Книга "БЕСЫ". Страница 28
- Друг мой, я теперь совершенно один. Enfin c'est ridicule. Представьте,что и там вс¬ это напичкано тайнами. Так на меня и накинулись об этих носахи ушах и еще о каких-то петербургских тайнах. Они ведь обе только здесь впервый раз проведали об этих здешних историях с Nicolas четыре года назад:"Вы тут были, вы видели, правда ли, что он сумасшедший?" И откуда эта идеявышла, не понимаю. Почему Прасковье непременно так хочется, чтобы Nicolasоказался сумасшедшим? Хочется этой женщине, хочется! Се Maurice, или, какего, Маврикий Николаевич, brave homme tout de m[ECIRC]me, но неужели в егопользу, и после того как сама же первая писала из Парижа к cette pauvreamie... Enfin, эта Прасковья, как называет ее cette ch[EGRAVE]re amie, этотип, это бессмертной памяти Гоголева Коробочка, но только злая Коробочка,задорная Коробочка и в бесконечно увеличенном виде
- Да ведь это сундук выйдет; уж и в увеличенном?- Ну, в уменьшенном, вс¬ равно, только не перебивайте, потому что у менявс¬ это вертится, там они совсем расплевались; кроме Lise; та вс¬ еще:"Т¬тя, т¬тя"; но Lise хитра, и тут еще что-то есть. Тайны. Но со старухойрассорились. Cette pauvre т¬тя, правда, всех деспотирует... а тут игубернаторша, и непочтительность общества, и "непочтительность"Кармазинова; а тут вдруг эта мысль о помешательстве, се Lipoutine, се queje ne comprends pas... и-и, говорят, голову уксусом обмочила, а тут и мы свами, с нашими жалобами и с нашими письмами... О, как я мучил ее и в такоевремя! Je suis un ingrat! Вообразите, возвращаюсь и нахожу от нее письмо;читайте, читайте! О, как неблагородно было с моей стороны
Он подал мне только что полученное письмо от Варвары Петровны. Она,кажется, раскаялась в утрешнем своем: "сидите дома". Письмецо быловежливое, но вс¬-таки решительное и немногословное. Послезавтра, ввоскресенье, она просила к себе Степана Трофимовича ровно в двенадцатьчасов и советовала привести с собой кого-нибудь из друзей своих (в скобкахстояло мое имя). С своей стороны, обещалась позвать Шатова, как брата ДарьиПавловны. "Вы можете получить от нее окончательный ответ, довольно ли с васбудет? Этой ли формальности вы так добивались?"- Заметьте эту раздражительную фразу в конце о формальности. Бедная,бедная, друг всей моей жизни! Признаюсь, это внезапное решение судьбы меняточно придавило... Я, признаюсь, вс¬ еще надеялся, а теперь tout est dit, яуж знаю, что кончено; c'est terrible. О, кабы не было совсем этоговоскресенья, а вс¬ по-старому: вы бы ходили, а я бы тут..
- Вас сбили с толку все эти давешние Липутинские мерзости, сплетни
- Друг мой, вы сейчас попали в другое больное место, вашим дружескимпальцем. Эти дружеские пальцы вообще безжалостны, а иногда бестолковы,pardon, но, вот верите ли, а я почти забыл обо всем этом, о мерзостях-то,то-есть я вовсе не забыл, но я, по глупости моей, вс¬ время, пока был уLise, старался быть счастливым и уверял себя, что я счастлив. Но теперь..
о, теперь я про эту великодушную, гуманную, терпеливую к моим подлымнедостаткам женщину, - то-есть хоть и несовсем терпеливую, но ведь и сам-тоя каков, с моим пустым, скверным характером! Ведь я блажной ребенок, совсем эгоизмом ребенка, но без его невинности. Она двадцать лет ходила замной, как нянька, cette pauvre т¬тя, как грациозно называет ее Lise... Ивдруг, после двадцати лет, ребенок захотел жениться, жени да жени, письмоза письмом, а у ней голова в уксусе и... и, вот и достиг, в воскресеньеж5натый человек, шутка сказать... И чего сам настаивал, ну зачем я письмаписал? Да, забыл: Lise боготворит Дарью Павловну, говорит по крайней мере;говорит про нее: "c'est un ange, но только несколько скрытный". Обесоветовали, даже Прасковья... впрочем, Прасковья не советовала. О, сколькояду заперто в этой Коробочке! Да и Lise собственно не советовала: "к чемувам жениться; довольно с вас и ученых наслаждений". Хохочет. Я ей простилее хохот, потому что у ней у самой скребет на сердце. Вам, однако, говорятони, без женщины невозможно. Приближаются ваши немощи, а она вас укроет,или как там... Ма foi, я и сам, вс¬ это время с вами сидя, думал про себя,что провидение посылает ее на склоне бурных дней моих, и что она меняукроет или как там... enfin понадобится в хозяйстве. Вон у меня такой сор,вон смотрите, вс¬ это валяется, давеча велел прибрать, и книга на полу. Lapauvre amie вс¬ сердилась, что у меня сор... О, теперь уж не будетраздаваться голос ее! Vingt ans! И-и у них, кажется, анонимные письма,вообразите, Nicolas продал, будто бы, Лебядкину имение. C'est un monstre;et enfin, кто такой Лебядкин? Lise слушает, слушает, ух, как она слушает! Япростил ей ее хохот, я видел, с каким лицом она слушала, и се Maurice... ябы не желал быть в его теперешней роли, brave homme tout de m[ECIRC]me, нонесколько застенчив; впрочем бог с ним..."Он замолчал; он устал и сбился и сидел, понурив голову, смотря неподвижно впол усталыми глазами. Я воспользовался промежутком и рассказал о моемпосещении дома Филиппова, при чем резко и сухо выразил мое мнение, что,действительно, сестра Лебядкина (которую я не видал) могла быть когда-токакой-нибудь жертвой Nicolas, в загадочную пору его жизни, как выражалсяЛипутин, и что очень может быть, что Лебядкин почему-нибудь получает сNicolas деньги, но вот и вс¬. Насчет же сплетен о Дарье Павловне, то вс¬это вздор, вс¬ это натяжки мерзавца Липутина, и что так по крайней мере сжаром утверждает Алексей Нилыч, которому нет оснований не верить. СтепанТрофимович прослушал мои уверения с рассеянным видом, как будто до него некасалось. Я кстати упомянул и о разговоре моем с Кирилловым и прибавил, чтоКириллов, может быть, сумасшедший
- Он не сумасшедший, но это люди с коротенькими мыслями, - вяло и как бынехотя промямлил он. - Ces gens-lа supposent la nature et lasoci[EACUTE]t[EACUTE] humaine autres que Dieu ne les a faites et qu'ellesne sont r[EACUTE]element. С ними заигрывают, но по крайней мере не СтепанВерховенский. Я видел их тогда в Петербурге, avec cette ch[EACUTE]re amie(о, как я тогда оскорблял ee!) и не только их ругательств, - я даже ихпохвал не испугался. Не испугаюсь и теперь, mais parlons d'autre chose.. я,кажется, ужасных вещей наделал; вообразите, я отослал Дарье Павловне вчераписьмо и... как я кляну себя за это!- О чем же вы писали?- О, друг мой, поверьте, что вс¬ это с таким благородством. Я уведомил ее,что я написал к Nicolas, еще дней пять назад и тоже с благородством
- Понимаю теперь! - вскричал я с жаром, - и какое право имели вы их таксопоставить?- Но, mon cher, не давите же меня окончательно, не кричите на меня; я и товесь раздавлен, как... как таракан, и наконец я думаю, что вс¬ это такблагородно. Предположите, что там что-нибудь действительно было... enSuisse... или начиналось. Должен же я спросить сердца их предварительно,чтобы... enfin, чтобы не помешать сердцам и не стать столбом на ихдороге... Я единственно из благородства
- О боже, как вы глупо сделали! - невольно сорвалось у меня
- Глупо, глупо! - подхватил он даже с жадностию; - никогда ничего несказали вы умнее, c'[EACUTE]tait b[ECIRC]te, mais que faire, tout est dit
Вс¬ равно женюсь, хоть и на "чужих грехах". так к чему же было и писать? Неправда ли?- Вы опять за то же!- О, теперь меня не испугаете вашим криком, теперь пред вами уже не тотСтепан Верховенский; тот похоронен; enfin tout est dit. Да и чего кричитевы? Единственно потому, что не сами женитесь и не вам придется носитьизвестное головное украшение. Опять вас коробит? Бедный друг мой, вы незнаете женщину, а я только и делал, что изучал ее. "Если хочешь победитьвесь мир, победи себя", единственно, что удалось хорошо сказать другомутакому же, как и вы, романтику, Шатову, братцу супруги моей. Охотно у негозаимствую его изречение. Ну, вот и я готов победить себя, и женюсь, а междутем что завоюю, вместо целого-то мира? О друг мой, брак - это нравственнаясмерть всякой гордой души, всякой независимости. Брачная жизнь развратитменя, отнимет энергию, мужество в служении делу, пойдут дети, еще пожалуйне мои, - то-есть, разумеется не мои; мудрый не боится заглянуть в лицоистине... Липутин предлагал давеча спастись от Nicolas баррикадами; онглуп, Липутин. Женщина обманет само всевидящее око. Le bon Dieu, создаваяженщину, уж конечно знал чему подвергался, но я уверен, что она самапомешала ему; сама захотела участвовать в своем создании и сама заставиласебя создать в таком виде и с такими аттрибутами; иначе кто же захотелнаживать себе такие хлопоты даром? Настасья, я знаю, может и рассердится наменя за вольнодумство, но... Enfin tout est dit
Он не был бы сам собою, если бы обошелся без дешевенького, каламбурноговольнодумства, так процветавшего в его время, по крайней мере теперь утешилсебя каламбурчиком, но ненадолго
- О, почему бы совсем не быть этому послезавтра, этому воскресенью! воскликнул он вдруг, но уже в совершенном отчаянии, - почему бы не бытьхоть одной этой неделе без воскресенья - si le miracle existe? Ну, что бы
