Школьная библиотека

и ринулся в погоню за своим неприятелем

ГЛАВА XI

Дух занимался в груди господина Голядкина; словно на крыльях летел онвслед за своим быстро удалявшимся неприятелем. Чувствовал он в себеприсутствие страшной энергии. Впрочем, несмотря на присутствие страшнойэнергии, господин Голядкин мог смело надеяться, что в настоящую минуту дажепростой комар, если бы только он мог в такое время жить в Петербурге,весьма бы удобно перешиб его крылом своим. Чувствовал он еще, что опал иослаб совершенно, что несет его какою-то совершенно особенною и постороннеюсилою, что он вовсе не сам идет, что, напротив, его ноги подкашиваются ислужить отказываются. Впрочем, это все могло бы устроиться к лучшему. "Клучшему - не к лучшему, - думал господин Голядкин, почти задыхаясь отскорого бега, - но что дело проиграно, так в том теперь и сомнениямалейшего нет; что пропал я совсем, так уж это известно, определено, решенои подписано". Несмотря на все это, герой наш словно из мертвых воскрес,словно баталию выдержал, словно победу схватил, когда пришлось емууцепиться за шоDель своего неприятеля, уже заносившего одну ногу на дрожкикуда-то только что сговоренного им ваньки. "Милостивый государь! милостивыйгосударь! - закричал он наконец настигнутому им неблагородному господинуГолядкину-младшему. - Милостивый государь, я надеюсь, что вы..."

- Нет, вы уж, пожалуйста, ничего не надейтесь, - уклончиво отвечалбесчувственный неприятель господина Голядкина, стоя одною ногою на однойступеньке дрожек, а другою изо всех сил порываясь попасть на другую сторонуэкипажа, тщетно махая ею по воздуху, стараясь сохранить экилибр и вместе стем стараясь всеми силами отцепить шинель свою от господинаГолядкина-старшего, за которую тот, с своей стороны, уцепился всеми даннымиему природою средствами.

- Яков Петрович! только десять минут...

- Извините, мне некогда-с.

- Согласитесь сами, Яков Петрович... пожалуйста, Яков Петрович... радибога, Яков Петрович... так и так - объясниться... на смелую ногу..

Секундочку, Яков Петрович!..

- Голубчик мой, некогда, - отвечал с неучтивою фамильярностью, но подвидом душевной доброты, ложно благородный неприятель господина Голядкина, в другое время, поверьте, от полноты души и от чистого сердца; но теперь вот, право ж, нельзя.

"Подлец!" - подумал герой наш.

- Яков Петрович! - закричал он тоскливо, - я вашим врагом никогда небывал. Злые же люди несправедливо меня описали... С своей стороны яготов... Яков Петрович, угодно, мы с вами, Яков Петрович, вот тотчасзайдем?.. И там от чистого сердца, как справедливо сказали вы тотчас, иязыком прямым, благородным... вот в эту кофейную: тогда все само собойобъяснится, - вот как, Яков Петрович! Тогда непременно все само собойобъяснится...

- В кофейную? хорошо-с. Я не прочь, зайдем в кофейную, с одним толькоусловием, радость моя, с единым условием, - что там все само собойобъяснится. Дескать, так и так, душка, - проговорил господинГолядкин-младший, слезая с дрожек и бесстыдно потрепав героя нашего поплечу, - дружище ты этакой; для тебя, Яков Петрович, я готов переулочком(как справедливо в о'но время вы, Яков Петрович, заметить изволили). Ведьвот плут, право, что захочет, то и делает с человеком! - продолжал ложныйдруг господина Голядкина, с легкой улыбочкой вертясь и увиваясь около него.

Отдаленная от больших улиц кофейная, куда вошли оба господинаГолядкина, была в эту минуту совершенно пуста. Довольно толстая немкапоявилась у прилавка, едва только заслышался звон колокольчика. ГосподинГолядкин и недостойный неприятель его прошли во вторую комнату, гдеодутловатый и остриженный под гребенку мальчишка возился с вязанкою щепококоло печки, силясь возобновить в ней погасавший огонь. По требованиюгосподина Голядкина-младшего подан был шоколад.

- А пресдобная бабенка, - проговорил господин Голядкин-младший,плутовски мигнув господину Голядкину-старшему.

Герой наш покраснел и смолчал.

- А, да, позабыл, извините. Знаю ваш вкус. Мы, сударь, лакомы дотоненьких немочек; мы, дескать, душа ты правдивая, Яков Петрович, лакомы стобою до тоненьких, хотя, впрочем, и не лишенных еще приятности немочек;квартиры у них нанимаем, их нравственность соблазняем, за бир-суп, дамильх-суп наше сердце им посвящаем да разные подписки даем, - вот что мыделаем, Фоблаз ты такой, предатель ты этакой!

Все это проговорил господин Голядкин-младший, делая, таким образом,совершенно бесполезный, хотя, впрочем, и злодейски хитрый намек наизвестную особу женского пола, увиваясь около господина Голядкина, улыбаясьему под видом любезности, ложно показывая, таким образом, радушие к нему ирадость при встрече с ним. Замечая же, что господин Голядкин-старший вовсене так глуп и вовсе не до того лишен образованности и манер хорошего тона,чтоб сразу поверить ему, неблагородный человек решился переменить своютактику и повести дела на открытую ногу. Тут же, проговорив свою гнусность,фальшивый господин Голядкин заключил тем, что с возмущающим душубесстыдством и фамильярностью потрепал солидного господина Голядкина поплечу и, не удовольствовавшись этим, пустился заигрывать с ним совершеннонеприличным в обществе хорошего тона образом, именно вознамерился повторитьсвою прежнюю гнусность, то есть, несмотря на сопротивление и легкие крикивозмущенного господина Голядкина-старшего, ущипнуть его за щеку. При видетакого разврата герой наш вскипел и смолчал... до времени, впрочем.

- Это речь врагов моих, - ответил он наконец, благоразумно сдерживаясебя, трепещущим голосом. В то же самое время герой наш с беспокойствомоглянулся на дверь. Дело в том, что господин Голядкин-младший был,по-видимому, в превосходном расположении духа и в готовности пуститься наразные шуточки, непозволительные в общественном месте и, вообще говоря, недопускаемые законами света, и преимущественно в обществе высокого тона.

- А, ну, в таком случае, как хотите, - серьезно возразил господинГолядкин-младший на мысль господина Голядкина-старшего, поставив своюопустелую чашку, выпитую им с неприличною жадностью, на стол. - Ну-с, мне свами долго нечего, впрочем... Ну-с, каково-то вы теперь поживаете, ЯковПетрович?

- Одно только могу сказать я вам, Яков Петрович, - хладнокровно и сдостоинством отвечал наш герой, - врагом вашим я никогда не бывал.

- Гм... ну, а Петрушка? как бишь! Петрушка ведь, кажется? - ну, да!Что, каков? хорошо? по-прежнему?

- И он тоже по-прежнему, Яков Петрович, - отвечал немного изумленныйгосподин Голядкин-старший. - Я не знаю, Яков Петрович... с моей стороны..

с благородной, с откровенной стороны, Яков Петрович, согласитесь сами, ЯковПетрович...

- Да-с. Но вы сами знаете, Яков Петрович, - отвечал тихим ивыразительным голосом господин Голядкин-младший, фальшиво изображая собою,таким образом, грустного, полного раскаяния и сожаления достойногочеловека, - сами вы знаете, время наше тяжелое... Я на вас пошлюсь, ЯковПетрович; человек вы умный и справедливо рассудите, - включил господинГолядкин-младший, подло льстя господину Голядкину-старшему. - Жизнь неигрушка, сами вы знаете, Яков Петрович, - многозначительно заключилгосподин Голядкин-младший, прикидываясь, таким образом, умным и ученымчеловеком, который может рассуждать о высоких предметах.

- С своей стороны, Яков Петрович, - с одушевлением отвечал наш герой,- с своей стороны, презирая окольным путем и говоря смело и откровенно,говоря языком прямым, благородным и поставив все дело на благородную доску,скажу вам, могу открыто и благородно утверждать, Яков Петрович, что я чистсовершенно и что, сами вы знаете, Яков Петрович, обоюдное заблуждение, все может быть, - суд света, мнение раболепной толпы... Я говорюоткровенно, Яков Петрович, все может быть. Еще скажу, Яков Петрович, еслитак судить, если с благородной и высокой точки зрения на дело смотреть, тосмело скажу, без ложного стыда скажу, Яков Петрович, мне даже приятно будетоткрыть, что я заблуждался, мне даже приятно будет сознаться в том. Сами вызнаете, вы человек умный, а сверх того, благородный. Без стыда, без ложногостыда готов в этом сознаться... - с достоинством и благородством заключилнаш герой.

- Рок, судьба! Яков Петрович... но оставим все это, - со вздохомпроговорил господин Голядкин-младший. - Употребим лучше краткие минутынашей встречи на более полезный и приятный разговор, как следует междудвумя сослуживцами... Право, мне как-то не удавалось с вами двух словсказать во все это время... В этом я не виноват, Яков Петрович...

- И не я, - с жаром перебил наш герой, - и не я! Сердце мое говоритмне, Яков Петрович, что не я виноват во всем этом. Будем обвинять судьбу вовсем этом, Яков Петрович, - прибавил господин Голядкин-старший совершеннопримирительным тоном. Голос его начинал мало-помалу слабеть и дрожать.

- Ну, что? как вообще ваше здоровье? - произнес заблудшийся сладкимголосом.

- Немного покашливаю, - отвечал еще слаще герой наш.

- Берегитесь. Теперь все такие поветрия, немудрено схватить жабу, и я,признаюсь вам, начинаю уже кутаться во фланель.

- Действительно, Яков Петрович, немудрено схватить жабу-с... ЯковПетрович! - произнес после кроткого молчания герой наш. - Яков Петрович! явижу, что я заблуждался... Я с умилением вспоминаю о тех счастливыхминутах, которые удалось нам провести вместе под бедным, но, смею сказать,радушным кровом моим...

- В письме вашем вы, впрочем, не то написали, - отчасти с укоризноюпроговорил совершенно справедливый (впрочем, единственно только в этомотношении совершенно справедливый) господин Голядкин-младший.

- Яков Петрович! я заблуждался... Ясно вижу теперь, что заблуждался ив этом несчастном письме моем. Яков Петрович, мне совестно смотреть на вас,