Книга "Анна Каренина". Страница 102
дней он находился между жизнью и смертью. Когда в первый раз он был всостоянии говорить, одна Варя, жена брата, была в его комнате
- Варя!- сказал он, строго глядя на нее, - я выстрелил в себя нечаянно. И, пожалуйста, никогда не говори про это и так скажи всем. А то этослишком глупо! Не отвечая на его слова, Варя нагнулась над ним и с радостной улыбкойпосмотрела ему в лицо. Глаза были светлые, не лихорадочные, но выражениеих было строгое
- Ну, слава богу!- сказала она. - Не больно тебе? - Немного здесь. - Он указал на грудь
- Так дай я перевяжу тебе
Он, молча сжав свои широкие скулы, смотрел на нее, пока она перевязывала его. Когда она кончила, он сказал: - Я не в бреду; пожалуйста, сделай, чтобы не было разговоров о том,что я выстрелил в себя нарочно
- Никто и не говорит. Только надеюсь, что ты больше не будешь нечаяннострелять, - сказала она с вопросительною улыбкой
- Должно быть, не буду, а лучше бы было..
И он мрачно улыбнулся
Несмотря на эти слова и улыбку, которые так испугали Варю, когда прошло воспаление и он стал оправляться, он почувствовал, что совершенно освободился от одной части своего горя. Он этим поступком как будто смыл ссебя стыд и унижение, которые он прежде испытывал. Он мог спокойно думать теперь об Алексее Александровиче. Он признавал все великодушие егои уже не чувствовал себя униженным. Он, кроме того, опять попал в прежнюю колею жизни. Он видел возможность без стыда смотреть в глаза людям имог жить, руководствуясь своими привычками. Одно, чего он не мог вырватьиз своего сердца, несмотря на то, что он не переставая боролся с этимчувством, это было доходящее до отчаяния сожаление о том, что он навсегда потерял ее. То, что он теперь, искупив пред мужем свою вину, долженбыл отказаться от нее и никогда не становиться впредь между ею с ее раскаянием и ее мужем, было твердо решено в его сердце; но он не мог вырвать из своего сердца сожаления о потере ее любви, не мог стереть в воспоминании те минуты счастия, которые он знал с ней, которые так мало ценимы им были тогда и которые во всей своей прелести преследовали его теперь
Серпуховской придумал ему назначение в Ташкент, и Вронский без малейшего колебания согласился на это предложение. Но чем ближе подводиловремя отъезда, тем тяжелее становилась ему та жертва, которую он приносил тому, что он считал должным
Рана его зажила, и он уже выезжал, делая приготовления к отъезду вТашкент
"Один раз увидать ее и потом зарыться, умереть", - думал он и, делаяпрощальные визиты, высказал эту мысль Бетси. С этим посольством Бетсиездила к Анн: и привезла ему отрицательный ответ
"Тем лучше - подумал Вронский, получив это известие. - Это была слабость, которая погубила бы мои последние силы"
На другой день сама Бетси утром приехала к нему и объявила, что онаполучила чрез Облонского положительное известие, что Алексей Александрович дает развод и что потому он может видеть ее
Не позаботясь даже о том, чтобы проводить от себя Бетси, забыв всесвои решения, не спрашивая, когда можно, где муж, Вронский тотчас же поехал к Карениным. Он вбежал на лестницу, никого и ничего не видя, ибыстрым шагом, едва удерживаясь от бега, вошел в ее комнату. И не думаяи не замечая того, есть кто в комнате или нет, он обнял ее и стал покрывать поцелуями ее лицо, руки и шею
Анна готовилась к этому свиданью, думала о том, что она скажет ему, ноона ничего из этого не успела сказать: его страсть охватила ее. Она хотела утишить его, утишить себя, но уже было поздно. Его чувство сообщилось ей. Губы ее дрожали так, что долго она не могла ничего говорить
- Да, ты овладел мною, и я твоя, - выговорила она наконец, прижимая ксвоей груди его руку
- Так должно было быть!- сказал он. - Пока мы живы, это должно быть. Яэто знаю теперь
- Это правда, - говорила она, бледнея все более и более и обнимая егоголову. - Все-таки что-то ужасное есть в этом после всего, что было
- Все пройдет, все пройдет, мы будем так счастливы! Любовь наша, еслибы могла усилиться, усилилась бы тем, что в ней есть что-то ужасное, сказал он, поднимая голову и открывая улыбкою свои крепкие зубы
И она не могла не ответить улыбкой - не словам, а влюбленным глазамего. Она взяла его руку и гладила ею себя по похолодевшим щекам иобстриженным волосам
- Я не узнаю тебя с этими короткими волосами. Тртак похорошела
Мальчик. Но как ты бледна! - Да, я очень слаба, - сказала она, улыбаясь. И губы ее опять задрожали
- Мы поедем в Италию, ты поправишься, - сказал он
- Неужели это возможно, чтобы мы были как муж с женою, одни, своеюсемьей с тобой? - сказала она, близко вглядываясь в его глаза
- Меня только удивляло, как это могло быть когда-нибудь иначе
- Стива говорит, что он на все согласен, но я не могу принять его великодушие, - сказала она, задумчиво глядя мимо лица Вронского. - Я нехочу развода, мне теперь все равно. Я не знаю только, что он решит обСереже
Он не мог никак понять, как могла она в эту минуту свиданья думать ипомнить о сыне, о разводе. Разве не все равно было? - Не говори про это, не думай, - сказал он, поворачивая ее руку в своей и стараясь привлечь к себе ее внимание; но она все не смотрела на него
- Ах, зачем я не умерла, лучше бы было!- сказала она, и без рыданийслезы потекли по обеим щекам; но она старалась улыбаться, чтобы не огорчить его
Отказаться от лестного и опасного назначения в Ташкент, по прежним понятиям Вронского, было бы позорно и невозможно. Но теперь, не задумываясь ни на минуту, он отказался от него и, заметив в высших неодобрениесвоего поступка, тотчас же вышел в отставку., Чрез месяц Алексей Александрович остался один с сыном на своей квартире, а Анна с Вронским уехала за границу, не получив развода и решительноотказавшись от него
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
I Княгиня Щербацкая находила, что сделать свадьбу до поста, до которогооставалось пять недель, было невозможно, так как половина приданого немогла поспеть к этому времени; но она не могла не согласиться с Левиным,что после поста было бы уже и слишком поздно, так как старая родная тетка князя Щербацкого была очень больна и могла скоро умереть, и тогдатраур задержал бы еще свадьбу. И потому, решив разделить приданое на двечасти, большое и малое приданое, княгиня согласилась сделать свадьбу допоста. Она решила, что малую часть приданого она приготовит всю теперь,большое же вышлет после, и очень сердилась на Левина за то, что он никакне мог серьезно ответить ей, согласен ли он на это, или нет. Это соображение было тем более удобно, что молодые ехали тотчас после свадьбы вдеревню, где вещи большого приданого не будут нужны
Левин продолжал находиться все в том же состоянии сумасшествия, в котором ему казалось, что он и его счастье составляют главную и единственную цель всего существующего и что думать и заботиться теперь ему ни очем не нужно, что все делается и сделается для него другими. Он даже неимел никаких планов и целей для будущей жизни; он предоставлял решениеэтого другим, зная, что все будет прекрасно. Брат его Сергей Иванович,Степан Аркадьич и княгиня руководили его в том, что ему следовало делать. Он только был совершенно согласен на все, что ему предлагали. Братзанял для него денег, княгиня посоветовала уехать из Москвы послесвадьбы. Степан Аркадьич посоветовал ехать за границу. Он на все былсогласен. "Делайте, что хотите, если вам это весело. Я счастлив, исчастье мое не может быть ни больше, ни меньше, что бы вы ни делали", думал он. Когда он передал Кити совет Степана Аркадьича ехать за границу, он очень удивился, что она не соглашалась на это, а имела насчет ихбудущей жизни какие-то свои определенные требования. Она знала, что уЛевина есть дело в деревне, которое он любит. Она, как он видел, нетолько не понимала этого дела, но и не хотела понимать. Это не мешалоей, однако, считать это дело очень важным. И потому она знала, что ихдом будет в деревне, и желала ехать не за границу, где она не будетжить, а туда, где будет их дом. Это определенно выраженное намерениеудивило Левина. Но так как ему было все равно, он тотчас же попросилСтепана Аркадьича, как будто это была его обязанность, ехать в деревню иустроить там все, что он знает, с тем вкусом, которого у него так много
- Однако послушай, - сказал раз Степан Аркадьич Левину, возвратившисьиз деревни, где он все устроил для приезда молодых, - есть у тебя свидетельство о том, что ты был на духу? - Нет. А что? - Без этого нельзя венчать
- Ай, ай, ай! - вскрикнул Левин. - Я ведь, кажется, уже лет девять неговел. Я и не подумал
- Хорош!- смеясь, сказал Степан Аркадьич, - а меня же называешь нигилистом! Однако ведь это нельзя. Тебе надо говеть
- Когда же? Четыре дня осталось
