Школьная библиотека

что она считает меня счастливее себя. А что, вот бы и подать для курьезу

Ба, пятак уцелел в кармане, откуда? На, на... возьми, матушка!"

- Сохрани тебя бог! - послышался плачевный голос нищей

Он вошел на Сенную. Ему неприятно, очень неприятно было сталкиваться снародом, но он шел именно туда, где виднелось больше народу. Он бы дал всена свете, чтоб остаться одному; но он сам чувствовал, что ни одной минутыне пробудет один. В толпе безобразничал один пьяный: ему все хотелосьплясать, но он все валился на сторону. Его обступили. Раскольниковпротиснулся сквозь толпу, несколько минут смотрел на пьяного и вдругкоротко и отрывисто захохотал. Через минуту он уже забыл о нем, даже невидал его, хоть и смотрел на него. Он отошел наконец, даже не помня, где оннаходится; но когда дошел до средины площади, с ним вдруг произошло однодвижение, одно ощущение овладело им сразу, захватило его всего - с телом имыслию

Он вдруг вспомнил слова Сони: "Поди на перекресток, поклонись народу,поцелуй землю, потому что ты и пред ней согрешил, и скажи всему миру вслух:"Я убип6а!"". Он весь задрожал, припомнив это. И до того уже задавила егобезвыходная тоска и тревога всего этого времени, но особенно последнихчасов, что он так и ринулся в возможность этого цельного, нового, полногоощущения. Каким-то припадком оно к нему вдруг подступило: загорелось в душеодною искрой и вдруг, как огонь, охватило всего. Все разом в немразмягчилось, и хлынули слезы. Как стоял, так и упал он на землю..

Он стал на колени среди площади, поклонился до земли и поцеловал этугрязную землю, с наслаждением и счастием. Он встал и поклонился в другойраз

- Ишь нахлестался! - заметил подле него один парень

Раздался смех

- Это он в Иерусалим идет, братцы, с детьми, с родиной прощается,всему миру поклоняется, столичный город Санкт-Петербург и его грунтлобызает, - прибавил какой-то пьяненький из мещан

- Парнишка еще молодой! - ввернул третий

- Из благородных! - заметил кто-то солидным голосом

- Ноне не разберешь, кто благородный, кто нет

Все эти отклики и разговоры сдержали Раскольникова, и слова "я убил",может быть, готовившиеся слететь у него с языка, замерли в нем. Онспокойно, однако ж, вынес все эти крики и, не озираясь, пошел прямо чрезпереулок по направлению к конторе. Одно видение мелькнуло пред ним дорогой,но он не удивился ему; он уже предчувствовал, что так и должно быть. В товремя, когда он, на Сенной, поклонился до земли в другой раз, оборотившисьвлево, шагах в пятидесяти от себя, он увидел Соню. Она пряталась от него заодним из деревянных бараков, стоявших на площади, стало быть, онасопровождала все его скорбное шествие! Раскольников почувствовал и понял вэту минуту, раз навсегда, что Соня теперь с ним навеки и пойдет за ним хотьна край света, куда бы ему ни вышла судьба. Все сердце его перевернулось..

но - вот уж он и дошел до рокового места..

Он довольно бодро вошел во двор. Надо было подняться в третий этаж

"Покамест еще подымусь", - подумал он. Вообще ему казалось, что до роковойминуты еще далеко, еще много времени остается, о многом еще можнопередумать

Опять тот же сор, те же скорлупы на винтообразной лестнице, опятьдвери квартир отворены настежь, опять те же кухни, из которых несет чад ивонь. Раскольников с тех пор здесь не был. Ноги его немели и подгибались,но шли. Он остановился на мгновение, чтобы перевести дух, чтоб оправиться,чтобы войти человеком. "А для чего? зачем? - подумал он вдруг, осмысливсвое движение. - Если уж надо выпить эту чашу, то не все ли уж равно? Чемгаже, тем лучше. - В воображении его мелькнула в это мгновение фигура ИльиПетровича Пороха. - Неужели в самом деле к нему? А нельзя ли к другому?Нельзя ли к Никодиму Фомичу? Поворотить сейчас и пойти к самому надзирателюна квартиру? По крайней мере, обойдется домашним образом... Нет, нет! КПороху, к Пороху! Пить, так пить вс° разом..."

Похолодев и чуть-чуть себя помня, отворил он дверь в контору. На этотраз в ней было очень мало народу, стоял какой-то дворник и еще какой-топростолюдин. Сторож и не выглядывал из своей перегородки. Раскольниковпрошел в следующую комнату. "Может, еще можно будет и не говорить", мелькнуло в нем. Тут одна какая-то личность из писцов, в приватном сюртуке,прилаживалась что-то писать у бюро. В углу усаживался еще один писарь

Заметова не было. Никодима Фомича, конечно, тоже не было

- Никого нет? - спросил было Раскольников, обращаясь к личности убюро

- А вам кого?

- А-а-а! Слыхом не слыхать, видом не видать, а русский дух... как этов там сказке... забыл! М-мае п-пачтенье! - вскричал вдруг знакомый голос

Раскольников задрожал. Пред ним стоял Порох, он вдруг вышел из третьейкомнаты. "Это сама судьба, - подумал Раскольников, - почему он тут?

- К нам? По какому? - восклицал Илья Петрович. (Он был, по-видимому, впревосходнейшем и даже капельку в возбужденном состоянии духа.) - Если поделу, то еще рано пожаловали. Я сам по случаю... А впрочем, чем могу. Япризнаюсь вам... как? как? Извините..

- Раскольников

- Ну что: Раскольников! И неужели вы могли предположить, что я забыл!Вы уж, пожалуйста, меня не считайте за такого... Родион Ро... Ро..

Родионыч, так, кажется?

- Родион Романыч

- Да, да-да! Родион Романыч, Родион Романыч! Этого-то я и добивался

Даже многократно справлялся. Я, признаюсь вам, с тех пор искренно горевал,что мы так тогда с вами... мне потом объяснили, я узнал, что молодойлитератор и даже ученый... и, так сказать, первые шаги... О господи! Да ктоже из литераторов и ученых первоначально не делал оригинальных шагов! Я ижена моя - мы оба уважаем литературу, а жена - так до страсти!.. Литературуи художественность! Был бы благороден, а прочее все можно приобреститалантами, знанием, рассудком, гением! Шляпа - ну что, например, значитшляпа? Шляпа есть блин, я ее у Циммермана куплю; но что под шляпойсохраняется и шляпой прикрывается, того уж я не куплю-с!.. Я, признаюсь,хотел даже к вам идти объясниться, да думал, может, вы... Однако ж и неспрошу: вам и в самом деле что-нибудь надо? К вам, говорят, родныеприехали?

- Да, мать и сестра

- Имел даже честь и счастие встретить вашу сестру, - образованная ипрелестная особа. Признаюсь, я пожалел, что мы тогда с вами до тогоразгорячились. Казус! А что я вас тогда, по поводу вашего обморока,некоторым взглядом окинул, - то потом оно самым блистательным образомобъяснилось! Изуверство и фанатизм! Понимаю ваше негодование. Может быть,по поводу прибывшего семейства квартиру переменяете?

- Н-нет, я только так... Я зашел спросить... я думал, что найду здесьЗаметова

- Ах, да! Ведь вы подружились; слышал-с. Ну, Заметова у нас нет, - незастали. Да-с, лишились мы Александра Григорьевича! Со вчерашнего дня вналичности не имеется; перешел... и, переходя, со всеми дажеперебранился... так даже невежливо... Ветреный мальчишка, больше ничего;даже надежды мог подавать; да вот, подите с ними, с блистательным-тоюношеством нашим! Экзамен, что ли, какой-то хочет держать, да ведь у настолько бы поговорить да пофанфаронить, тем экзамен и кончится. Ведь это нето, что, например, вы али там господин Разумихин, ваш друг! Ваша карьера ученая часть, и вас уже не собьют неудачи! Вам все эти красоты жизни, можносказать, - nihil est, аскет, монах, отшельник!.. Для вас книга, перо заухом, ученые исследования - вот где парит ваш дух! Я сам отчасти... запискиЛивингстона изволили читать?

- Нет

- А я читал. Нынче, впрочем, очень много нигилистов распространилось;ну да ведь оно и понятно; времена-то какие, я вас спрошу? А впрочем, я свами... ведь вы, уж конечно, не нигилист! Отвечайте откровенно, откровенно!