Школьная библиотека

головой к иссохшей груди покойницы. Полечка припала к ногам матери ицеловала их, плача навзрыд. Коля и Леня, еще не поняв, что случилось, нопредчувствуя что-то очень страшное, схватили один другого обеими руками заплечики и, уставившись один в другого глазами, вдруг вместе, разом,раскрыли рты и начали кричать. Оба еще были в костюмах: один в чалме,другая в ермолке с страусовым пером

И каким образом этот "похвальный лист" очутился вдруг на постели,подле Катерины Ивановны? Он лежал тут же, у подушки; Раскольников виделего

Он отошел к окну. К нему подскочил Лебезятников

- Умерла! - сказал Лебезятников

- Родион Романович, имею вам два нужных словечка передать, - подошелСвидригайлов. Лебезятников тотчас же уступил место и деликатно стушевался

Свидригайлов увел удивленного Раскольникова еще подальше в угол

- Всю эту возню, то есть похороны и прочее, я беру на себя. Знаете,были бы деньги, а ведь я вам сказал, что у меня лишние. Этих двух птенцов иэту Полечку я помещу в какие-нибудь сиротские заведения получше и положу накаждого, до совершеннолетия, по тысяче пятисот рублей капиталу, чтоб ужсовсем Софья Семеновна была покойна. Да и ее из омута вытащу, потомухорошая девушка, так ли? Ну-с, так вы и передайте Авдотье Романовне, что еедесять тысяч я вот так и употребил

- С какими же целями вы так разблаготворились? - спросил Раскольников

- Э-эх! Человек недоверчивый! - засмеялся Свидригайлов. - Ведь ясказал, что эти деньги у меня лишние. Ну, а просто, по человечеству, недопускаете, что ль? Ведь не "вошь" же была она (он ткнул пальцем в тотугол, где была усопшая), как какая-нибудь старушонка процентщица. Ну,согласитесь, ну "Лужину ли, в самом деле, жить и делать мерзости, или ейумирать?" И не помоги я, так ведь "Полечка, например, туда же, по той жедороге пойдет..."

Он проговорил это в видом какого-то подмигивающего, веселогоплутовства, не спуская глаз с Раскольникова. Раскольников побледнел ипохолодел, слыша свои собственные выражения, сказанные Соне. Он быстроотшатнулся и дико посмотрел на Свидригайлова

- По-почему... вы знаете? - прошептал он, едва переводя дыхание

- Да ведь я здесь, через стенку, у мадам Ресслих стою. ЗдесьКапернаумов, а там мадам Ресслих, старинная и преданнейшая приятельница

Сосед-с

- Вы?

- Я, - продолжал Свидригайлов, колыхаясь от смеха, - и могу вас честьюуверить, милейший Родион Романович, что удивительно вы меня заинтересовали

Ведь я сказал, что мы сойдемся, предсказал вам это, - ну вот и сошлись. Иувидите, какой я складной человек. Увидите, что со мной еще можно жить..

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

I

Для Раскольникова наступило странное время: точно туман упал вдругперед ним и заключил его в безвыходное и тяжелое уединение. Припоминая этовремя потом, уже долго спустя, он догадывался, что сознание его иногда какбы тускнело и что так продолжалось, с некоторыми промежутками, вплоть доокончательной катастрофы. Он был убежден положительно, что во многом тогдаошибался, например в сроках и времени некоторых происшествий. По крайнеймере, припоминая впоследствии и силясь уяснить себе припоминаемое, онмногое узнал о себе самом, уже руководствуясь сведениями, полученными отпосторонних. Одно событие он смешивал, например, с другим; другое считалпоследствием происшествия, существовавшего только в его воображении. Поройовладевала им болезненно-мучительная тревога, перерождавшаяся даже впанический страх. Но он помнил тоже, что бывали минуты, часы даже, можетбыть, дни, полные апатии, овладевшей им, как бы в противоположностьпрежнему страху, - апатии, похожей на болезненно-равнодушное состояние иныхумирающих. Вообще же в эти последние дни он и сам как бы старался убежатьот ясного и полного понимания своего положения; иные насущные факты,требовавшие немедленного разъяснения, особенно тяготили его; но как рад быон был освободиться и убежать от иных забот, забвение которых грозило,впрочем, полною и неминуемою гибелью в его положении

Особенно тревожил его Свидригайлов: можно даже было сказать, что онкак будто остановился на Свидригайлове. Со времени слишком грозных для негои слишком ясно высказанных слов Свидригайлова, в квартире у Сони, в минутусмерти Катерины Ивановны, как бы нарушилось обыкновенное течение егомыслей. Но, несмотря на то, что этот новый факт чрезвычайно его беспокоил,Раскольников как-то не спешил разъяснением дела. Порой, вдруг находя себягде-нибудь в отдаленной и уединенной части города, в каком-нибудь жалкомтрактире одного, за столом, в размышлении, и едва помня, как он попал сюда,он вспоминал вдруг о Свидригайлове: ему вдруг слишком ясно и тревожносознавалось, что надо бы, как можно скорее, сговориться с этим человеком и,что возможно, порешить окончательно. Один раз, зайдя куда-то за заставу, ондаже вообразил себе, что здесь ждет Свидригайлова и что здесь назначено уних свидание. В другой раз он проснулся пред рассветом где-то на земле, вкустах, и почти не понимал, как забрел сюда. Впрочем, в эти два-три дняпосле смерти Катерины Ивановны он уже два раза встречался с Свидригайловым,всегда почти в квартире у Сони, куда он заходил как-то без цели, но всегдапочти на минуту. Они перекидывались всегда короткими словами и ни разу незаговорили о капитальном пункте, как будто между ними так само собою иусловились, чтобы молчать об этом до времени. Тело Катерины Ивановны ещележало в гробу. Свидригайлов распоряжался похоронами и хлопотал. Соня тожебыла очень занята. В последнюю встречу Свидригайлов объяснил Раскольникову,что с детьми Катерины Ивановны он как-то покончил, и покончил удачно; что унего, благодаря кой-каким связям, отыскались такие лица, с помощью которыхможно было поместить всех троих сирот, немедленно, в весьма приличные дляних заведения; что отложенные для них деньги тоже многому помогли, так каксирот с капиталом поместить гораздо легче, чем сирот нищих. Сказал ончто-то и про Соню, обещал как-нибудь зайти на днях сам к Раскольникову иупомянул, что "желал бы посоветоваться; что очень надо бы поговорить, чтоесть такие дела..." Разговор этот происходил в сенях, у лестницы

Свидригайлов пристально смотрел в глаза Раскольникову и вдруг, помолчав ипонизив голос, спросил:

- Да что вы, Родион Романыч, такой сам не свой? Право! Слушаете иBядите, а как будто не понимаете. Вы ободритесь. Вот дайте поговорим: жальтолько, что дела много и чужого, и своего... Эх, Родион Романыч, - прибавилон вдруг, - всем человекам надобно воздуху, воздуху-с... Прежде всего!

Он вдруг посторонился, чтобы пропустить входившего на лестницусвященника и дьячка. Они шли служить панихиду. По распоряжениюСвидригайлова, панихиды служились два раза в день, аккуратно. Свидригайловпошел своею дорогой. Раскольников постоял, подумал и вошел вслед засвященником в квартиру Сони

Он стал в дверях. Начиналась служба, тихо, чинно, грустно. В сознаниио смерти и в ощущении присутствия смерти всегда для него было что-тотяжелое и мистически ужасное, с самого детства; да и давно уже он не слыхалпанихиды. Да и было еще тут что-то другое, слишком ужасное и беспокойное

Он смотрел на детей: все они стояли у гроба, на коленях, Полечка плакала

Сзади них, тихо и как бы робко плача, молилась Соня. "А ведь она в эти днини разу на меня не взглянула и слова мне не сказала", - подумалось вдругРаскольникову. Солнце ярко освещало комнату; кадильный дым восходилклубами; священник читал "Упокой, господи". Раскольников отстоял всюслужбу. Благословляя и прощаясь, священник как-то странно осматривался

После службы Раскольников подошел к Соне. Та вдруг взяла его за обе руки ипреклонила к его плечу голову. Этот короткий жест даже поразилРаскольникова недоумением; даже странно было: как? ни малейшего отвращения,ни малейшего омерзения к нему, ни малейшего содрогания в ее руке! Это ужбыла какая-то бесконечность собственного уничижения. Так, по крайней мере,он это понял. Соня ничего не говорила. Раскольников пожал ей руку и вышел

Ему стало ужасно тяжело. Если б возможно было уйти куда-нибудь в эту минутуи остаться совсем одному, хотя бы на всю жизнь, то он почел бы себясчастливым. Но дело в том, что он в последнее время, хоть и всегда почтибыл один, никак не мог почувствовать, что он один. Случалось ему уходить загород, выходить на большую дорогу, даже раз он вышел в какую-то рощу; ночем уединеннее было место, тем сильнее он сознавал как будто чье-то близкоеи тревожное присутствие, не то чтобы страшное, а как-то уж оченьдосаждающее, так что поскорее возвращался в город, смешивался с толпой,входил в трактиры, в распивочные, шел на Толкучий, на Сенную. Здесь было ужкак будто бы легче и даже уединеннее. В одной харчевне, перед вечером, пелипесни: он просидел целый час, слушая, и помнил, что ему даже было оченьприятно. Но под конец он вдруг стал опять беспокоен; точно угрызение