Школьная библиотека

каретного кузова, с незапамятных времен стоявшего без колес у кузницы иежедневно, но тщетно ожидавшего починки. С появлением этой физиономиираздался между мастеровыми всеобщий смех. Дело в том, что человек, выглянувший из кузова, был в нем накрепко заперт и теперь не мог выйти

Проспавшись в нем хмельной, он тщетно просился теперь на свободу; наконец, стал просить кого-то сбегать за его инструментом. Все это чрезвычайно веселило присутствовавших

Есть такие натуры, которым в особенную радость и веселье бывают довольно странные вещи. Гримасы пьяного мужика, человек, споткнувшийся иупавший на улице, перебранка двух баб и проч. и проч. на эту тему производят иногда в иных людях самый добродушный восторг, неизвестно почему

Толстяк-помещик принадлежал именно к такого рода натурам. Мало-помалуего физиономия из грозной и угрюмой стала делаться довольной и ласковойи, наконец, совсем прояснилась

- Да это Васильев? - спросил он с участием. - Да как он туда попал?

- Васильев, сударь, Степан Алексеич, Васильев! - закричали со всехсторон

- Загулял, сударь, - прибавил один из работников, человек пожилой,высокий и сухощавый, с педантски строгим выражением лица и с поползновением на старшинство между своими, - загулял, сударь, от хозяина третийдень как ушел, да у нас и хоронится, навязался к нам! Вот стамеску просит. Ну, на что тебе теперь стамеска, пустая ты голова? Последний струмент закладывать хочет!

- Эх, Архипушка! деньги - голуби: прилетят и опять улетят! Пусти, ради небесного создателя, - молил Васильев тонким, дребезжащим голосом,высунув из кузова голову

- Да сиди ты, идол, благо попал! - сурово отвечал Архип. - Глаза-тоеще с третьева дня успел переменить; с улицы сегодня на заре притащили:моли бога - спрятали, Матвею Ильичу сказали: заболел, "запасные, дескать, колотья у нас проявились"

Смех раздался вторично

- Да стамеска-то где?

- Да у нашего Зуя! Наладил одно! пьющий человек, как есть, сударь,Степан Алексеич

- Хе-хе-хе! Ах, мошенник! Так ты вот как в городе работаешь: инструмент закладываешь! - прохрипел толстяк, захлебываясь от смеха, совершенно довольный и пришедший вдруг в наиприятнейшее расположение духа

- А ведь столяр такой, что и в Москве поискать! Да вот так-то онвсегда себя аттестует, мерзавец, - прибавил он, совершенно неожиданнообратившись ко мне. - Выпусти его, Архип: может, ему что и нужно

Барина послушались. Гвоздь, которым забили каретную дверцу более длятого, чтобы позабавиться над Васильевым, когда тот проспится, был вынут,и Васильев показался на свет божий испачканный, неряшливый и оборванный

Он замигал от солнца, чихнул и покачнулся; потом, сделав рукой над глазами щиток, осмотрелся кругом

- Народу-то, народу-то! - проговорил он, качая головой, - и все, чай,тре...звые, - протянул он в каком-то грустном раздумье, как бы в упрексамому себе. - Ну, с добрым утром, братцы, с наступающим днем

Снова всеобщий хохот

- С наступающим днем! Да ты смотри, сколько дня-то ушло, человек несообразный!

- Ври, Емеля, - твоя неделя!

- По-нашему, хоть на час, да вскачь!

- Хе-хе-хе! Ишь краснобай! - вскричал толстяк, еще раз закачавшись отсмеха и снова взглянув на меня приветливо. - И не стыдно тебе, Васильев?

- С горя, сударь, Степан Алексеич, с горя, - отвечал серьезно Васильев, махнув рукой и, очевидно, довольный, что представился случай ещераз помянуть про свое горе

- С какого же горя, дурак?

- А с такого, что досель и не видывали: Фоме Фомичу нас записывают

- Кого? когда? - закричал толстяк, весь встрепенувшись

Я тоже ступил шаг вперед: дело совершенно неожиданно коснулось и доменя

- Да всех капитоновских. Наш барин, полковник, - дай бог ему здравия- всю нашу Капитоновку, свою вотчину, Фоме Фомичу пожертвовать хочет;целые семьдесят душ ему выделяет. "На тебе, Фома! вот теперь у тебя,примерно, нет ничего; помещик ты небольшой; всего-то у тебя два снеткапо оброку в Ладожском озере ходят - только и душ ревизских тебе от покойного родителя твоего осталось. Потому родитель твой - продолжал Васильев с каким-то злобным удовольствием, посыпая перцем свой рассказ вовсем, что касалось Фомы Фомича, - потому что родитель твой был столбовойдворянин, неведомо откуда, неведомо кто; тоже, как и ты, по господампроживал, при милости на кухне пробавлялся. А вот теперь, как запишу тебе Капитоновку, будешь и ты помещик, столбовой дворянин, и людей своихсобственных иметь будешь, и лежи себе на печи, на дворянской вакансии..."

Но Степан Алексеевич уж не слушал. Эффект, произведенный на него полупьяным рассказом Васильева, был необыкновенный. Толстяк был так раздражен, что даже побагровел; кадык его затрясся, маленькие глазки налились кровью. Я думал, что с ним тотчас же будет удар

- Этого недоставало! - проговорил он задыхаясь, - ракалья, Фома, приживальщик, в помещики! Тьфу! пропадайте вы совсем! Эй вы, кончай скорее!Домой!

- Позвольте спросить вас, - сказал я, нерешительно выступая вперед, сейчас вы изволили упомянуть о Фоме Фомиче; кажется, его фамилия, еслитолько не ошибаюсь, Опискин. Вот видите ли, я желал бы... словом, я имеюособенные причины интересоваться этим лицом и, с своей стороны, очень быжелал узнать, в какой степени можно верить словам этого доброго человека, что барин его, Егор Ильич Ростанев, хочет подарить одну из своих деревень Фоме Фомичу. Меня это чрезвычайно интересует, и я ..

- А позвольте и вас спросить, - прервал толстый господин, - с какойстороны изволите интересоваться этим лицом, как вы изъясняетесь; апо-моему, так этой ракальей анафемской - вот как называть его надо, а нелицом! Какое у него лицо, у паршивика! Один только срам, а не лицо!

Я объяснил, что насчет лица я покамест нахожусь в неизвестности, ночто Егор Ильич Ростанев мне приходится дядей, а сам я - Сергей Александрович такой-то

- Это что, ученый-то человек? Батюшка мой, да там вас ждут не дождутся! - вскричал толстяк, нелицемерно обрадовавшись. - Ведь я теперь самот них, из Степанчикова; от обеда уехал, из-за пудина встал: с Фомойусидеть не мог! Со всеми там переругался из-за Фомки проклятого... Вотвстреча! Вы, батюшка, меня извините. Я Степан Алексеич Бахчеев и вас вотэдаким от полу помню... Ну, кто бы сказал?.. А позвольте вас..

И толстяк полез лобызать меня

После первых минут некоторого волнения я немедленно приступил красспросам: случай был превосходный

- Но кто же этот Фома? - спросил я, - как это он завоевал там весьдом? Как не выгонят его со двора шелепами? Признаюсь..

- Его-то выгонят? Да вы сдурели аль нет? Да ведь Егор-то Ильич передним на цыпочках ходит! Да Фома велел раз быть вместо четверга середе,так они там, все до единого, четверг середой почитали. "Не хочу, чтоббыл четверг, а будь середа!" Так две середы на одной неделе и было. Выдумаете, я приврал что-нибудь? Вот настолечко не приврал! Просто, батюшка, штука капитана Кука выходит!

- Я слышал это, но, признаюсь..