Школьная библиотека

ме нежных, уважительных, любовных, и вдруг с первых же дней они поссорились, так что она сказала ему, что он не любит ее, любит себя одного,заплакала и замахала руками

Первая эта их ссора произошла оттого, что Левин поехал на новый хутори пробыл полчаса долее, потому что хотел проехать ближнею дорогой и заблудился. Он ехал домой, только думая о ней, о ее любви, о своем счастье,и чем ближе подъезжал, тем больше разгоралась в нем нежность к ней. Онвбежал в комнату с тем же чувством и еще сильнейшим, чем то, с каким онприехал к Щербацким делать предложение. И вдруг его встретило мрачное,никогда не виданное им в ней выражение. Он хотел поцеловать ее, она оттолкнула его

- Что ты? - Тебе весело... - начала она, желая быть спокойно-ядовитою

Но только что она открыла рот, как слова упреков бессмысленной ревности, всего, что мучало ее в эти полчаса, которые она неподвижно провела,сидя на окне, вырвались у ней. Тут только в первый раз он ясно понял то,чего он не понимал, когда после венца повел ее из церкви. Он понял, чтоона не только близка ему, но что он теперь не знает, где кончается она иначинается он. Он понял это по тому мучительному чувству раздвоения, которое он испытывал в эту минуту. Он оскорбился в первую минуту, но в туже секунду он почувствовал, что он не может быть оскорблен ею, что онабыла он сам. Он испытывал в первую минуту чувство подобное тому, какоеиспытывает человек, когда, получив вдруг сильный удар сзади, с досадой ижеланием мести оборачивается, чтобы найти виновного, и убеждается, чтоэто он сам нечаянно ударил себя, что сердиться не на кого и надо перенести и утишить боль

Никогда он с такою силой после уже не чувствовал этого, но в этот первый раз он долго не мог опомниться. Естественное чувство требовало отнего оправдаться, доказать ей вину ее; но доказать ей вину значило ещеболее раздражать ее и сделать больше тот разрыв, который был причиноювсего горя. Одно привычное чувство влекло его к тому, чтобы снять с себяи на нее перенести вину; другое чувство, более сильное, влекло к тому,чтобы скорее, как можно скорее, не давая увеличиться происшедшему разрыву, загладить его. Оставаться с таким несправедливым обвинением было мучительно, но, оправдавшись, сделать ей больно было еще хуже. Как человек, в полусне томящийся болью, он хотел оторвать, отбросить от себябольное место и, опомнившись, чувствовал, что больное место - он сам

Надо было стараться только помочь больному месту перетерпеть, и он постарался это сделать

Они помирились. Она, сознав свою вину, но не высказав ее, стала нежнеек нему, и они испытали новое, удвоенное счастье любви. Но это не помешало тому, чтобы столкновения эти не повторялись и даже особенно часто, посамым неожиданным и ничтожным поводам. Столкновения эти происходили часто и оттого, что они не знали еще, что друг для друга важно, и оттого,что все это первое время они оба часто бывали в дурном расположении духа. Когда один был в хорошем, а другой в дурном, то мир не нарушался, нокогда оба случались в дурном расположении, то столкновения происходилииз таких непонятных по ничтожности причин, что они потом никак не могливспомнить, о чем они ссорились. Правда, когда они оба были в хорошемрасположении духа, радость жизни их удвоялась. Но все-таки это первоевремя было тяжелое для них время

Во все это первое время особенно живо чувствовалась натянутость, какбы подергиванье в ту и другую сторону той цепи, которою они были связаны. Вообще тот медовый месяц, то есть месяц после свадьбы, от которого,по преданию, ждал Левин столь многого, был не только не медовым, но остался в воспоминании их обоих самым тяжелым и унизительным временем ихжизни. Они оба одинаково старались в последующей жизни вычеркнуть изсвоей памяти все уродливые, постыдные обстоятельства этого нездоровоговремени, когда оба они редко бывали в нормальном настроении духа, редкобывали сами собою

Только на третий месяц супружества, после возвращения их из Москвы,куда они ездили на месяц, жизнь их стала ровнее

XV Они только что приехали из Москвы и рады были своему уединению. Он сидел в кабинете у письменного стола и писал. Она, в том темно-лиловомплатье, которое она носила первые дни замужества и нынче опять надела икоторое было особенно памятно и дорого ему, сидела на диване, на том самом кожаном старинном диване, который стоял всегда в кабинете у деда иотца Левина, и шила broderie anglaise. Он думал и писал, не переставаярадостно чувствовать ее присутствие. Занятия его и хозяйством и книгой,в которой должны были быть изложены основания нового хозяйства, не былиоставлены им; но как прежде эти занятия и мысли показались ему малы иничтожны в сравнении с мраком, покрывшим всю жизнь, так точно неважны ималы они казались теперь в сравнении с тою облитою ярким светом счастьяпредстоящею жизнью. Он продолжал свои занятия, но чувствовал теперь, чтоцентр тяжести его внимания перешел на другое и что вследствие этого онсовсем иначе и яснее смотрит на дело. Прежде дело это было для него спасением от жизни. Прежде он чувствовал, что без этого дела жизнь его будет слишком мрачна. Теперь же занятия эти ему были необходимы, чтобыжизнь не была слишком однообразно светла. Взявшись опять за свои бумаги,перечтя то, что было написано, он с удовольствием нашел, что дело стоилотого, чтобы им заниматься. Дело было новое и полезное. Многие из прежнихмыслей показались ему излишними и крайними, но многие пробелы стали емуясны, когда он освежил в своей памяти все дело. Он писал теперь новуюглаву о причинах невыгодного положения земледелия в России. Он доказывал, что бедность России происходит не только от неправильного распределения поземельной собственности и ложного направления, но что этому содействовали в последнее время ненормально привитая России внешняя цивилизация, в особенности пути сообщения, железные дороги, повлекшие за собою централизацию в городах, развитие роскоши и вследствие того, в ущербземледелию, развитие фабричной промышленности, кредита и его спутника биржевой игры. Ему казалось, что при нормальном развитии богатства в государстве все эти явления наступают, только когда на земледелие положенуже значительный труд, когда оно стало в правильные, по крайней мере вопределенные условия; что богатство страны должно расти равномерно и вособенности так, чтобы другие отрасли богатства не опережали земледелия;что сообразно с известным состоянием земледелия должны быть соответствующие ему и пути сообщения, и что при нашем неправильном пользовании землей железные дороги, вызванные не экономическою, но политическою необходимостью, были преждевременны и, вместо содействия земледелию, которогоожидали от них, опередив земледелие и вызвав развитие промышленности икредита, остановили его, и что потому, так же как одностороннее и преждевременное развитие органа в животном помешало бы его общему развитию,так для общего развития богатства в России кредит, пути сообщения, усиление фабричной деятельности, несомненно необходимые в Европе, где онисвоевременны, у нас только сделали вред, отстранив главный очереднойвопрос устройсгва земледелия

Между тем как он писал свое, она думала о том, как ненатурально внимателен был ее муж с молодым князем Чарским, который очень бестактно любезничал с нею накануне отъезда. "Ведь он ревнует, - думала она. - Божемой! как он мил и глуп. Он ревнует меня! Если б он знал, что они все дляменя как Петр-повар, - думала она, глядя с странным для себя чувствомсобственности на его затылок и красную шею. - Хоть и жалко отрывать егоот занятий (но он успеет!), надо посмотреть его лицо; почувствует ли он,что я смотрю на него? Хочу, чтоб он оборотился... Хочу, ну!" - И она шире открыла глаза, желая этим усилить действие взгляда

- Да, они отвлекают к себе все соки и дают ложный блеск, - пробормоталон, остановившись писать, и, чувствуя, что она глядит на него и улыбается, оглянулся

- Что? - спросил он, улыбаясь и вставая

"Оглянулся", - подумала она

- Ничего, я хотела, чтобы ты оглянулся, - сказала она, глядя на него ижелая догадаться, досадно ли ему, или нет то, что она оторвала его

- Ну, ведь как хорошо нам вдвоем! Мне то есть, - сказал он, подходя кней и сияя улыбкой счастья

- Мне так хорошо! Никуда не поеду, особенно в Москву

- А о чем ты думала? - Я? Я думала... Нет, нет, иди пиши, не развлекайся, - сказала она,морща губы, - и мне надо теперь вырезать вот эти дырочки, видишь? Она взяла ножницы и стала прорезывать

- Нет, скажи же, что? - сказал он, подсаживаясь к ней и следя за кругообразным движением маленьких ножниц

- Ах, я что думала? Я думала о Москве, о твоем затылке

- За что именно мне такое счастье? Ненатурально. Слишком хорошо, сказал он, целуя ее руку

- Мне, напротив, чем лучше, тем натуральнее

- А у тебя косичка, - сказал он, осторожно поворачивая ее голову. Косичка. Видишь, вот тут. Нет, нет, мы делом занимаемся

Занятие уже не продолжалось, и они, как виноватые, отскочили друг отдруга, когда Кузьма вошел доложить, что чай подан

- А из города приехали? - спросил Левин у Кузьмы

- Только что приехали, разбираются

- Приходи же скорее, - сказала она ему, уходя из кабинета, - а то безтебя прочту письма. И давай в четыре руки играть

Оставшись один и убрав свои тетради в новый, купленный ею портфель, онстал умывать руки в новом умывальнике с новыми, все с нею же появившимися элегантными принадлежностями. Левин улыбался своим мыслям и неодобрительно покачивал головой на эти мысли; чувство, подобное раскаянию, му