Школьная библиотека

меньше деревянной, он связал их вместе накрепко, крест-накрест, ниткой;потом аккуратно и щеголевато увертел их в чистую белую бумагу и обвязалтоненькою тесемочкой, тоже накрест, а узелок приладил так, чтобы помудренеебыло развязать. Это для того, чтобы на время отвлечь внимание старухи,когда она начнет возиться с узелком, и улучить таким образом минуту

Железная же пластинка прибавлена была для весу, чтобы старуха хоть в первуюминуту не догадалась, что "вещь" деревянная. Все это хранилось у него довремени под диваном. Только что он достал заклад, как вдруг где-то на дворераздался чей-то крик:

- Семой час давно!

- Давно! Боже мой!

Он бросился к двери, прислушался, схватил шляпу и стал сходить внизсвои тринадцать ступеней, осторожно, неслышно, как кошка. Предстояло самоеважное дело - украсть из кухни топор. О том, что дело надо сделать топором,решено им было уже давно. У него был еще складной садовый ножик; но на нож,и особенно на свои силы, он не надеялся, а потому и остановился на топореокончательно. Заметим кстати одну особенность по поводу всех окончательныхрешений, уже принятых им в этом деле. Они имели одно странное свойство: чемокончательнее они становились, тем безобразнее, нелепее, тотчас жестановились и в его глазах. Несмотря на всю мучительную внутреннюю борьбусвою, он никогда, ни на одно мгновение не мог уверовать в исполнимостьсвоих замыслов во все это время

И если бы даже случилось когда-нибудь так, что уже все до последнейточки было бы им разобрано и решено окончательно и сомнений не оставалосьбы уже более никаких, - то тут-то бы, кажется, он и отказался от всего, какот нелепости, чудовищности и невозможности. Но неразрешенных пунктов исомнений оставалась еще целая бездна. Что же касается до того, где достатьтопор, то эта мелочь его нисколько не беспокоила, потому что не было ничеголегче. Дело в том, что Настасьи, и особенно по вечерам, поминутно не бывалодома: или убежит к соседям, или в лавочку, а дверь всегда оставляетнастежь. Хозяйка только из-за этого с ней и ссорилась. Итак, стоило толькопотихоньку войти, когда придет время, в кухню и взять топор, а потом, чрезчас (когда все уже кончится), войти и положить обратно. Но представлялись исомнения: он, положим, придет через час, чтобы положить обратно, а Настасьятут как тут, воротилась. Конечно, надо пройти мимо и выждать, пока онаопять выйдет. А ну как тем временем хватится топора, искать начнет,раскричится, - вот и подозрение или, по крайней мере, случай к подозрению

Но это еще были мелочи, о которых он и думать не начинал, да и некогдабыло. Он думал о главном, а мелочи отлагал до тех пор, когда сам во всемубедится. Но последнее казалось решительно неосуществимым. Так, по крайнеймере, казалось ему самому. Никак он не мог, например, вообразить себе, чтокогда-нибудь он кончит думать, встанет и - просто пойдет туда... Даженедавнюю пробу свою (то есть визит с намерением окончательно осмотретьместо) он только пробовал было сделать, но далеко не взаправду, а так:"дай-ка, дескать, пойду и опробую, что мечтать-то!" - и тотчас не выдержал,плюнул и убежал, в остервенении на самого себя. А между тем, казалось бы,весь анализ, в смысле нравственного разрешения вопроса, был уже импокончен: казуистика его выточилась,EAак бритва, и сам в себе он уже ненаходил сознательных возражений. Но в последнем случае он просто не верилсебе и упрямо, рабски, искал возражений по сторонам и ощупью, как будто ктоего принуждал и тянул к тому. Последний же день, так нечаянно наступивший ивсе разом порешивший, подействовал на него почти совсем механически: какбудто его кто-то взял за руку и потянул за собой, неотразимо, слепо, снеестественною силой, без возражений. Точно он попал клочком одежды вколесо машины, и его начало в нее втягивать

Сначала, - впрочем, давно уже прежде - его занимал один вопрос: почемутак легко отыскиваются и выдаются почти все преступления и так явнообозначаются следы почти всех преступников? Он пришел мало-помалу кмногообразным и любопытным заключениям, и, по его мнению, главнейшаяпричина заключается не столько в материальной невозможности скрытьпреступление, как в самом преступнике; сам же преступник, и почти всякий, вмомент преступления подвергается какому-то упадку воли и рассудка,сменяемых, напротив того, детским феноменальным легкомыслием, и именно втот момент, когда наиболее необходимы рассудок и осторожность. По убеждениюего, выходило, что это затмение рассудка и упадок воли охватывают человекаподобно болезни, развиваются постепенно и доходят до высшего своего моментанезадолго до совершения преступления; продолжаются в том же виде в самыймомент преступления и еще несколько времени после него, судя поиндивидууму; затем проходят так же, как проходит всякая болезнь. Вопрос же:болезнь ли порождает самое преступление или само преступление, как-нибудьпо особенной натуре своей, всегда сопровождается чем-то вроде болезни? - онеще не чувствовал себя в силах разрешить

Дойдя до таких выводов, он решил, что с ним лично, в его деле, неможет быть подобных болезненных переворотов, что рассудок и воля останутсяпри нем, неотъемлемо, во все время исполнения задуманного, единственно потой причине, что задуманное им - "не преступление"... Опускаем весь тотпроцесс, посредством которого он дошел до последнего решения; мы и без тогослишком забежали вперед... Прибавим только, что фактические, чистоматериальные затруднения дела вообще играли в уме его самую второстепеннуюроль. "Стоит только сохранить над ними всю волю и весь рассудок, и они, всвое время, все будут побеждены, когда придется познакомиться до малейшейтонкости со всеми подробностями дела..." Но дело не начиналось

Окончательным своим решениям он продолжал всего менее верить, и когдапробил час, все вышло совсем не так, а как-то нечаянно, даже почтинеожиданно

Одно ничтожнейшее обстоятельство поставило его в тупик, еще прежде чемон сошел с лестницы. Поровнявшись с хозяйкиною кухней, как и всегдаотворенною настежь, он осторожно покосился в нее глазами, чтоб оглядетьпредварительно: нет ли там, в отсутствие Настасьи, самой хозяйки, а еслинет, то хорошо ли заперты двери в ее комнате, чтоб она тоже как-нибудьоттуда не выглянула когда он за топором войдет? Но каково же было егоизумление, когда он вдруг увидал, что Настасья не только на этот раз дома,у себя в кухне, но еще занимается делом: вынимает из корзины белье иразвешивает на веревках! Увидев его, она перестала развешивать, обернуласьк нему и все время смотрела на него, пока он проходил. Он отвел глаза ипрошел, как будто ничего не замечая. Но дело было кончено: нет топора! Онбыл поражен ужасно

"И с чего взял я, - думал он, сходя под ворота, - с чего взял я, чтоее непременно в эту минуту не будет дома? Почему, почему, почему я такнаверно это решил?" Он был раздавлен, даже как-то унижен. Ему хотелосьсмеяться над собою со злости... Тупая, зверская злоба закипела в нем

Он остановился в раздумье под воротами. Идти на улицу, так, для виду,гулять, ему было противно; воротиться домой - еще противнее. "И какойслучай навсегда потерял!" - пробормотал он, бесцельно стоя под воротами,прямо против темной каморки дворника, тоже отворенной. Вдруг он вздрогнул

Из каморки дворника, бывшей от него в двух шагах, из-под лавки направочто-то блеснуло ему в глаза... Он осмотрелся кругом - никого. На цыпочкахподошел он к дворницкой, сошел вниз по двум ступенькам и слабым голосомокликнул дворника. "Так и есть, нет дома! Где-нибудь близко, впрочем, надворе, потому что дверь отперта настежь". Он бросился стремглав на топор(это был топор) и вытащил его из-под лавки, где он лежал между двумяполенами; тут же, не выходя, прикрепил его к петле, обе руки засунул вкарманы и вышел из дворницкой; никто не заметил! "Не рассудок, так бес!" подумал он, странно усмехаясь. Этот случай ободрил его чрезвычайно

Он шел дорогой тихо и степенно, не торопясь, чтобы не подать какихподозрений. Мало глядел он на прохожих, даже старался совсем не глядеть налица и быть как можно неприметнее. Тут вспомнилась ему его шляпа. "Божемой! И деньги были третьего дня, и не мог переменить на фуражку!" Проклятиевырвалось из души его

Заглянув случайно, одним глазом, в лавочку, он увидел, что там, настенных часах, уже десять минут восьмого. Надо было и торопиться и в то жевремя сделать крюк: подойти к дому в обход, с другой стороны..

Прежде, когда случалось ему представлять все это в воображении, ониногда думал, что очень будет бояться. Но он не очень теперь боялся, дажене боялся совсем. Занимали его в это мгновение даже какие-то посторонниемысли, только вс° ненадолго. Проходя мимо Юсупова сада, он даже очень былозанялся мыслию об устройстве высоких фонтанов и о том, как бы они хорошоосвежали воздух на всех площадях. Мало-помалу он перешел к убеждению, чтоесли бы распространить Летний сад на все Марсово поле и даже соединить сдворцовым Михайловским садом, то была бы прекрасная и полезнейшая длягорода вещь. Тут заинтересовало его вдруг: почему именно во всех большихгородах человек не то что по одной необходимости, но как-то особеннонаклонен жить и селиться именно в таких частях города, где нет ни садов, нифонтанов, где грязь и вонь, и всякая гадость. Тут ему вспомнились егособственные прогулки по Сенной, и он на минуту очнулся. "Что за вздор, подумал он. - Нет, лучше совсем ничего не думать!"