Школьная библиотека

для меня..." Все, что постигнет ее и сына, к которому, точно так же как и к ней,переменились его чувства, - перестало занимать его. Одно, что занималоего теперь, это был вопрос о том, как наилучшим, наиприличнейшим, удобнейшим для себя и потому справедливейшим образом отряхнуться от той грязи, которою она забрызгала его в своем падении, и продолжать идти посвоему пути деятельной, честной и полезной жизни

"Я не могу быть несчастлив оттого, что презренная женщина сделалапреступление; я только должен найти наилучший выход из того тяжелого положения, в которое она ставит меня. И я найду его, - говорил он себе,хмурясь больше и больше. - Не я первый, не я последний". И, не говоря обисторических примерах, начиная с освеженного в памяти всех ПрекрасноюЕленою Менелая, целый ряд случаев современных неверностей жен мужьямвысшего света возник в воображении Алексея Александровича. "Дарьялов,Полтавский, князь Карибанов, граф Паскудин, Драм... Да, и Драм... такойчестный, дельный человек... Семенов, Чагин, Сигонин, - вспоминал АлексейАлександрович. - Положим, какой-то неразумный ridicule падает на этихлюдей, но я никогда не видел в этом ничего, кроме несчастия, и всегдасочувствовал ему", - сказал себе Алексей Александрович, хотя это и былонеправда, и он никогда не сочувствовал несчастиям этого рода, а тем вышеценил себя, чем чаще были примеры жен, изменяющих своим мужьям. "Этонесчастие,которое может постигнуть всякого.И это несчастие постигло меня. Дело только в том, как наилучшим образом перенести это положение". Ион стал перебирать подробности образа действий людей, находившихся в таком же, как и он, положении

"Дарьялов дрался на дуэли..." Дуэль в юности особенно привлекала мысли Алексея Александровича именнопотому, что он был физически робкий человек и хорошо знал это. АлексейАлександрович без ужаса не мог подумать о пистолете, на него направленном, и никогда в жизни не употреблял никакого оружия. Этот ужас смолодучасто заставлял его думать о дуэли и примеривать себя к положению, в котором нужно было подвергать жизнь свою опасности. Достигнув успеха итвердого положения в жизни, он давно забыл об этом чувстве; но привычкачувства взяла свое, и страх за свою трусость и теперь оказался так силен, что Алексей Александрович долго и со всех сторон обдумывал и ласкалмыслью вопрос о дуэли, хотя и вперед знал, что он ни в каком случае небудет драться

"Без сомнения, наше общество еще так дико (не то, что в Англии), чтоочень многие, - и в числе этих многих были те, мнением которых АлексейАлександрович особенно дорожил, - посмотрят на дуэль с хорошей стороны;но какой результат будет достигнут? Положим, я вызову на дуэль, - продолжал про себя Алексей Александрович, и, живо представив себе ночь, которую он проведет после вызова, и пистолет, на него направленный, онсодрогнулся и понял, что никогда он этого не сделает, - положим, я вызову его на дуэль. Положим, меня научат, - продолжал он думать, - поставят, я пожму гашетку, - говорил он себе, закрывая глаза, - и окажется,что я убил его, - сказал себе Алексей Александрович и потряс головой,чтоб отогнать эти глупые мысли. - Какой смысл имеет убийство человекадля того, чтоб определить свое отношение к преступной жене и сыну? Точнотак же я должен бу3 решать, что должен делать с ней. Но, что еще вероятнее и что несомненно будет, - я буду убит или ранен. Я, невиноватыйчеловек, жертва, - убит или ранен. Еще бессмысленнее. Но мало этого; вызов на дуэль с моей стороны будет поступок нечестный. Разве я не знаювперед, что мои друзья никогда не допустят меня до дуэли - не допустяттого, чтобы жизнь государственного человека, нужного России, подвергласьопасности? Что же будет? Будет то, что я, зная вперед то, что никогдадело не дойдет до опасности, захотел только придать себе этим вызовомнекоторый ложный блеск. Это нечестно, это фальшиво, это обман других исамого себя. Дуэль немыслима, и никто не ждет ее от меня. Цель моя состоит в том, чтоб обеспечить свою репутацию, нужную мне для беспрепятственного продолжения своей деятельности". Служебная деятельность, ипрежде в глазах Алексея Александровича имевшая большое значение, теперьпредставлялась ему особенно значительна

Обсудив и отвергнув дуэль, Алексей Александрович обратился к разводу другому выходу, избранному некоторыми из тех мужей, которых он вспомнил

Перебирая в воспоминании все известные случаи разводов (их было оченьмного в самом высшем, ему хорошо известном обществе), Алексей Александрович не нашел ни одного, где бы цель развода была та, которую он имел ввиду. Во всех этих случаях муж уступал или продавал неверную жену, и тасамая сторона, которая за вину не имела права на вступление в брак,вступала в вымышленные, мнимо узаконенные отношения с новым супругом. Всвоем же случае Алексей Александрович видел, что достижение законного,то есть такого развода, где была бы только отвергнута виновная жена, невозможно. Он видел, что сложные условия жизни,в которых он находился, недопускали возможности тех грубых доказательств, которых требовал закондля уличения преступности жены; видел то, что известная утонченностьэтой жизни не допускала и применения этих доказательств, если б они ибыли, что применение этих доказательств уронило бы его в общественноммнении более, чем ее

Попытка развода могла привести только к скандальному процессу, которыйбыл бы находкой для врагов, для клеветы, унижения его высокого положенияв свете. Главная же цель - определение положения с наименьшимрасстройством - не достигалась и чрез развод. Кроме того, при разводе,даже при попытке развода очевидно было, что жена разрывала сношения смужем и соединялась с своим любовником. А в душе Алексея Александровичанесмотря на полное теперь, как ему казалось, презрительное равнодушие кжене, оставалось в отношении к ней одно чувство - нежелание того, чтобона беспрепятственно могла соединиться с Вронским, чтобы преступление еебыло для нее выгодно. Одна мысль эта так раздражала Алексея Александровича, что, только представив себе это, он замычал от внутренней боли иприподнялся и переменил место в карете и долго после того, нахмуренный,завертывал свои зябкие и костлявые ноги пушистым пледом

"Кроме формального развода, можно было еще поступить, как Карибанов,Паскудин и этот добрый Драм, то есть разъехаться с женой", - продолжалон думать, успокоившись; но и эта мера представляла те же неудобства позора, как и при разводе, и главное - это, точно так же как и формальныйразвод, бросало его жену в объятия Вронского. "Нет, это невозможно, невозможно! - опять принимаясь перевертывать свой плед, громко заговорилон. - Я не могу быть несчастлив, но и она и он не должны быть счастливы"

Чувство ревности, которое мучало его во время неизвестности, прошло вту минуту, когда ему с болью был выдернут зуб словами жены. Но чувствоэто заменилось другим: желанием, чтоб она не только не торжествовала, нополучила возмездие за свое преступление. Он не признавал этого чувства,но в глубине души ему хотелось, чтоб она пострадала за нарушение егоспокойствия и чести. И, вновь перебрав условия дуэли, развода, разлуки ивновь отвергнув их, Алексей Александрович убедился, что выход был толькоодин - удержать ее при себе, скрыв от света случившееся и употребив всезависящие меры для прекращения связи и главное - в чем самому себе он непризнавался - для наказания ее. "Я должен объявить свое решение, что,обдумав то тяжелое положение, в которое она поставила семью, все другиевыходы будут хуже для обеих сторон, чем внешнее status quo, и что таковое я согласен соблюдать, но под строгим условием исполнения с ее стороны моей воли, то есть прекращения отношений с любовником", В подтверждение этого решения, когда оно уже было окончательно принято, АлексеюАлександровичу - пришло еще одно важное соображение. "Только при такомрешении я поступаю и сообразно с религией, - сказал он себе, - толькопри этом решении я не отвергаю от себя преступную жену, а даю ей возможность исправления и даже - как ни тяжело это мне будет - посвящаю частьсвоих сил на исправление и спасение ее". Хотя Алексей Александрович изнал, что он не может иметь на жену нравственного влияния, что из всейэтой попытки исправления ничего не выйдет, кроме лжи; хотя, переживаяэти тяжелые минуты, он и не подумал ни разу о том, чтоб искать руководства в религии, - теперь, когда его решение совпадало с требованиями,как ему казалось, религии, эта религиозная санкция его решения давалаему полное удовлетворение иотчасти успокоение. Ему было радостно думать,что и в столь важном жизненном деле никто не в состоянии будет сказать,что он не поступил сообразно с правилами той религии, которой знамя онвсегда держал высоко среди общего охлаждения и равнодушия. Обдумываядальнейшие подробности, Алексей Александрович не видел даже, почему егоотношения к жене не могли оставаться такие же почти, как и прежде. Безсомнения, он никогда не будет в состоянии возвратить ей своего уважения;но не было и не могло быть никаких причин ему расстроивать свою жизнь истрадать вследствие того, что она была дурная и неверная жена. "Да,пройдет время, все устрояющее время, и отношения восстановятся прежние,- сказал себе Алексей Александрович, - то есть восстановятся в такойстепени, что я не буду чувствовать расстройства в течении своей жизни

Она должна быть несчастлива, но я не виноват и потому не могу быть несчастлив"

XIV Подъезжая к Петербургу, Алексей Александрович не только вполне остановился на этом решении, но и составил в своей голове письмо, которое оннапишет жене. Войдя в швейцарскую, Алексей Александрович взглянул написьма и бумаги, принесенные из министерства, и велел внести за собой вкабинет

- Отложить и никого не принимать, - сказал он на вопрос швейцара, снекоторым удовольствием, служившим признаком его хорошего расположениядуха, ударяя на слове "не принимать"