Школьная библиотека

экономическое довольство, чтоб ему совсем уж ничего больше не оставалосьделать, кроме как спать, кушать пряники и хлопотать о непрекращениивсемирной истории, - так он вам и тут, человек-то, и тут, из однойнеблагодарности, из одного пасквиля мерзость сделает. Рискнет дажепряниками и нарочно пожелает самого пагубного вздора, самой неэкономическойбессмыслицы, единственно для того, чтобы ко всему этому положительномублагоразумию примешать свой пагубный фантастический элемент. Именно своифантастические мечты, свою пошлейшую глупость пожелает удержать за собойединственно для того, чтоб самому себе подтвердить (точно это так уж оченьнеобходимо), что люди все еще люди, а не фортепьянные клавиши, на которыххоть и играют сами законы природы собственноручно, но грозят до тогодоиграться, что уж мимо календаря и захотеть ничего нельзя будет. Да ведьмало того: даже в том случае, если он действительно бы оказалсяфортепьянной клавишей, если б это доказать ему даже естественными науками иматематически, так и тут не образумится, а нарочно напротив что-нибудьсдел5т, единственно из одной неблагодарности; собственно чтоб настоять насвоем. А в том случае, если средств у него не окажется, - выдумаетразрушение и хаос, выдумает разные страдания и настоит-таки на своем!Проклятие пустит по свету, а так как проклинать может только один человек(это уж его привилегия, главнейшим образом отличающая его от другихживотных), так ведь он, пожалуй, одним проклятием достигнет своего, то естьдействительно убедится, что он человек, а не фортепьянная клавиша! Если выскажете, что и это все можно рассчитать по табличке, и хаос, и мрак, ипроклятие, так уж одна возможность предварительного расчета все остановит ирассудок возьмет свое, - так человек нарочно сумасшедшим на этот случайсделается, чтоб не иметь рассудка и настоять на своем! Я верю в это, яотвечаю за это, потому что ведь все дело-то человеческое, кажется, идействительно в том только и состоит, чтоб человек поминутно доказывалсебе, что он человек, а не штифтик! хоть своими боками, да доказывал; хотьтроглодитством, да доказывал. А после этого как не согрешить, не похвалить,что этого еще нет и что хотенье покамест еще черт знает от чего зависит..

Вы кричите мне (если только еще удостоите меня вашим криком), что ведьтут никто с меня воли не снимает; что тут только и хлопочут как-нибудь такустроить, чтоб воля моя сама, своей собственной волей, совпадала с моиминормальными интересами, с законами природы и с арифметикой

- Эх, господа, какая уж тут своя воля будет, когда дело доходит дотаблички и до арифметики, когда будет одно только дважды два четыре в ходу?Дважды два и без моей воли четыре будет. Такая ли своя воля бывает!

IX

Господа, я, конечно, шучу, и сам знаю, что неудачно шучу, но ведь инельзя же все принимать за шутку. Я, может быть, скрыпя зубами шучу

Господа, меня мучат вопросы; разрешите их мне. Вот вы, например, человекаот старых привычек хотите отучить и волю его исправить, сообразно стребованиями науки и здравого смысла. Но почему вы знаете, что человека нетолько можно, но и нужно так переделывать? из чего вы заключаете, чтохотенью человеческому так необходимо надо исправиться? Одним словом, почемувы знаете, что такое исправление действительно принесет человеку выгоду? И,если уж все говорить, почему вы так наверно убеждены, что не идти противнастоящих, нормальных выгод, гарантированных доводами разума и арифметикой,действительно для человека всегда выгодно и есть закон для всегочеловечества? Ведь это покамест еще только одно ваше предположение

Положим, что это закон логики, но, может быть, вовсе не человечества. Вы,может быть, думаете, господа, что я сумасшедший? Позвольте оговориться. Ясогласен: человек есть животное, по преимуществу созидающее, принужденноестремиться к цели сознательно и заниматься инженерным искусством, то естьвечно и беспрерывно дорогу себе прокладывать хотя куда бы то ни было. Новот именно потому-то, может быть, ему и хочется иногда вильнуть в сторону,что он присужден пробивать эту дорогу, да еще, пожалуй, потому, что как ниглуп непосредственный деятель вообще, но все-таки ему иногда приходит намысль, что дорога-то, оказывается, почти всегда идет куда бы то ни было ичто главное дело не в том, куда она идет, а в том, чтоб она только шла ичтоб благонравное дитя, пренебрегая инженерным искусством, не предавалосьгубительной праздности, которая, как известно, есть мать всех пороков

Человек любит созидать и дороги прокладывать, это бесспорно. Но отчего жеон до страсти любит тоже разрушение и хаос? Вот это скажите-ка! Но об этоммне самому хочется заявить два слова особо. Не потому ли, может быть, онтак любит разрушение и хаос (ведь это бесспорно, что он иногда очень любит,это уж так), что сам инстинктивно боится достигнуть цели и довершитьсозидаемое здание? Почем вы знаете, может быть, он здание-то любит толькоиздали, а отнюдь не вблизи; может быть, он только любит созидать его, а нежить в нем, предоставляя его потом aux animaux domestiques, как-томуравьям, баранам и проч., и проч. Вот муравьи совершенно другого вкуса. Уних есть одно удивительное здание в этом же роде, навеки нерушимое, муравейник

С муравейника достопочтенные муравьи начали, муравейником, наверно, икончат, что приносит большую честь их постоянству и положительности. Ночеловек существо легкомысленное и неблаговидное и, может быть, подобношахматному игроку, любит только один процесс достижения цели, а не самуюцель. И кто знает (поручиться нельзя), может быть, что и вся-то цель наземле, к которой человечество стремится, только и заключается в одной этойбеспрерывности процесса достижения, иначе сказать - в самой жизни, а несобственно в цели, которая, разумеется, должна быть не иное что, как дваждыдва четыре, то есть формула, а ведь дважды два четыре есть уже не жизнь,господа, а начало смерти. По крайней мере человек всегда как-то боялсяэтого дважды два четыре, а я и теперь боюсь. Положим, человек только иделает, что отыскивает эти дважды два четыре, океаны переплывает, жизньюжертвует в этом отыскивании, но отыскать, действительно найти, - ей-богу,как-то боится. Ведь он чувствует, что как найдет, так уж нечего будет тогдаотыскивать. Работники, кончив работу, по крайней мере деньги получат, вкабачок пойдут, потом в часть попадут, - ну вот и занятия на неделю. Ачеловек куда пойдет? По крайней мере каждый раз замечается в нем что-тонеловкое при достижении подобных целей. Достижение он любит, а достигнутьуж и не совсем, и это, конечно, ужасно смешно. Одним словом, человекустроен комически; во всем этом, очевидно, заключается каламбур. Но дваждыдва четыре - все-таки вещь пренесносная. Дважды два четыре - ведь это, помоему мнению, только нахальство-с. Дважды два четыре смотрит фертом, стоитпоперек вашей дороги руки в боки и плюется. Я согласен, что дважды двачетыре - превосходная вещь; но если уже все хвалить, то и дважды два пять премилая иногда вещица

И почему вы так твердо, так торжественно уверены, что только однонормальное и положительное, - одним словом, только одно благоденствиечеловеку выгодно? Не ошибается ли разум-то в выгодах? Ведь, может быть,человек любит не одно благоденствие? Может быть, он ровно настолько желюбит страдание? Может быть, страдание-то ему ровно настолько же и выгодно,как благоденствие? А человек иногда ужасно любит страдание, до страсти, иэто факт. Тут уж и со всемирной историей справляться нечего; спросите себясамого, если только вы человек и хоть сколько-нибудь жили. Что же касаетсядо моего личного мнения, то любить только одно благоденствие даже как-то инеприлично. Хорошо ли, дурно ли, но разломать иногда что-нибудь тоже оченьприятно. Я ведь тут собственно не за страдание стою, да и не заблагоденствие. Стою я... за свой каприз и за то, чтоб он был мнегарантирован, когда понадобится. Страдание, например, в водевилях недопускается, я это знаю. В хрустальном дворце оно и немыслимо: страданиеесть сомнение, есть отрицание, а что за хрустальный дворец, в котором можноусумниться? А между тем я уверен, что человек от настоящего страдания, тоесть от разрушения и хаоса, никогда не откажется. Страдание - да ведь этоединственная причина сознания. Я хоть и доложил вначале, что сознание,по-моему, есть величайшее для человека несчастие, но я знаю, что человекего любит и не променяет ни на какие удовлетворения. Сознание, например,бесконечно выше, чем дважды два. После дважды двух уж, разумеется, ничегоне останется, не только делать, но даже и узнавать. Все, что тогда можнобудет, это - заткнуть свои пять чувств и погрузиться в созерцание. Ну, апри сознании хоть и тот же результат выходит, то есть тоже будет нечегоделать, но по крайней мере самого себя иногда можно посечь, а это все-такиподживляет. Хоть и ретроградно, а все же лучше, чем ничего

X

Вы верите в хрустальное здание, навеки нерушимое, то есть в такое,которому нельзя будет ни языка украдкой выставить, ни кукиша в карманепоказать. Ну, а я, может быть, потому-то и боюсь этого здания, что онохрустальное и навеки нерушимое и что нельзя будет даже и украдкой языка емувыставить

Вот видите ли: если вместо дворца будет курятник и пойдет дождь, я,может быть, и влезу в курятник, чтоб не замочиться, но все-таки курятникане приму за дворец из благодарности, что он меня от дождя сохранил. Высмеетесь, вы даже говорите, что в этом случае курятник и хоромы - всеравно. Да, - отвечаю я, - если б надо было жить только для того, чтоб незамочиться

Но что же делать, если я забрал себе в голову, что живут и не дляодного этого и что если уж жить, так уж жить в хоромах. Это мое хотение,это желание мое. Вы его выскоблите из меня только тогда, когда перемените