Книга "Вечный муж". Страница 3
встречал", - пробормотал он задумчиво, уже полчаса спустя после встречи
Затем опять весь вечер пробыл в сквернейшем расположении духа; даже дурнойсон какой-то приснился ночью, и все-таки не пришло ему в голову, что всяпричина этой новой и особенной хандры его - один только давешний траурныйгосподин, хотя в этот вечер он не раз вспоминал его. Даже разозлилсямимоходом, что "такая дрянь" смеет так долго ему вспоминаться; приписать жеему все свое волнение, наверно, почел бы даже унизительным, если б толькомысль об том пришла ему в голову. Два дня спустя опять встретились, втолпе, при выходе с одного невского парохода. В этот, третий, разВельчанинов готов был поклясться, что господин в траурной шляпе узнал его ирванулся к нему, отвлекаемый и теснимый толпой; кажется, даже "осмелился"протянуть к нему руку; может быть, даже вскрикнул и окликнул его по имени
Последнего, впрочем, Вельчанинов не расслышал ясно, но... "кто же, однако,эта каналья и почему он не подходит ко мне, если в самом деле узнает и еслитак ему хочется подойти?" - злобно подумал он, садясь на извозчика иотправляясь к Смольному монастырю. Через полчаса он уже спорил и шумел ссвоим адвокатом, но вечером и ночью был опять в мерзейшей и самойфантастической тоске. "Уж не разливается ли желчь?" - мнительно спрашивалон себя, глядясь в зеркало
Это была третья встреча. Потом дней пять сряду решительно "никто" невстречался, а об "каналье" и слух замер. А между тем нет-нет да ивспомнится господин с крепом на шляпе. С некоторым удивлением ловил себя наэтом Вельчанинов: "Что мне тошно по нем, что ли? Гм!.. А тоже, должно быть,у него много дела в Петербурге, - и по ком это у него креп? Он, очевидно,узнавал меня, а я его не узнаю. И зачем эти люди надевают креп? К нимкак-то нейдет... Мне кажется, если я поближе всмотрюсь в него, я егоузна'ю..."
И что-то как будто начинало шевелиться в его воспоминаниях, каккакое-нибудь известное, но вдруг почему-то забытое слово, которое из всехсил стараешься припомнить: знаешь его очень хорошо - и знаешь про то, чтоименно оно означает, около того ходишь; но вот никак не хочет словоприпомниться, как ни бейся над ним!
"Это было... Это было давно... и это было где-то... Тут было... тутбыло... - ну, да черт с ним совсем, что тут было и не было!.. - злобновскричал он вдруг. - И стоит ли об эту каналью так пакоститься иунижаться!.."
Он рассердился ужасно; но вечером, когда ему вдруг припомнилось, чтоон давеча рассердился и "ужасно", - ему стало чрезвычайно неприятно: кто-токак будто поймал его в чем-нибудь. Он смутился и удивился:
"Есть же, стало быть, причины, по которым я так злюсь... ни с того нис сего... при одном воспоминании..." Он не докончил своей мысли
А на другой день рассердиляF еще пуще, но в этот раз ему показалось,что есть за что и что он совершенно прав; "дерзость была неслыханная": делов том, что произошла четвертая встреча. Господин с крепом явился опять, какбудто из-под земли. Вельчанинов только что поймал на улице того самогостатского советника и нужного господина, которого он и теперь ловил, чтобызахватить хоть на даче нечаянно, потому что этот чиновник, едва знакомыйВельчанинову, но нужный по делу, и тогда, как и теперь, не давался в рукии, очевидно, прятался, всеми силами не желая с своей стороны встретиться сВельчаниновым; обрадовавшись, что наконец-таки с ним столкнулся,Вельчанинов пошел с ним рядом, спеша, заглядывая ему в глаза и напрягая всесилы, чтобы навести седого хитреца на одну тему, на один разговор, вкотором тот, может быть, и проговорился бы и выронил бы как-нибудь одноискомое и давно ожидаемое словечко; но седой хитрец был тоже себе на уме,отсмеивался и отмалчивался, - и вот именно в эту чрезвычайно хлопотливуюминуту взгляд Вельчанинова вдруг отличил на противуположном тротуаре улицыгосподина с крепом на шляпе. Он стоял и пристально смотрел оттуда на нихобоих; он следил за ними - это было очевидно - и, кажется, дажеподсмеивался
"Черт возьми! - взбесился Вельчанинов, уже проводив чиновника иприписывая всю свою с ним неудачу внезапному появлению этого "нахала", черт возьми, шпионит он, что ли, за мной! Он, очевидно, следит за мной!Нанят, что ли, кем-нибудь и... и... и, ей-богу же, он подсмеивался! Я,ей-богу, исколочу его... Жаль только, что я хожу без палки! Я куплю палку!Я этого так не оставлю! Кто он такой? Я непременно хочу знать, кто онтакой?"
Наконец, - ровно три дня спустя после этой (четвертой) встречи, - мызастаем Вельчанинова в его ресторане, как мы и описывали, уже совершенно исерьезно взволнованного и даже несколько потерявшегося. Не сознаться в этомне мог даже и сам он, несмотря на всю гордость свою. Принужден же был оннаконец догадаться, сопоставив все обстоятельства, что всей хандры его,всей этой особенной тоски его и всех его двухнедельных волнений - причиноюбыл не кто иной, как этот самый траурный господин, "несмотря на всю егоничтожность"
"Пусть я ипохондрик, - думал Вельчанинов, - и, стало быть, из мухиготов слона сделать, но, однако же, легче ль мне оттого, что все это, можетбыть, только одна фантазия? Ведь если каждая подобная шельма в состояниибудет совершенно перевернуть человека, то ведь это... ведь это..."
Действительно, в этой сегодняшней (пятой) встрече, которая таквзволновала Вельчанинова, слон явился совсем почти мухой: господин этот,как и прежде, юркнул мимо, но в этот раз уже не разглядывая Вельчанинова ине показывая, как прежде, вида, что его узнает, - а, напротив, опустивглаза и, кажется, очень желая, чтоб его самого не заметили. Вельчаниновоборотился и закричал ему во все горло:
- Эй, вы! креп на шляпе! Теперь прятаться! Стойте: кто вы такой?
Вопрос (и весь крик) был очень бестолков. Но Вельчанинов догадался обэтом, уже прокричав. На крик этот - господин оборотился, на минутуприостановился, потерялся, улыбнулся, хотел было что-то проговорить, что-тосделать, с минуту, очевидно, был в ужаснейшей нерешимости и вдруг повернулся и побежал прочь без оглядки. Вельчанинов с удивлением смотрелему вслед
"А что? - подумал он, - что, если и в самом деле не он ко мне, а я,напротив, к нему пристаю, и вся штука в этом?"
Пообедав, он поскорее отправился на дачу к чиновнику. Чиновника незастал; ответили, что "с утра не возвращались, да вряд ли и возвратятсясегодня раньше третьего или четвертого часу ночи, потому что остались вгороде у именинника". Уж это было до того "обидно", что, в первой ярости,Вельчанинов положил было отправиться к имениннику и даже в самом делепоехал; но, сообразив на пути, что заходит далеко, отпустил середи дорогиизвозчика и потащился к себе пешком, к Большому театру. Он чувствовалпотребность моциона. Чтоб успокоить взволнованные нервы, надо было ночьювыспаться во что бы то ни стало, несмотря на бессонницу; а чтоб заснуть,надо было по крайней мере хоть устать. Таким образом, он добрался к себеуже в половине одиннадцатого, ибо путь был очень не малый, - идействительно очень устал
Нанятая им в марте месяце квартира его, которую он так злораднобраковал и ругал, извиняясь сам перед собою, что "все это на походе" и чтоон "застрял" в Петербурге нечаянно, через эту "проклятую тяжбу", - этаквартира его была вовсе не так дурна и не неприлична, как он сам отзывалсяоб ней. Вход был действительно несколько темноват и "запачкан", из-подворот; но самая квартира, во втором этаже, состояла из двух больших,светлых и высоких комнат, отделенных одна от другой темною переднею ивыходивших, таким образом, одна на улицу, другая во двор. К той, котораявыходила окнами во двор, прилегал сбоку небольшой кабинет, назначавшийсяслужить спальней; но у Вельчанинова валялись в нем в беспорядке книги ибумаги; спал же он в одной из больших комнат, той самой, которая окнамивыходила на улицу. Стлали ему на диване. Мебель у него стояла порядочная,хотя и подержанная, и находились, кроме того, некоторые даже дорогие вещи осколки прежнего благосостояния: фарфоровые и бронзовые игрушки, большие инастоящие бухарские ковры; даже две недурные картины; но все было в явномбеспорядке, не на своем месте и даже запылено, с тех пор как прислуживавшаяему девушка, Пелагея, уехала на побывку к своим родным в Новгород иоставила его одного. Этот странный факт одиночной и девичьей прислуги ухолостого и светского человека, все еще желавшего соблюдать джентльменство,заставлял почти краснеть Вельчанинова, хотя этой Пелагеей он был оченьдоволен. Эта девушка определилась к нему в ту минуту, как он занял этуквартиру весной, из знакомого семейного дома, отбывшего за границу, изавела у него порядок. Но с отъездом ее он уже другой женской прислугинанять не решился; нанимать же лакея на короткий срок не стоило, да он и нелюбил лакеев. Таким образом и устроилось, что комнаты его приходила убиратькаждое утро дворничихина сестра Мавра, которой он и ключ оставлял, выходясо двора, и которая ровно ничего не делала, деньги брала и, кажется,воровала. Но он уже на все махнул рукой и даже был тем доволен, что домаостается теперь совершенно один. Но все до известной меры - и нервы егорешительно не соглашались иногда, в иные желчные минуты, выносить всю эту
