Школьная библиотека

- Ну, как я рад! - сказал он, пожимая ему руку и отводя его в сторону

- Займитесь им! - крикнул Яшвину полковой командир, указывая на Вронского, и сошел вниз к солдатам

- Отчего ты вчера не был на скачках? Я думал увидать там тебя, - сказал Вронский, оглядывая Серпуховского

- Я приехал, но поздно. Виноват, - прибавил он и обратился к адъютанту, - пожалуйста, от меня прикажите раздать, сколько выйдет на человека

И он торопливо достал из бумажника три сторублевые бумажки и покраснел

- Вронский! Съесть что-нибудь или пить? - спросил Яшвин. - Эй, давайсюда графу поесть! А вот это пей

Кутеж у полкового командира продолжался долго

Пили очень много. Качали и подкидывали Серпуховского. Потом качалиполкового командира. Потом пред песенниками плясал сам полковой командирс Петрицким. Потом полковой командир, уже несколько ослабевши, сел надворе на лавку и начал доказывать Яшвину преимущество России пред Пруссией, особенно в кавалерийской атаке, и кутеж на минуту затих. Серпуховской вошел в дом, в уборную, чтоб умыть руки, и нашел там Вронского;Вронский обливался водой. Он, сняв китель, подставив обросшую волосамикрасную шею под струю умывальника, растирал ее и голову руками. Окончивсмывание, Вронский подсел к Серпуховскому. Они оба тут же сели на диванчик, и между ними начался разговор, очень интересный для обоих

- Я о тебе все знал через жену, - сказал Серпуховской. - Я рад, что тычасто видал ее

- Она дружна с Варей, и это единственные женщины петербургские, с которыми мне приятно видеться, - улыбаясь, ответил Вронский. Он улыбалсятому, что предвидел тему, на которую обратится разговор, и это было емуприятно

- Единственные? - улыбаясь, переспросил Серпуховской

- Да и я о тебе знал, но не только чрез твою жену, - строгим выражением лица запрещая этот намек, сказал Вронский. - Я очень рад был твоемууспеху, и нисколько не удивлен. Я ждал еще больше.

Серпуховской улыбнулся. Ему, очевидно, было приятно это мнение о нем,и он не находил нужным скрывать это

- Я, напротив, признаюсь откровенно, ждал меньше. Но я рад, очень рад

Я честолюбив, это моя слабость, и я признаюсь в ней

- Может быть, ты бы не признавался, если бы не имел успеха, - сказалВронский

- Не думаю, - опять улыбаясь, сказал Серпуховской. - Не скажу, чтобыне стоило жить без этого, но было бы скучно. Разумеется, я, может быть,ошибаюсь, но мне кажется, что я имею некоторые способности к той сфередеятельности, которую я избрал, и что в моих руках власть, какая бы онани была, если будет, то будет лучше, чем в руках многих мне известных, с сияющим сознанием успеха сказал Серпуховской. - И потому, чем ближе кэтому, тем я больше доволен

- Может быть, это так для тебя, но не для всех. Я то же думал, а вотживу и нахожу, что не стоит жить только для этого, - сказал Вронский

- Вот оно! Вот оно! - смеясь, сказал Серпуховской. - Я же начал с того, что я слышал про тебя, про твой отказ... Разумеется, я тебя одобрил

Но на все есть манера. И я думаю, что самый поступок хорош, но ты егосделал не так, как надо

- Что сделано, то сделано, и ты знаешь, я никогда не отрекаюсь от того, что сделал. И потом мне прекрасно

- Прекрасно - на время. Но ты не удовлетворишься этим. Я твоему братуне говорю. Это милое дитя, так же как этот наш хозяин. Вон он! - прибавил он, прислушиваясь к крику "ура", - и ему весело, а тебя не это удовлетворяет

- Я не говорю, чтобы удовлетворяло

- Да не это одно. Такие люди, как ты, нужны

- Кому? - Кому? Обществу. России нужны люди, нужна партия, иначе все идет ипойдет к собакам

- То есть что же? Партия Бертенева против русских коммунистов? - Нет, - сморщившись от досады за то, что его подозревают в такой глупости, сказал Серпуховской. - Tout ca est une blague. Это всегда было ибудет. Никаких коммунистов нет. Но всегда людям интриги надо выдуматьвредную, опасную партию. Это старая штука. Нет, нужна партия власти людей независимых, как ты и я

- Но почему же? - Вронский назвал несколько имеющих власть людей. - Нопочему же они не независимые люди? - Только потому, что у них нет или не было от рождения независимостисостояния, не было имени, не было той близости к солнцу, в которой мыродились. Их можно купить или деньгами, или лаской. И чтоб им держаться,им надо выдумывать направление. И они проводят какую-нибудь мысль, направление, в которое сами не верят, которое делает зло; и все это направление есть только средство иметь казенный дом и столько-то жалованья

Cela n'est pas plus fin que ca, когда поглядишь в их карты. Может быть,я хуже, глупее их, хотя я не вижу, почему я должен быть хуже их. Но уменя есть уже наверное одно важное преимущество, то, что нас труднее купить. И такие люди более чем когда-нибудь нужны

Вронский слушал внимательно, но не столько самое содержание слов занимало его, сколько то отношение к делу Серпуховского, уже думающего бороться с властью и имеющего в этом свои симпатии и антипатии, тогда какдля него были по службе только интересы эскадрона. Вронский понял тоже,как мог быть силен Серпуховской своею несомненною способностью обдумывать, понимать вещи, своим умом и даром слова, так редко встречающимся втой среде, в которой он жил. И, как ни совестно это было ему, ему былозавидно

- Все-таки мне недостает для этого одной главной вещи, - ответил он, недостает желания власти. Это было, но прошло

- Извини меня, это неправда, - улыбаясь, сказал Серпуховской

- Нет, правда, правда!.. теперь, - чтоб быть искренним, прибавилВронский

- Да, правда, теперь, это другое дело; но это теперь будет не всегда

- Может быть, - отвечал Вронский

- Ты говоришь, может быть, - продолжал Серпуховской, как будто угадавего мысли, - а я тебе говорю наверное. И для этого я хотел тебя видеть.Ты поступил так, как должно было. Это я понимаю, но персеверироватьты не должен. Я только прошу у тебя carte blanche. Я не покровительствуютебе... Хотя отчего же мне и не покровительствовать тебе? Ты столько размне покровительствовал! Надеюсь, что наша дружба стоит выше этого. Да, сказал он нежно, как женщина, улыбаясь ему. - Дай мне carte blanche,выходи из полка, и я втяну тебя незаметно

- Но ты пойми, мне ничего не нужно, - сказал Вронский, - как толькото, чтобы все было, как было

Серпуховской встал и стал против него

- Ты сказал, чтобы все было, как было. Я понимаю, что это значит. Нопослушай: мы ровесники; может быть, ты больше числом знал женщин, чем я

- Улыбка и жесты Серпуховского говорили, что Вронский не должен бояться,что он нежно и осторожно дотронется до больного места. - Но я женат, иповерь, что, узнав одну свою жену (как кто-то писал), которую ты любишь,ты лучше узнаешь всех женщин, чем если бы ты знал их тысячи

- Сейчас придем!- крикнул Вронский офицеру,заглянувшему в комнату извавшему их к полковому командиру

Вронскому хотелось теперь дослушать и узнать, что он скажет ему

- И вот тебе мое мнение. Женщины - это главный камень преткновения вдеятельности человека. Трудно любить женщину и делать что-нибудь. Дляэтого есть одно средство с удобством без помехи любить - это женитьба

Как бы, как бы тебе сказать, что я думаю, - говорил Серпуховской, любивший сравнения, - постой, постой! Да, как нести fardeau и делать что-нибудь руками можно только тогда, когда fardeau увязано на спину, - а этоженитьба. И это я почувствовал, женившись. У меня вдруг опростались руки. Но без женитьбы тащить за собой этот fardeau - руки будут так полны,что ничего нельзя делать. Посмотри Мазанкова, Крупова. Они погубили своикарьеры из-за женщин

- Какие женщины! - сказал Вронский, вспоминая француженку и актрису, скоторыми были в связи названные два человека

- Тем хуже, чем прочнее положение женщины в свете, тем хуже. Это всеравно, как уже не то что тащить fardeau руками, а вырывать его у другого

- Ты никогда не любил, - тихо сказал Вронский, глядя пред собой и думая об Анне

- Может быть. Но ты вспомни, что я сказал тебе. И еще: женщины все материальнее мужчин. Мы делаем из любви что-то огромное, а они всегдаterrе-а-terre

- Сейчас, сейчас!- обратился он к вошедшему лакею. Но лакей не приходил их звать опять, как он думал. Лакей принес Вронскому записку

- Вам человек принес от княгини Тверской

Вронский распечатал письмо и вспыхнул

- У меня голова заболела, я пойду домой, - сказал он Серпуховскому

- Ну, так прощай. Даешь carte blanche? - После поговорим, я найду тебя в Петербурге

XXII Был уже шестой час, и потому, чтобы поспеть вовремя и вместе с тем неехать на своих лошадях, которых все знали, Вронский сел в извозчичью карету Яшвина и велел ехать как можно скорее. Ивозчичья старая четвероместная карета была просторна. Он сел в угол, вытянул ноги на переднееместо и задумался