Школьная библиотека

олетовыми от голубой дымки воздуха и опускающегося солнца

А потом я смотрел на Саронскую долину, вдоль которой мы шли на север

Все смутней и печальней становилась долина. Солнце погасло, и вода у берегов стала тяжелой, кубовой. Одиноким, затерянным казалось какое-то селеньице, далеко-далеко белевшее в сини равнины. Я смотрел и дивился безлюдности этого побережья. Вон где-то там, в устьях мелких рек, бегущихот Кармила, лежала Кесария. Некогда это был славный порт и город Ирода;теперь только пески, камни и колючий кустарник... И так - по всему побережью

С вечера было тепло и ясно. Палуба, испещренная легкими тенями снастей, блестела. В вышине, сквозь снасти, тепло сиял полумесяц. Но близился Ливан. На ночь я открыл в каюте иллюминатор - и после полуночи проснулся: стало прохладно, по темной каюте ходил сильный влажный ветер. Язаглянул в иллюминатор: и там была серая темь. Пахло морем. Ливан дышалмглою. Во мгле, как на краю земли, висели два мутных маячных огня

Дальний был красноватый. Я подумал: это Тир или Сидон. И мне стало жутко

За Кесарией - следы Египта и Финикии. Во времена служения Астарте наместе Кесарии был какой-то большой ханаанский город, упоминаемый в надгробном заклятии царя Эзмунацара. Ранее, во времена поклонения "богу всепожирающего времени", крокодилу, был египетский Крокодилопос. И в песках, затянувших останки этих городов, и теперь еще находят разбитые сиениты, погребальные колодцы крокодилов..

В полночь мы прошли Кармил, горный мыс Ваала Громовержца. С Кармилаиудейские пророки метали самые ярые проклятия язычеству. На Кармиле, водной из пещер троглодитов, жил Илия, лютейший враг Ваала. Но жизнь наКармиле, бывшем ипостасью Ваала, не прошла для Илии даром. Тысячи преданий слили его образ с образом солнечного бога: Илия был питаем вранами,повелевал громами и бурями, низводил огнь и дождь с неба, превращал вкамни растения, заживо, как истый сын Солнца, вознесся к нему на пламенной колеснице. И все это сделал Кармил, на котором не было даже капищ, только каменные жертвенники, - Кармил, у подошвы которого Лемех убилодичавшего Каина, приняв его за зверя. Необозримое море, с трех сторонлежащее под Кармилом, бушует круглый год. И богослужения в монастырекармелитов, стоящем теперь на Кармиле, принимают порой жуткое величиедревних языческих богослужений. "Море заглушало голоса поющих и орган, говорит один паломник. - Над горою стоял непрерывающийся гул - глас Божий, потрясающий пустыню и приводящий в содрогание горы..."

Качало у Кармила и нынче. Засыпая, я чувствовал, как темная каютаопускается и поднимается, слышал скрип переборок. Теперь было тихо. Кармил был уже далеко. Ровно, с однообразным плеском бежала вода вдоль борта погруженного в сон и тьму парохода. Мы шли уже мимо "блудилищных гротов Астарты" и погребальных спэосов, мимо каменисто-песчаной полосы подволнистыми отрогами и скатами Ливана, - мимо самого Шеола, этого сплошного некрополя между Тиром и Сидоном. Когда-то от Тира до Сидона "можнобыло пройти под землею - по гробовым пещерам и колодцам". И как дерзкомешались когда-то с ними "гроты" Астарты! Ее поклонники и поклонницычертили мистический знак треугольника даже на стенах спэосов. А Тир?Разве думал он о смерти, - он, "Сын Солнца и Моря, рожденный в векахбаснословных, превзошедший все народы жаждой жизни, алкавший земель всего мира"?

И все же победила - смерть. "Тир, умолкший среди моря! Кую мзду приобрел ты от него? Сия глаголет Адонаи-Господь: се аз на тя, Сур, и приведу на тя языки многи, яко же восходит море волнами своими..." Ужасныеслова! Но есть еще ужаснее: "Вот я приведу на тебя. Тир, лютейших из народов, и они обнажат мечи свои против красы твоей... Сделаю тебя городомопустелым, подобно городам необитаемым, когда подниму на тебя пучину..

Низведу тебя с отходящими в могилу, к народу, давно бывшему, и помещутебя в преисподних земли... Ибо вознеслось сердце твое и сказало: азесмь Бог!"

"Аз есмь Бог..." Библейские пророки до потрясающей высоты вознеслипроклятия слишком "вознесшейся" жизни. И по слову их и вышло: тиро-сидонский берег, столь щедро оплодотворяемый Богиней Жизни, дал начало образу Шеола - преисподней. Его погребальные камеры и колодцы, перемешанные с гротами страсти, получили страшные названия "сетей смерти", "колодцев гибели". И "простерся страх смертный над радостной страной Ваала-Солнца". Это ведь он, этот страх, внушил царю Эзмунацару мольбу егоскорби и беззащитности:

"В месяц дождей, в год четырнадцатый царствования... Поражен, плененя, наследник дней героев, сошел в ад, сын бога смерти... Заклятие моеперед всем царством и всем человечеством: да не вскрывает никто входамоего, не сдвигает гробницы моей, не оскорбляет меня внесением другогогроба!"

Бог ли человек? Или "сын бога смерти"?

На это ответил сын Божий

1909

ПУСТЫНЯ ДЬЯВОЛА

I

"Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайтестези ему..."

Глядя с крыш Иерусалима на каменистые окрестности - чаще всего навосток, на пустыню Иудейскую, - каждый раз вспоминаю я эти слова, - пролог величайшей из земных трагедий

Дьявол, Азазел, имя и образ которого так и остались тайной, был издревле владыкой пустыни. Это он обитал в ее знойном серо-каменном море,некогда взбудораженном подземными силами и навсегда застывшем. Это емукаждый год - в десятый день седьмого месяца - посылали левиты и первосвященники Козла Отпущения - от лица всего Израиля, за все грехи его. Ине странно ли, что именно оттуда прозвучали первые глаголы предтечи!

После бури и молний Бог пришел в пещеру Илии в сладостном веянье ветра. Сладостным ветром было и пришествие в мир Иисуса. Но лежала "секирапри корне дерева". Жуткими пророчествами возвестил предтеча о грядущемза ним

Не было тогда города, равного богатством и красой Иерусалиму. Из Яффыбыли видны его здания, блиставшие золотом и мрамором: "Иоанн же носилодежду из верблюжьего волоса и пояс кожаный на чреслах своих"

В тишине зеленых долин, в мирных людных селениях протекла молодостьИисуса. Но в первые же дни служения своего должен был он отдать даньпустыне. Он крестится - и уже готов раскрыть уста, дабы благовествоватьмиру величайшую радость. Но - "Дух ведет его в пустыню", в царство Азазела, тех ветхозаветных, Богом проклятых м1т, где "скрылся Каин, жаждущий крови брата своего". "И был Иисус там сорок дней, искушаемый сатаною, и был со зверями"

Пустыня видна с крыш Иерусалима. Пустыней называется только тот скат,та дикая и от века бесплодная вулканическая страна, что за Элеоном, этирастрескавшиеся от жгучего солнца бугры и перевалы, усеянные колючками иголышами, волны и впадины былых землетрясений. Но разве власть Азазелане простирается и на тропически-знойный дол Иордана, - эту глубочайшую вмире низменность, с ее смертоносными лихорадками и воистину мертвыми водами, одно дыхание которых убивает все живое?

Небо нынче нежное, бледно-голубое. Небо и солнце затуманены дыханиемполдня, сухого, горячего, душного. Жаром веет от старого каменного города, его узких и грязных базарных ходов под сплошною кровлей сизо-песочного цвета. Одинокая пальма, возвышающаяся на южной окраине, опустиласвое неподвижное опахало. Тускло темнеют куполы Гроба Господня и мечетиОмара. Тысячи черных стрижей кружат, сверлят полдневную тишину скрипучимверезжанием. И море пепельно-сиреневых холмов, простирающееся окрест,дремлет, теряется в мглистой суши..

Побледнела даже сказочно яркая бирюза у подошвы Моава

II

После полдня тянет легкий ветер, небо, воздух, солнце - все становится ярче, яснее

За иссохшим руслом Кедрона дорога поднимается - мимо погребальной пещеры Богоматери, Гефсиманского сада и гробниц Авесалома и Иосафата, покаменистым склонам Элеона, среди несметных плит еврейского некрополя,стоящих как раскрытые книги, испещренные крупными письменами

Есть ли в мире другая земля, где бы сочеталось столько дорогих длячеловеческого сердца воспоминаний?

Гроб Мариам! У стен сада, столь любимого сыном, в ложе кремнистой долины, под сводами древнего полуподземного храма, во тьме которого блещутогни, оклады и самоцветы, почила она, простая женщина из Назарета, венчанная высшею славой - земной и небесной

А русло Кедрона? Это дол Иосафата, место грядущего Страшного суда,великая житница Смерти. Нет правоверного иудея и мусульманина, которыйне полагал бы несказанной радостью быть погребенным в этой юдоли и неверил бы, что и всех лишенных этой радости созовет в нее Господь в деньсуда своего. Он ведь сказал устами Иоиля: "Я соберу все народы и приведуих в долину Иосафатову"

Солнце уже клонится к западу, за Иерусалим. От его восточной стеныпала тень. Но ослепительно-золотисты скаты Элеона, дорога, извилистопрорезанная по ним, плиты и гробницы. Золотиста лазурь над Кедроном игорой, золотисто-песочного цвета ястреба, реющие над нами, трепещущиесвоими острыми, в черных ободках крыльями: любят они эти скаты, любятсушь пустыни, в которую медленно вступаем мы, огибая среди запыленных