Школьная библиотека

Он подержал их перед собой, глядя сквозь них на далекое окно. На левомстекле, посередке, виднелась туманность, мутная, спиралевидная, похожая наотпечаток, оставленный большим пальцем призрака. Пока он дышал на нее истирал носовым платком, Падук объяснял что к чему. Кругу предстоитназначение в президенты Университета, взамен Азуреуса. Жалованье у негобудет против оклада предшественника, каковое составляло пять тысяч крун,тройное. Сверх того ему предоставят автомобиль, велосипед и падограф. Напубличном открытии Университета он будет любезен выступить с речью. Еготруды, пересмотренные в свете политических событиями, выйдут новымиизданиями. Также ожидаются премии, годичные отпуска (для науки), лотерейныебилеты, корова -- много всякого.

-- А это, я полагаю, речь, -- уютно молвил Круг. Падук отметил, что ввидах недоставления Кругу лишних хлопот, речь была заготовлена специалистом.

-- Мы надеемся, она понравится тебе, как понравилась нам.

-- Стало быть, -- повторил Круг. -- это и есть речь.

-- Да, -- сказал Падук, -- Теперь не торопись. Прочитай внимательно. О,кстати, там нужно было переменить одно слово. Не знаю, сделали или нет. Будьдобр---

Он протянул руку, чтобы взять у Круга текст, и при этом сбил локтемстакан. Остатки молока, образовали на столе белую лужицу, формойнапоминающую почку.

-- Да, -- сказал Падук, возвращая текст, -- переменили.

И он занялся удалением со стола различных предметов (бронзового орла,карандаша, почтовой открытки с "Юношей в голубом" Гейнсборо, рамки срепродукцией "Альдобрандинской свадьбы" с полунагой, прелестной миньоной ввенке, которую жених должен покинуть для комковатой, укутанной в покрывалоневесты), затем бестолково зашлепал по молоку куском промокашки. Круг читалsotto voce:

-- "Дамы и господа! Граждане, солдаты, жены и матери! Братья и сестры!Революция поставила задачи [zadachi] необычайной трудности, колоссальнойважности, всемирного охвата [mirovovo mashtaba]. Наш вождь прибегнул крешительнейшим революционным мерам, рассчитанным на то, чтобы пробудитьбезграничный энтузиазм угнетенных и эксплуатируемых масс. В кратчайшее[kratchaishii] время [srok] Государство создало центральные органы дляобеспечения страны всеми продуктами первостепенной важности, распределениекоторых производится по твердым ценам и самым плачевным образом. Виноват -плановым образом. Жены, солдаты и матери! Гидра реакции еще может поднятьсвою голову...!"

-- Не годится, у этой твари не одна голова, не так ли?

-- Пометь, -- сказал сквозь зубы Падук. -- Пометь на полях и продолжай,ради всего святого.

-- "Как говорит старая наша пословица, "чем баба страшнее, тем ивернее", -- этого, однако, нельзя отнести к "страшным слухам", распускаемымнашими врагами. Ходят, например, слухи, что сливки нашей интеллигенциинаходятся в оппозиции к нынешнему режиму."

-- Не правильнее ли будет сказать "взбитые сливки"? Я имею в виду, чтоследуя метафоре...

-- Пометь, пометь, эти мелочи не существенны!

-- "Неправда! Пустая фраза, ложь! Те, кто неистовствует, кто буйствует,кто мечет громы и молнии, кто скрежещет зубами и изливает на насбезостановочный поток [potok] брани, прямо ни в чем нас не обвиняют, онилишь "бросают нао5ки". Эти намеки глупы. Отнюдь не вставая в оппозицию крежиму, мы, профессора, писатели, философы и прочее и тому подобное,поддерживаем его со всей возможной ученостью и энтузиазмом."

"Нет, господа, нет, предатели, самые "категорические" ваши слова,декларации и заявления не умалят этих фактов. Вы можете сколько вам угоднозамазывать тот факт, что наши передовые профессора и мыслители поддерживаютрежим, но вы не в состоянии умалить тот факт, что они его поддерживают. Мысчастливо и гордо шагаем в ногу с массами. Слепая материя прозрела и сшибларозовые очки, украшавшие длинный нос так называемой Мысли. Чего бы я раньшени думал и ни писал, ныне для меня стало ясным одно: две пары глаз, кому быони ни принадлежали, взглянув на сапог, увидят один и тот же сапог,поскольку в обеих он отражается одинаковым образом; и далее, что вместилищеммысли является гортань, так что работа сознания есть своего родаполоскание."

-- Вот те и раз! Последнее предложение смахивает на покалеченный пассажиз одной моей работы. Причем вывернутый наизнанку кем-то, не уяснившим сутимоего замечания. Я оспаривал старую---

-- Умоляю тебя, продолжай. Умоляю---

-- "Иными словами, новое Образование, новый Университет, который ясчастлив и горд возглавить, ознаменуют собой эру Динамичного Образа Жизни. Врезультате великое и прекрасное упрощение придет на смену порочным тонкостямдегенеративного прошлого. Мы будем учить и научим прежде всего тому, чтомечта Платона стала явью в руках Главы нашего Государства----"

-- Ну, это уж полная околесица. Я отказываюсь продолжать. Забери его отменя.

И он подтолкнул текст к Падуку, который сидел, закрыв глаза.

-- Не принимай поспешных решений, бедламный Адам. Ступай домой. Всеобдумай. Нет, молчи. Они больше не смогут сдержать своего огня. Умоляю,ступай.

Чем, разумеется, встреча и завершилась. Так? Или, быть может, иначе?Вправду ли Круг заглянул в подготовленную речь? И если заглянул, вправду льона была настолько глупа? Он заглянул; она была. Убогий тиран или президентстраны, или диктатор, или кем он там был, -- человек по имени Падук, в однослово, или Жаба, в другое, -- вручил любимому моему герою загадочную стопкуопрятно отпечатанных страниц. Актера, играющего получателя, следуетвразумить, чтобы он не смотрел себе на руки, медленно, очень медленнопринимая бумаги (и пожалуйста, пусть пошевеливает латеральныминижнечелюстными мышцами), но чтобы глядел подателю прямо в глаза; короче,сначала -- на подателя, а уж потом опустить глаза на даваемое. Однако обаони были люди неуклюжие, раздраженные, и эксперты, сидевшие в кардиариуме,обменялись в некий миг (когда пролилось молоко) торжественными кивками; иэти кивки, тоже, притворными не были. Назначенное, предположительно, на срокмесяца три спустя открытие нового Университета, должно было стать самымторжественным и широко освещаемым действом, с сонмищем журналистов изиностранных держав -- невежественных, с излишней щедростью оплачиваемыхрепортеров с бесшумными пишущими машинками на коленях и фотографов, душикоторых стоят дешевле сушеных фиг. И некий великий мыслитель этой страныдолжен был появиться в алых хламидах (чик) бок о бок с символом и главойГосударства (чик, чик, чик, чик, чик, чик) и громко провозгласить, чтоГосударство значительнее и мудрее любого из смертных

12

Размышляя об этой фарсовой встрече, он гадал, как долго придется ждатьновой попытки. Он по-прежнему верил, что пока он сидит тихо и невысовывается, никакой пагубы с ним не случится. Как ни странно, в концемесяца пришел его обычный чек, хотя Университет до поры до временисуществование свое прекратил, по крайней мере во внешних его проявлениях. Закулисами текла бесконечная череда заседаний, кутерьма административнойактивности, перегруппировка сил, но он уклонялся и от посещения этих сборищ,и от приема разного рода делегаций и специальных гонцов, которых продолжалислать к нему Азуреус с Александером. Он рассудил, что когда Совет Старейшинизрасходует все средства совращения, его оставят в покое, посколькуправительство, не осмеливаясь его арестовать и не желая даровать ему роскошьизгнания, будет все же с упрямством отчаяния верить, что он рано или поздно,может быть, и смягчится. Однообразный окрас, приобретаемый будущим, вполнеоказался под масть серому миру его вдовства, и если бы не друзья, о которыхследовало заботиться, и не сын, льнущий к сердцу его и к щеке, он мог быпосвятить эти сумерки какому-нибудь неспешному исследованию: ему, например,всегда хотелось побольше узнать об Ориньякской эпохе и о тех портретахнеобычайных существ (возможно, то были неандертальские полулюди -- прямыепрародители Падука и подобных ему, -- которых ориньяки использовали вкачестве рабов), обнаруженных испанским вельможей и его малышкой дочерью врасписных пещерах Альтамиры. Или он мог бы заняться одной неясной проблемойвикторианской телепатии (о случаях которой сообщали священники, нервные дамыи отставные полковники, хлебнувшие службы в Индии), скажем, замечательнымсном миссис Стори касательно гибели ее брата. Последуем, в свой черед, и мыза этим братом, который в очень темную ночь шел вдоль железнодорожногополотна; прошествовав шестнадцать миль, он почувствовал небольшую усталость(и кто бы ее не почувствовал?) и присел, чтобы стянуть сапоги, да задремалпод стрекот сверчков, а там застучал и поезд. Семьдесят шесть овечьихвагонов (в странной пародии на усыпительный счет овечек) промчали, не тронувего, но затем какой-то выступ чиркнул несчастного по затылку и прямо наместе убил. Мы также могли бы исследовать "illusions hypnagogiques" (всеголишь иллюзии?) милейшей мисс Биддер, -- ей как-то приснился кошмар, самыйявственный из демонов коего пережил ее пробужденье, так что она даже села,дабы рассмотреть его лапу, вцепившуюся в спинку кровати, но лапа истаяла вросписи, что над каминной доской. Глупо, конечно, но что я могу поделать,думал он, вылезая из кресла и пересекая комнату, чтобы изменить положениеподозрительных складок коричневого халата, который, раскинувшись по кушетке,показывал на одном из своих краев явственную средневековую харю.

Он пересмотрел всякую всячину, запасенную между делом для эссе,которого так и не написал и никогда уже не напишет, потому что забыл егоосновную мысль, его секретную комбинацию. Тут был, к примеру, папирус,который человек по имени Ринд купил у каких-то арабов (уверявших, будто онинашли его среди развалин небольших строений близ Рамессеума); папирусначинался с обещания открыть "все тайны, все загадки", но (как и в случае сдемоном мисс Биддер) оказался всего лишь школьным учебником с пустыми