Школьная библиотека

- Ради бога, не рекомендуйте меня более! я вас серьезно прошу, - шепнул я дяде с решительным видом

- Иван Иваныч! - начал вдруг Фома, обращаясь к Мизинчикову и пристально смотря на него, - вот мы теперь говорили: какого вы мнения?

- Я? вы меня спрашиваете? - с удивлением отозвался Мизинчиков, с таким видом, как будто его только что разбудили

- Да, вы-с. Спрашиваю вас потому, что дорожу мнением истинно умныхлюдей, а не каких-нибудь проблематических умников, которые умны потомутолько, что их беспрестанно рекомендуют за умников, за ученых, а инойраз и нарочно выписывают, чтоб показать их в балагане или вроде того

Камень был пущен прямо в мой огород. И, однако ж, не было сомнения,что Фома Фомич, не обращавший на меня никакого внимания, завел весь этотразговор о литературе единственно для меня, чтоб ослепить, уничтожить,раздавить с первого шага петербургского ученого, умника. Я, по крайнеймере, не сомневался в этом

- Если вы хотите знать мое мнение, то я... я с вашим мнением согласен, - отвечал Мизинчиков вяло и нехотя

- Вы все со мной согласны! даже тошно становится, - заметил Фома. Скажу вам откровенно, Павел Семеныч, - продолжал он после некоторогомолчания, снова обращаясь к Обноскину, - если я и уважаю за что бессмертного Карамзина, то это не за историю, не за "Марфу Посадницу", не за"Старую и новую Россию", а именно за то, что он написал "Фрола Силина":это высокий эпос! это произведение чисто народное и не умрет во веки веков! Высочайший эпос!

- Именно, именно, именно! высокая эпоха! Фрол Силин, благодетельныйчеловек! Помню, читал; еще выкупил двух девок, а потом смотрел на небо иплакал. Возвышенная черта, - поддакнул дядя, сияя от удовольствия

Бедный дядя! Он никак не мог удержаться, чтоб не ввязаться в ученыйразговор. Фома злобно улыбнулся, но промолчал

- Впрочем, и теперь пишут занимательно, - осторожно вмешалась АнфисаПетровна. - Вот, например, "Брюссельские тайны"

- Не скажу-с, - заметил Фома, как бы с сожалением. - Читал я недавноодну из поэм... Ну, что! "Незабудочки"! А если хотите, из новейших мнеболее всех нравится "Переписчик" - легкое перо!

- "Переписчик"! - вскрикнула Анфиса Петровна, - это тот, который пишет в журнал письма? Ах, как это восхитительно! какая игра слов!

- Именно, игра слов. Он, так сказать, играет пером. Необыкновеннаялегкость пера!

- Да; но он педант, - небрежно заметил Обноскин

- Педант, педант - не спорю; но милый педант, но грациозный педант!Конечно, ни одна из идей его не выдержит основательной критики; но увлекаешься легкостью! Пустослов - согласен; но милый пустослов! Помните,например, он объявляет в литературной статье, что у него есть свои поместья?

- Поместья? - подхватил дядя, - это хорошо! Которой губернии?

Фома остановился, пристально посмотрел на дядю и продолжал тем же тоном:

- Ну, скажите ради здравого смысла: для чего мне, читателю, знать,что у него есть поместья? Есть - так поздравляю вас с этим! Но как мило,как это шутливо описано! Он блещет остроумием, он брызжет остроумием, онкипит! Это какой-то Нарзан остроумия! Да, вот как надо писать! Мне кажется, я бы именно так писал, если б согласился писать в журналах..

- Может, и лучше еще-с, - почтительно заметил ЕжевикинC/p>

- Даже что-то мелодическое в слоге! - поддакнул дядя

Фома Фомич, наконец, не вытерпел

- Полковник, - сказал он, - нельзя ли вас попросить - конечно, совсевозможною деликатностью - не мешать нам и позволить нам в покое докончить наш разговор. Вы не можете судить в нашем разговоре, не можете!Не расстроивайте же нашей приятной литературной беседы. Занимайтесь хозяйством, пейте чай, но... оставьте литературу в покое. Она от этого непроиграет, уверяю вас!

Это уже превышало верх всякой дерзости! Я не знал, что подумать

- Да ведь ты же сам, Фома, говорил, что мелодическое, - с тоскою произнес сконфуженный дядя

- Так-с. Но я говорил с знанием дела, я говорил кстати; а вы?

- Да-с, мы-то с умом говорили-с, - подхватил Ежевикин, увиваясь околоФомы Фомича. - Ума-то у нас так немножко-с, занимать приходится, разве-разве что на два министерства хватит, а нет, так мы и с третьим управимся, - вот как у нас!

- Ну, значит, опять соврал! - заключил дядя и улыбнулся своей добродушной улыбкою

- По крайней мере, сознаетесь, - заметил Фома

- Ничего, ничего, Фома, я не сержусь. Я знаю, что ты, как друг, меняостанавливаешь, как родной брат. Это я сам позволил тебе, даже просил обэтом! Это дельно, дельно! Это для моей же пользы! Благодарю и воспользуюсь!

Терпение мое истощалось. Все, что я до сих пор по слухам знал о ФомеФомиче, казалось мне несколько преувеличенным. Теперь же, когда я увиделвсе сам, на деле, изумлению моему не было пределов. Я не верил себе; японять не мог такой дерзости, такого нахального самовластия, с однойстороны, и такого добровольного рабства, такого легковерного добродушия- с другой. Впрочем, даже и дядя был смущен такою дерзостью. Это быловидно... Я горел желанием как-нибудь связаться с Фомой, сразиться с ним,как-нибудь нагрубить ему поазартнее, - а там что бы ни было! Эта мысльодушевила меня. Я искал случая и в ожидании совершенно обломал поля моейшляпы. Но случай не представлялся: Фома решительно не хотел замечать меня

- Правду, правду ты говоришь, Фома, - продолжал дядя, всеми силамистараясь понравиться и хоть чем-нибудь замять неприятность предыдущегоразговора. - Это ты правду режешь, Фома, благодарю. Надо знать дело, апотом уж и рассуждать о нем. Каюсь! Я уже не раз бывал в таком положении. Представь себе, Сергей, я один раз даже экзаменовал... Вы смеетесь!Ну вот, подите! Ей-богу, экзаменовал, да и только. Пригласили меня в одно заведение на экзамен, да и посадили вместе с экзаменаторами, так, дляпочету, лишнее место было. Так я, признаюсь тебе, даже струсил, страхкакой-то напал: решительно ни одной науки не знаю! Что делать! Вот-вот,думаю, самого к доске потянут! Ну, а потом - ничего, обошлось; даже самвопросы задавал, спросил: кто был Ной? Вообще превосходно отвечали; потом завтракали и за процветание пили шампанское. Отличное заведение!

Фома Фомичи и Обноскин покатились со смеху

- Да я и сам потом смеялся, - крикнул дядя, смеясь добродушнейшим образом и радуясь, что все развеселились. - Нет, Фома, уж куда ни шло!распотешу я вас всех, расскажу, как я один раз срезался... Вообрази,Сергей, стояли мы в Красногорске..

- Позвольте вас спросить, полковник: долго вы будете рассказывать вашу историю? - перебил Фома

- Ах, Фома! да ведь это чудеснейшая история; просто лопнуть со смехуможно. Ты только послушай: это хорошо, ей-богу хорошо. Я расскажу, как ясрезался

- Я всегда с удовольствием слушаю ваши истории, когда они в этом роде, - проговорил Обноскин, зевая

- Нечего делать, приходится слушать, - решил Фома

- Да ведь, ей-богу же, будет хорошо, Фома. Я хочу рассказать, как я