Школьная библиотека

общежитии на Бульваре Взаимности, он, в отличном настроении, сясной головой и легкими чреслами, вернулся около одиннадцати вотельчик, и сразу поднялся к себе. Пепельное от звезд челоночи, тихо-безумное ее выражение, роение огней в старом городе,забавная математическая задача, по поводу которой он в прошломгоду переписывался со шведским ученым, сухой и сладкий запах,как бы сидящий без мысли и дела там и сям в ямах мрака,метафизический вкус удачно купленного и перепроданного вина, наднях полученное из далекого, мало соблазнительного государстваизвестие о смерти единоутробной сестры, образ которой давноувял в памяти,-- все это, мне так представляется, плыло всознании у Фальтера, пока он шел по улице и потом поднимался ксебе, и хотя в отдельности эти мысли и впечатления ничуть небыли какими-либо новыми или особенными для этого крепконосого,не совсем заурядного, но поверхностного человека (ибо по своейчеловеческой сути мы делимся на профессионалов и любителей,-Фальтер, как и я, был любитель), они в своей совокупностиобразовали быть может наиболее благоприятную среду для вспышки,для катастрофической, как главный выигрыш, чудовищно случайной,никак не предсказанной обиходом его рассудка, сверхжизненноймолнии, поразившей его в ту ночь в том отеле

Минуло около получаса со времени его возвращения, когдасобранный сон небольшого белого дома, едва зыблившийсяантикомариным крепом да ползучим цветком, был внезапно -- нет,не нарушен, а разъят, расколот, взорван звуками, оставшимисянезабвенными для слышавших, дорогая моя, эти звуки, эти ужасныезвуки. То были не свиные вопли неженки, торопливыми злодеямиубиваемого в канаве, и не рев раненого солдата, которогоозверелый хирург кое-как освобождает от гигантской ноги, онибыли хуже, о, хуже... и если уж сравнивать, говорил потом м-сьеPaon, hфtelier (Содержатель гостиницы (франц.)), то, пожалуй,они скорее всего напоминали захлебывающиеся, почти ликующиекрики бесконечно тяжело рожающей женщины, но женщины с мужскимголосом и с великаном во чреве. Трудно было разобрать, какаяглавенствовала нота среди этой бури, разрывавшей человеческуюгортань -- боль, или страх, или труба безумия, или же, ипоследнее вернее всего, выражение чувства неведомого, и оно-тонаделяло вой, вырывавшийся из комнаты Фальтера, чем-то, чтовозбуждало в слушателях паническое желание немедленно этопрервать. Молодожены в ближайшей постели остановились,параллельно скосив глаза и затаив дыхание, голландец, жившийвнизу, выкатился в сад, где уже находились экономка ивосемнадцать белевшихся горничных (всего две, размноженныеперебежками). Хозяин, сохранивший, по его словам, полноеприсутствие духа, кинулся наверх и удостоверился, что дверь, закоторой продолжался ураган криков, столь мощный, что противнего было трудно идти, снутри заперта и не открывается ни настук, ни на слово. Орущий Фальтер (поскольку можно былодогадываться, что орет именно он,-- его отворенное окно былотемно, а невыносимые звуки, исходившие оттуда, не носили печатичьей-либо личности), распространился далеко за пределы дома, ив окрестной черноте набирались соседи, у одного негодяя былопять карт в руке, все козыри. Теперь уже совсем нельзя былопостигнуть, как могли чьи бы то ни было связки выдержать... поодним сведениям, Фальтер кричал около четверти часа, по другим,пожалуй более достоверным, минут пять подряд. Вдруг (покаместхозяин решал вопрос, взломать ли общими усилиями дверь,приставить ли лестницу извне, или вызвать полицию), крики,достигнув последнего предела муки, ужаса, изумления и того, чтоникак нельзя было определить, превратились в какое-то месивостонов и оборвались. Настала такая тишина, что в первую минутуприсутствующие переговаривались шепотом

На всякий случай хозяин опять постучал в дверь, из-за неедонеслись вздохи, неверные шаги, потом стало слышно, как кто-тотеребит замок, словно не умея отпереть. Слабый, мягкий кулакзашмякал изнутри. Тогда хозяин сделал то, что, собственноговоря, мог бы сделать гораздо раньше: нашел другой подходящийключ и отпер

-- Света бы,-- тихо сказал Фальтер в темноте. Мелькомподумав, что он во время припадка разбил лампу, хозяинмашинально проверил выключатель... но послушно отверзся свет, иФальтер, мигая, с болезненным удивлением перебежал глазами отруки, давшей свет, к налившейся стеклянной груше, точно впервыевидел, как это делается

Странная, противная перемена произошла во всей еговнешности: казалось, из него вынули костяк. Потное и теперь какбы обрюзгшее лицо с отвисшей губой и розовыми глазами выражалоне только тупую усталость, но еще облегчение, животноеоблегчение после чудовищных родов. По пояс обнаженный, в однихпижамных штанах, он стоял, опустив лицо, и тер ладонью однойруки тыльную сторону другой. На естественные вопросы хозяина ижильцов он ничего не ответил, только надул щеки, отстранилподошедших и, выйдя из комнаты, стал обильно мочиться прямо наступени лестницы. Затем лег на постель и заснул

Утром хозяин предупредил по телефону его сестру, чтоФальтер помешался, и полусонный, вялый, он был увезен восвояси

Врач, обычно лечивший у них, предположил наличие ударчика ипрописал соответствующее лечение. Но Фальтер не поправился

Правда, он через некоторое время качал свободно двигаться, идаже иногда посвистывать, н громко говорить оскорбительныевещи, и хватать еду, запрещенную врачом. Перемена, однако,осталась. Это был человек, как бы потерявший все: уважение кжизни, всякий интерес к деньгам и делам, общепринятые илиосвященные традиции чувства, житейские навыки, манеры,решительно все. Его был" небезопасна отпускать куда-либоодного, ибо с совершенно поверхностным, быстро забываемым, нообидным для других любопытством, он заговаривал со случайнымипрохожими, расспрашивал " происхождения шрама на чужом лице илио точном смысле слов, подслушанных в разговоре, не обращенном кнему. Мимоходом он брал с лотка апельсин я ел его с кожей,равнодушной полуулыбкой отвечая на скороговорку его догнавшейторговки. Утомясь или заскучав, он присаживался по-турецки напанель и старался от нечего делать поймать в кулак женскийкаблук как муху. Однажды он присвоил себе несколько шляп, пятьфетровых н две панамы, которые старательно собирал по кафе,-- ибыли неприятности с полицией

Его состоянием заинтересовался какой-то известныйитальянский психиатр, навещавший кого-то в Фальтеровойгостинице. Это был не старый еще господин, изучавший, как онсам охотно толковал, "динамику душ" и в печатных работах,весьма популярных не в одних научных кругах, доказывавший, чтовсе психические заболевания объяснимы подсознательной памятью онесчастьях предков пациента и что если больной страдает,скажем, мегаломанией, то для полного его излечения стоит лишьустановить, кто из его прадедов был властолюбивым неудачником,и правнуку объяснить, что пращур умер, навсегда успокоившись,хотя в сложных случаях приходилось прибегать чуть ли но ктеатральному, в костюмах эпохи, действию, изображающемуопределенный род смерти предка, роль которого даваласьпациенту. Эти живые картины так вошли в моду, что профессорупришлось печатно объяснять публике опасность их постановки внеего непосредственного контроля

Порасспросив сестру Фальтера, итальянец выяснил, чтопредков своих Фальтеры не знают, их отец, правда, был не прочьнапиться пьяным, не, так как по теории "болезнь отражает лишьдавно прошедшее", как, скажем, народный эпос сублимирует лишьдавние дела, подробности о Фальтере-pere были ему не нужны. Всеже он предложил, что попробует заняться больным, надеясь путемостроумных расспросов добиться от него самого объяснения егосостояния, после него предки выведутся из суммы сами; что такоеобъяснение существовало, подтверждалось тем, что, когдаудавалось близким проникнуть в молчание Фальтера, он кратко иотстранительно намекал на нечто из ряда вон выходящее,испытанное им в ту непонятную ночь

Однажды итальянец уединился с Фальтером в комнатепоследнего и, так как был сердцевед опытный, в роговых очках ис платочком в грудном карманчике, .по-видимому, добился от негоисчерпывающего ответа о причине его ночных воплей. Вероятно,дело не обошлось без гипнотизма, так как Фальтер потом уверялследователя, что проговорился против воли и что ему было не посебе. Впрочем, он добавил, что все равно, рано или поздно,произвел бы этот опыт, но что уж наверное никогда его не