Книга "ДВОЙНИК". Страница 6
Господин Голядкин остался один. В глазах у него потемнело. Он сбился совсеми стоял теперь в каком-то бестолковом раздумье, как будто припоминая окаком-то тоже крайне бестолковом обстоятельстве, весьма недавнослучившемся. "Эх, эх!" - прошептал он, улыбаясь с натуги. Между тем налестнице, внизу, послышались голоса и шаги, вероятно новых гостей,приглашенных Олсуфием Ивановичем. Господин Голядкин отчасти опомнился,поскорее поднял повыше свой енотовый воротник, прикрылся им по возможностии стал, ковыляя, семеня, торопясь и спотыкаясь, сходить с лестницы
Чувствовал он в себе какое-то ослабление и онемение. Смущение его было втакой сильной степени, что, вышед на крыльцо, он не подождал и кареты, асам пошел прямо через грязный двор до своего экипажа. Подойдя к своемуэкипажу и приготовляясь в нем поместиться, господин Голядкин мысленнообнаружил желание провалиться сквозь землю или спрятаться хоть в мышинующелочку вместе с каретой. Ему казалось, что все, что ни есть в доме ОлсуфияИвановича, вот так и смотрит теперь на него из всех окон. Он знал, чтонепременноF2ут же на месте умрет, если обернется назад.
- Что ты смеешься, болван? - сказал он скороговоркой Петрушке, которыйприготовился было его подсадить в карету.
- Да что мне смеяться-то? я ничего; куда теперь ехать?
- Ступай домой, поезжай...
- Пошел домой! - крикнул Петрушка, взмостясь на запятки.
"Эко горло воронье!" - подумал господин Голядкин. Между тем карета ужедовольно далеко отъехала за Измайловский мост. Вдруг герой наш из всей силыдернул снурок и закричал своему кучеру немедленно воротиться назад. Кучерповоротил лошадей и через две минуты въехал опять во двор к ОлсуфиюИвановичу. "Не нужно, дурак, не нужно; назад!" - прокричал господинГолядкин, - и кучер словно ожидал такого приказания: не возражая ни на что,не останавливаясь у подъезда и объехав кругом весь двор, выехал снова наулицу.
Домой господин Голядкин не поехал, а, миновав Семеновский мост,приказал поворотить в один переулок и остановиться возле трактира довольноскромной наружности. Вышед из кареты, герой наш расплатился с извозчиком и,таким образом, избавился наконец от своего экипажа, Петрушке приказал идтидомой и ждать его возвращения, сам же вошел в трактир, взял особенный нумери приказал подать себе пообедать. Чувствовал он себя весьма дурно, а головусвою в полнейшем разброде и в хаосе. Долго ходил он в волнении по комнате;наконец, сел на стул, подпер себе лоб руками и начал всеми силами старатьсяобсудить и разрешить кое-что относительно настоящего своего положения..
-------
1 сан-фасон - без церемоний (франц. sans facon)
ГЛАВА IV
День, торжественный день рождения Клары Олсуфьевны, единородной дочеристатского советника Берендеева, в о'но время благодетеля господинаГолядкина, - день, ознаменовавшийся блистательным, великолепным званымобедом, таким обедом, какого давно не видали в стенах чиновничьих квартир уИзмайловского моста и около, - обедом, который походил более на какой-топир вальтасаровский, чем на обед, - который отзывался чем-то вавилонским вотношении блеска, роскоши и приличия, с шампанским-клико, с устрицами иплодами Елисеева и Милютиных лавок, со всякими упитанными тельцами ичиновною табелью о рангах, - этот торжественный день, ознаменовавшийсятаким торжественным обедом, заключился блистательным балом, семейным,маленьким, родственным балом, но все-таки блистательным в отношении вкуса,образованности и приличия. Конечно, я совершенно согласен, такие балыбывают, но редко. Такие балы, более похожие на семейные радости, чем набалы, могут лишь даваться в таких домах, как, например, дом статскогосоветника Берендеева. Скажу более: я даже сомневаюсь, чтоб у всех статскихсоветников могли даваться такие балы. О, если бы я был поэт! - разумеется,по крайней мере такой, как Гомер или Пушкин; с меньшим талантом соватьсянельзя - я бы непременно изобразил вам яркими красками и широкою кистью, очитатели! весь этот высокоторжественный день. Нет, я бы начал свою поэмуобедом, я особенно бы налег на то поразительное и вместе с темторжественное мгновение, когда поднялась первая заздравная чаша в честьцарицы праздника. Я изобразил бы вам, во-первых, этих гостей, погруженных вблагоговейное молчание и ожидание, более похожее на демосфеновскоекрасноречие, чем на молчание. Я изобразил бы вам потом Андрея Филипповича,как старшего из гостей, имеющего даже некоторое право на первенство,украшенного сединами и приличными седине орденами, вставшего с места иподнявшего над головою заздравный бокал с искрометным вином, - вином,нарочно привозимым из одного отдаленного королевства, чтоб запивать имподобные мгновения, - вином, более похожим на божественный нектар, чем навино. Я изобразил бы вам гостей и счастливых родителей царицы праздника,поднявших тоже свои бокалы вслед за Андреем Филипповичем и устремивших нанего полные ожидания очи. Я изобразил бы вам, как этот часто поминаемыйАндрей Филиппович, уронив сначала слезу в бокал, проговорил поздравление ипожелание, провозгласил тост и выпил за здравие... Но, сознаюсь, вполнесознаюсь, не мог бы я изобразить всего торжества - той минуты, когда самацарица праздника, Клара Олсуфьевна, краснея, как вешняя роза, румянцемблаженства и стыдливости, от полноты чувств упала в объятия нежной матери,как прослезилась нежная мать и как зарыдал при сем случае сам отец,маститый старец и статский советник Олсуфий Иванович, лишившийсяупотребления ног на долговременной службе и вознагражденный судьбою затаковое усердие капитальцем, домком, деревеньками и красавицей дочерью, зарыдал, как ребенок, и провозгласил сквозь слезы, что егопревосходительство благодетельный человек. Я бы не мог, да, именно не могбы изобразить вам и неукоснительно последовавшего за сей минутою всеобщегоувлечения сердец - увлечения, ясно выразившегося даже поведением одногоюного регистратора ( который в это мгновение походил более на статскогосоветника, чем на регистратора), тоже прослезившегося, внимая АндреюФилипповичу. В свою очередь Андрей Филиппович в это торжественное мгновениевовсе не походил на коллежского советника и начальника отделения в одномдепартаменте, - нет, он казался чем-то другим... я не знаю только, чемименно, но не коллежским советником. Он был выше! Наконец...о! для чего яне обладаю тайною слога высокого, сильного, слога торжественного, дляизображения всех этих прекрасных и назидательных моментов человеческойжизни, как будто нарочно устроенных для доказательства, как иногдаторжествует добродетель над неблагонамеренностью, вольнодумством, пороком изавистью! Я ничего не скажу, но молча - что будет лучше всякого красноречия- укажу вам на этого счастливого юношу, вступающего в свою двадцать шестуювесну, - на Владимира Семеновича, племянника Андрея Филипповича, которыйвстал в свою очередь с места, который провозглашает в свою очередь тост ина которого устремлены слезящиеся очи родителей царицы праздника, гордыеочи Андрея Филипповича, стыдливые очи самой царицы праздника, восторженныеочи гостей и даже прилично завистливые очи некоторых молодых сослуживцевэтого блестящего юноши. Я не скажу ничего, хотя не могу не заметить, чтовсе в этом юноше, - который более похож на старца, чем на юношу, говоря ввыгодном для него отношении, - все, начиная с цветущих ланит до самогоасессорского, на нем лежавшего чина, все это в сию торжественнурECинутутолько что не проговаривало, что, дескать, до такой-то высокой степениможет благонравие довести человека! Я не буду описывать, как, наконец,Антон Антонович Сеточкин, столоначальник одного департамента, сослуживецАндрея Филипповича и некогда Олсуфия Ивановича, вместе с тем старинный другдома и крестный отец Клары Олсуфьевны, - старичок, как лунь седенький, всвою очередь предлагая тост, пропел петухом и проговорил веселые вирши; какон таким приличным забвением приличия, если можно так выразиться, рассмешилдо слез целое общество и как сама Клара Олсуфьевна за такую веселость илюбезность поцеловала его, по приказанию родителей. Скажу только, что,наконец, гости, которые после такого обеда, естественно должны быличувствовать себя друг другу родными и братьями, встали из-за стола; какпотом старички и люди солидные, после недолгого времени, употребленного надружеский разговор и даже на кое-какие, разумеется, весьма приличные илюбезные откровенности, чинно прошли в другую комнату и, не теряя золотоговремени, разделившись на партии, с чувством собственного достоинства селиза столы, обтянутые зеленым сукном; как дамы, усевшись в гостиной, сталивдруг все необыкновенно любезны и начали разговаривать о разных материях;как, наконец, сам высокоуважаемый хозяин дома, лишившийся употребления ногна службе верою и правдой и награжденный за это всем, чем выше упомянутобыло, стал расхаживать на костылях между гостями своими, поддерживаемыйВладимиром Семеновичем и Кларой Олсуфьевной, и как, вдруг сделавшись тоженеобыкновенно любезным, решился импровизировать маленький скромный бал,несмотря на издержки; как для сей цели командирован был один расторопныйюноша (тот самый, который за обедом более похож был на статского советника,чем на юношу) за музыкантами; как потом прибыли музыканты в числе целыходиннадцати штук и как, наконец, ровно в половине девятого раздалисьпризывные звуки французской кадрили и прочих различных танцев... Нечего ужеи говорить, что перо мое слабо, вяло и тупо для приличного изображениябала, импровизированного необыкновенною любезностью седовласого хозяина. Даи как, спрошу я, как могу я, скромный повествователь весьма, впрочем,любопытных в своем роде приключений господин Голядкина, - как могу яизобразить эту необыкновенную и благопристойную смесь красоты, блеска,приличия, веселости, любезной солидности и солидной любезности, резвости,радости, все эти игры и смехи всех этих чиновных дам, более похожих на фей,чем на дам, - говоря в выгодном для них отношении, - с их лилейно-розовымиплечами и личиками, с их воздушными станами, с их резво-игривыми,гомеопатическими, говоря высоким слогом, ножками? Как изображу я вам,наконец, этих блестящих чиновных кавалеров, веселых и солидных, юношей истепенных, радостных и прилично туманных, курящих в антрактах между танцамив маленькой отдаленной зеленой комнате трубку и не курящих в антрактахтрубки, - кавалеров, имевших на себе, от первого до последнего, приличный
