Школьная библиотека

звонил, а меж тем прошло двадцать минут, полчаса,-- и он неявлялся. Франц, боясь измять штаны, избегал садиться, шагал погостиной, изредка подходя к креслу Марты, но не решаясьпоцеловать ее, как хотелось бы,-- в шею, под шиньон.

-- Я голодна,-- сказала Марта,-- не понимаю, почему он неедет...

-- Давайте заведем граммофон,-- предложил Франц.-- Выпоучите меня пока что.

-- Нет настроения. После ужина другое дело. Я вам говорю,что я голодна. И хочется выпить чего-нибудь горячего.

Прошло еще десять минут. Она быстро поднялась и позвонила.

Огромный нежный омлет, подернутый рыжим крапом, сразу ееоживил.

-- Закройте,-- сказала она Францу с улыбкой, кивнув понаправлению к двери, которую Фрида, с утра шалевшая от зубнойболи, забыла за собой прикрыть. Когда Франц вернулся на своеместо, она улыбнулась еще значительнее. Это было, как-то,первый раз, что она у себя в доме ужинает наедине с Францем

Да, смокинг ему идет. Подарить бы ему хорошенькие запонки...

-- Милый мой,--сказала она тихо и по скатерти протянула кнему руку.

-- Осторожно,-- шепнул Франц, озираясь. Он не доверялстенам. Пристально уставился на него старик в сюртуке на темномпортрете. Буфет, поблескивая, смотрел во все глаза. Что-то былонапряженное в складках портьеры. Хорошо еще, что Том остался впередней. Но сейчас может войти горничная. В этом доме надоговорить друг другу "вы" и не позволять себе никакихвольностей. Все же, не в силах противиться ее улыбающемусяжеланию, он провел ладонью по ее голой руке. Она медленнооттянула руку, сияя и облизывась. Ему показалось, что воттеперь из-за портьеры вдруг выступит Драйер.

-- Ешьте, пейте, будьте, как дома,-- сказала, смеясь,Марта.

Она была сегодня в черном платье с тюлем, волосы ее,разделенные тончайшей бледной чертой пробора, отливали эбеновымлоском. Низкая лампа в оранжевом абажуре окатывала стол резкимнарядным светом. Франц, блестя на Марту обожающими очками,посасывал ножку холодного цыпленка. Она вдруг потянулась кнему, взяла из его руки полуобглоданную косточку и, смеясьодними глазами, стала ее вкусно грызть, отставив пятый палец

Губы ее стали сочнее, ярче. Франц, подавшись вперед, шепотомпроговорил: "Ты восхитительна. Я обожаю тебя",-- потомоткинулся, взглянув на портьеру.

-- Так бы ужинать каждый вечер, ты да я,-- вздохнулаМарта. Она на мгновение нахмурилась, тряхнула головой и удалым,чуть-чуть фальшивым тоном воскликнула, пододвинув рюмку:

-- Налейте-ка мне коньяку, мой дорогой Франц. --А я небуду пить, боюсь,-- не научусь потом танцевать,-- сказал Франц,осторожно наклоняя графинчик.

Но что ей было сейчас до танцев... ей хотелось сидеть вэтом овальном озере света долго-долго, проникаясь чувством, чтотак будет опять завтра, послезавтра, до конца жизни... Моястоловая, мой сервиз, мой Франц.

Вдруг она схватилась за свою левую кисть, повернулачасики, норовившие всегда находиться там, где троилась голубаявена, удивленно повела бровью.

-- На целый час опоздал,-- нет, больше... Ничего непонимаю. Нажмите звонок, пожалуйста,-- вот над вами висит.

Ему стало неприятно, что ее как будто тревожит отсутствиемужа. Опоздал так опоздал. Тем лучше. Она, собственно говоря,не имеет права.

-- Почему надо звонить? -- сказал он, засунув руки вкарманы.

Она широко раскрыла глаза.-- Я, кажется, просила васнажать вот эту кнопку...

В длинном луче ее взгляда он непонятным образом размяк;виновато улыбнулся и позвонил.

-- Если вы сыты, мы можем встать,-- сказала Марта.-Впрочем, поешьте винограда. Вот эту кисть.

Он стал есть виноград, тщательно выплевывая косточки

Призрачным маятником ходила по скатерти тень чуть качавшегосязвонка. Вошла бледная осоловелая Фрида.

-- Скажите-ка,-- обернулась к ней Марта,-- мой муж незвонил в мое отсутствие? Фрида замерла, потом схватилась зависки. -- Ах, Боже мой,-- проговорила она тихо.-- Ах, Божемой... Господин директор звонил около восьми... что сейчасвыезжает... чтобы подавали раньше... Простите меня...

-- Вы, вероятно, с ума сошли,-- холодно сказала Марта.

-- Простите меня,-- повторила горничная. -- Совершенно сума сошли,-- сказала Марта. Горничная промолчала и,подозрительно быстро моргая, стала собирать грязные тарелки. -Не надо,-- огрызнулась Марта,-- потом. Горничная поспешно ушла.

-- Поразительная женщина,-- пробормотала Марта, сердитооблокотясь на стол и кулаками подперев щеку.-- Ведь она жевидела, как мы садились за стол, сама же принеслаомлет.--Эгэ,--этого-то я и не сообразила, что ведь она самавидела... Позвони-ка еще раз. Франц послушно поднял руку.

-- Впрочем, не надо, оставь,-- сказала Марта.-- Я ужпоговорю с нею после.

Ее охватило какое-то необыкновенное волнение. Оскалившись,она прижимала к зубам стиснутые пальцы, отчего скулы у нееподнялись, а глаза сузились. Погодя, она встала.

-- Теперь без четверти одиннадцать,-- сказала она,усмехнувшись.-- Долго же он едет.

-- Что-нибудь задержало,-- хмуро отозвался Франц. Он былозадачен и обижен ее волнением.

Она потушила свет в столовой. Перешли в гостиную. Мартасняла телефонную трубку, прислушалась, хлопнула трубку обратно.

-- Телефон за это время не испортился,-- сказала она.-- Яровно ничего не понимаю. Позвонить, что ли, кому-нибудь...

Франц, заложив руки за спину, ходил взад и вперед покомнате, чувствуя, что вот-вот расплачется. Марта быстропровела пальцем по табличке, около аппарата, отыскала домашнийномер мужниного секретаря.

-- Это странно,-- ответил тот,-- я сам видел, как онпоехал домой. Да, в вашем Икаре. Это было,-- позвольте,-- да,около восьми...

-- Так,-- сказала Марта, и телефонная вилка звякнула.

Она подошла к окну, отдернула лазурную портьеру. Ночь былаясная. Вчера началась было оттепель; да снова хватил мороз. Онавидела утром, как на голом льду поскользнулась пожилая дама

Очень смешно, когда шлепается пожилая дама... Марта, нераскрывая рта, судорожно засмеялась. Франц, судя по звуку,подумал, что она всхлипнула и растерянно подошел. Онаобернулась к нему и вдруг вцепилась ему в плечо, заскользилащекой по его лицу.

-- Осторожно -- очки,-- прошептал Франц. -- Заведиграммофон,-- сказала она, отпустив его,-- будем танцевать. И несмей пугаться -- я буду тебе говорить "ты" всякий раз, как мневздумается, слышишь?

Франц начал почтительно вертеть ручку большого лаковогоящика. Когда он поднял голову. Марта сидела на диване, хмуро истранно глядя на него.

-- Я думал, вы приготовите пластинку,-- сказал Франц,-- яведь не знаю, какую...

-- Мне расхотелось,-- проговорила Марта и отвернулась.

Франц вздохнул. Он никогда не видал ее в таком странномнастроении. Вместо того, чтобы радоваться, что мужзадержался...

Он сел рядом с ней на диван. Прислушиваясь, поцеловал ее вволосы, потом в губы. Она стучала зубами.

-- Дай мне платок,-- сказала она. Он принес розовыйвязаный платок, который всегда валялся в углу, на кресле. Онавзглянула на часы. Половина двенадцатого. Франц вдруг встал:

-- Я пойду домой,-- сказал он мрачно. -- Ты останешься,-тихо сказала Марта. Он посмотрел на нее в упор и смутноподумал, что ведь тут что-то неспроста, какая-то не совсемобыкновенная тревога...

-- Знаешь, о чем я сейчас вспоминаю?--вдруг заговорилаМарта.-- Я вспоминаю о полицейском, который писал протокол. Даймне твою записную книжку. И карандаш. Вот; он держал так передсобой книжку и писал. -- Какой полицейский? О чем ты говоришь?-- Да, правда, тебя там не было. Я как-то теперь привыклазадним числом вмешивать тебя во все, что было. Впрочем, я тебяуже знала тогда. -- Перестань,-- сказал Франц.-- Мне страшно

-- Это ничего, что страшно. Это ничего, что... Прости. Я говорюглупости. Я просто очень взволнована.

Она держала записную книжку на коленях. Франц видел, чтоона сперва рисовала на страничке какие-то черточки, потом вдругнаписала отчетливо "Драйер" и опять вычеркнула. Посмотрела на