Школьная библиотека

неподвижно, не оборачиваясь, облокотясь на стол и смотря в сторону. Дочлидо 32-го стиха

"Мария же, пришедши туда, где был Иисус, и увидев его, пала к ногамего; и сказала ему: господи! если бы ты был здесь, не умер бы брат мой

Иисус, когда увидел ее плачущую и пришедших с нею иудеев плачущих, самвосскорбел духом и возмутился. И сказал: где вы положили его? Говорят ему:господи! поди и посмотри. Иисус прослезился. Тогда иудеи говорили: смотри,как он любил его. А некоторые из них сказали: не мог ли сей, отверзший очислепому, сделать, чтоб и этот не умер?"

Раскольников обернулся к ней и с волнением смотрел на нее: да, так иесть! Она уже вся дрожала в действительной, настоящей лихорадке. Он ожидалэтого. Она приближалась к слову о величайшем и неслыханном чуде, и чувствовеликого торжества охватило ее. Голос ее стал звонок, как металл; торжествои радость звучали в нем и крепили его. Строчки мешались перед ней, потомучто в глазах темнело, но она знала наизусть, что читала. При последнемстихе: "не мог ли сей, отверзший очи слепому..." - она, понизив голос,горячо и страстно передала сомнение, укор и хулу неверующих, слепых иудеев,которые сейчас, через минуту, как громом пораженные, падут, зарыдают иуверуют... "И он, он - тоже ослепленный и неверующий, - он тоже сейчасуслышит, он тоже уверует, да, да! сейчас же, теперь же", - мечталось ей, иона дрожала от радостного ожидания

"Иисус же, опять скорбя внутренно, проходит ко гробу. То была пещера,и камень лежал на ней. Иисус говорит: отнимите камень. Сестра умершегоМарфа говорит ему: господи! уже смердит; ибо четыре дни, как он во гробе"

Она энергично ударила на слово: четыре

"Иисус говорит ей: не сказал ли я тебе, что если будешь веровать,увидишь славу божию? Итак, отняли камень от пещеры, где лежал умерший

Иисус же возвел очи к небу и сказал: отче, благодарю тебя, что ты услышалменя. Я и знал, что ты всегда услышишь меня; но сказал сие для народа,здесь стоящего, чтобы поверили, что ты послал меня. Сказав сие, воззвалгромким голосом: Лазарь! иди вон. И вышел умерший,

(громко и восторженно прочла она, дрожа и холодея, как бы в очию самавидела:)обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами; и лицо его обвязано былоплатком. Иисус говорит им: развяжите его; пусть идет

Тогда многие из иудеев, пришедших к Марии и видевших, что сотворилИисус, уверовали в него"

Далее она не читала и не могла читать, закрыла книжку и быстро всталасо стула

- Все об воскресении Лазаря, - отрывисто и сурово прошептала она истала неподвижно, отвернувшись в сторону, не смея и как бы стыдясь поднятьна него глаза. Лихорадочная дрожь ее еще продолжалась. Огарок уже давнопогасал в кривом подсвечнике, тускло освещая в этой нищенской комнатеубийцу и блудницу, странно сошедшихся за чтением вечной книги. Прошло минутпять или более

- Я о деле пришел говорить, - громко и нахмурившись проговорил вдругРаскольников, встал и подошел к Соне. Та молча подняла на него глаза

Взгляд его был особенно суров, и какая-то дикая решимость выражалась в нем

- Я сегодня родных бросил, - сказал он, - мать и сестру. Я не пойду кним теперь. Я там все разорвал

- Зачем? - как ошеломленная спросила Соня. Давешняя встреча с егоматерью и сестрой оставила в ней ноEбыкновенное впечатление, хотя и самойей неясное. Известие о разрыве выслушала она почти с ужасом

- У меня теперь одна ты, - прибавил он. - Пойдем вместе... Я пришел ктебе. Мы вместе прокляты, вместе и пойдем!

Глаза его сверкали. "Как полоумный!" - подумала в свою очередь Соня

- Куда идти? - в страхе спросила она и невольно отступила назад

- Почему ж я знаю? Знаю только, что по одной дороге, наверно знаю, - итолько. Одна цель!

Она смотрела на него, и ничего не понимала. Она понимала только, чтоон ужасно, бесконечно несчастен

- Никто ничего не поймет из них, если ты будешь говорить им, продолжал он, - а я понял. Ты мне нужна, потому я к тебе и пришел

- Не понимаю... - прошептала Соня

- Потом поймешь. Разве ты не то же сделала? Ты тоже переступила..

смогла переступить. Ты на себя руки наложила, ты загубила жизнь... свою(это все равно!). Ты могла бы жить духом и разумом, а кончишь на Сенной..

Но ты выдержать не можешь, и если останешься одна, сойдешь с ума, как и я

Ты уж и теперь как помешанная; стало быть, нам вместе идти, по однойдороге! Пойдем!

- Зачем? Зачем вы это! - проговорила Соня, странно и мятежновзволнованная его словами

- Зачем? Потому что так нельзя оставаться - вот зачем! Надо же,наконец, рассудить серьезно и прямо, а не по-детски плакать и кричать, чтобог не допустит! Та не в уме и чахоточная, умрет скоро, а дети? РазвеПолечка не погибнет? Неужели не видала ты здесь детей, по углам, которыхматери милостыню высылают просить? Я узнавал, где живут эти матери и вкакой обстановке. Там детям нельзя оставаться детьми. Там семилетнийразвратен и вор. А ведь дети - образ Христов: "Сих есть царствие божие". Онвелел их чтить и любить, они будущее человечество..

- Что же, что же делать? - истерически плача и ломая руки, повторялаСоня

- Что делать? Сломать, что надо, раз навсегда, да и только: истрадание взять на себя! Что? Не понимаешь? После поймешь... Свободу ивласть, а главное власть! Над всею дрожащею тварью и над всеммуравейником!.. Вот цель! Помни это! Это мое тебе напутствие! Может, я стобой в последний раз говорю. Если не приду завтра, услышишь про все сама,и тогда припомни эти теперешние слова. И когда-нибудь, потом, через годы, сжизнию, может, и поймешь, что они значили. Если же приду завтра, то скажутебе, кто убил Лизавету. Прощай!

Соня вся вздрогнула от испуга

- Да разве вы знаете, кто убил? - спросила она, леденея от ужаса идико смотря на него

- Знаю и скажу... Тебе, одной тебе! Я тебя выбрал. Я не прощения придупросить к тебе, я просто скажу. Я тебя давно выбрал, чтоб это сказать тебе,еще тогда, когда отец про тебя говорил и когда Лизавета была жива, я этоподумал. Прощай. Руки не давай. Завтра!

Он вышел. Соня смотрела на него как на помешанного; но она и сама былакак безумная и чувствовала это. Голова у ней кружилась. "Господи! как онзнает, кто убил Лизавету? Что значили эти слова? Страшно это!" Но в то жевремя мысль не приходила ей в голову. Никак! Никак!.. "О, он должен бытьужасно несчастен!.. Он бросил мать и сестру. Зачем? Что было? И что у негов намерениях? Чт`о это он ей говорил? Он ей поцеловал ногу и говорил..

говорил (да, он ясно это сказал), что без нее уже жить не может... Огосподи!"

В лихорадке и в бреду провела всю ночь Соня. Она вскакивала иногда,плакала, руки ломала, то забывалась опять лихорадочным сном, и ей снилисьПолечка, Катерина Ивановна, Лизавета, чтение Евангелия и он... он, с егобледным лицом, с горящими глазами... Он целует ей ноги, плачет... Огосподи!

За дверью справа, за тою самою дверью, которая отделяла квартиру Сониот квартиры Гертруды Карловны Ресслих, была комната промежуточная, давноуже пустая, принадлежавшая к квартире госпожи Ресслих и отдававшаяся от неевнаем, о чем и выставлены были ярлычки на воротах и наклеены бумажечки настеклах окон, выходивших на канаву. Соня издавна привыкла считать этукомнату необитаемою. А между тем, все это время, у двери в пустой комнатепростоял господин Свидригайлов и, притаившись, подслушивал. КогдаРаскольников вышел, он постоял, подумал, сходил на цыпочках в свою комнату,смежную дверям, ведущим в комнату Сони. Разговор показался ему