным столом, блестевшимпод огнями свеч белизною скатерти, серебром самовара и прозрачным фарфором чайного прибора
Хозяйка села за самовар и сняла перчатки. Передвигая стулья с помощьюнезаметных лакеев, общество разместилось, разделившись на две части, - усамовара с хозяйкой и на противоположном конце гостиной - около красивойжены посланника в черном бархате и с черными резкими бровями. Разговор вобоих центрах, как и всегда в первые минуты, колебался, перебиваемыйвстречами, приветствиями, предложением чая, как бы отыскивая, на чем остановиться
- Она необыкновенно хороша как актриса; видно, что она изучила Каульбаха, - говорил дипломат в кружке жены посланника, - вы заметили, какона упала..
- Ах, пожалуйста, не будем говорить про Нильсон! - Про нее нельзя ничего сказать нового, - сказала толстая, красная,без бровей и без шиньона, белокурая дама в старом шелковом платье. Этобыла княгиня Мягкая, известная своею простотой, грубостью обращения ипрозванная enfant terrible. Княгиня Мягкая сидела посередине между обоими кружками и, прислушиваясь, принимала участие то в том, то в другом. Мне нынче три человека сказали эту самую фразу про Каульбаха, точно сговорились. И фраза, не знаю чем, так понравилась им
Разговор был прерван этим замечанием, и надо было придумывать опятьновую тему
- Расскажите нам что-нибудь забавное, но не злое, - сказала жена посланника, великая мастерица изящного разговора, называемого по-английскиsmall-talk, обратясь к дипломату, тоже не знавшему, что теперь начать
- Говорят, что это очень трудно, что только злое смешно, - начал он сулыбкою. - Но я попробую. Дайте ему. Все дело в теме. Если тема дана, товышивать по ней уже легко. Я часто думаю, что знаменитые говоруны прошлого века были бы теперь в затруднении говорить умно. Все умное так надоело..
- Давно уж сказано, - смеясь, перебила его жена посланника
Разговор начался мило, но именно потому, что он был слишком уж мил, онопять остановился. Надо было прибегнуть к верному, никогда не изменяющему средству - злословию
- Вы не находите, что в Тушкевиче есть что-то Louis XV? - сказал он,указывая глазами на красивого белокурого молодого человека, стоявшего устола
- О да! Он в одном вкусе с гостиной, от этого он так часто и бываетздесь
Этот разговор поддержался, так как говорилось намеками именно о том,чего нельзя было говорить в этой гостиной, то есть об отношениях Тушкевича к хозяйке
Около самовара и хозяйки разговор между тем, точно так же поколебавшись несколько времени между тремя неизбежными темами: последнею общественною новостью, театром и осуждением ближнего, тоже установился, попавна последнюю тему, то есть на злословие