Книга "Анна Каренина". Страница 56
- Ничего, - отвечала она, - я сейчас приду, и побежала назад
"Она еще тут!- подумала она. - Что я скажу ей, боже мой! что я наделала, что я говорила! За что я обидела ее? Что мне делать? Что я скажуей?" - думала Кити и остановилась у двери
Варенька в шляпе и с зонтиком в руках сидела у стола, рассматриваяпружину, которую сломала Кити. Она подняла голову
- Варенька, простите меня, простите! прошептала Кити, подходя к ней. Я не помню, что я говорила. Я..
- Я, право, не хотела вас огорчать, - сказала Варенька улыбаясь
Мир был заключен. Но с приездом отца для Кити изменился весь тот мир,в котором она жила. Она не отреклась от всего того, что узнала, но поняла, что она себя обманывала, думая, что может быть тем, чем хотела быть
Она как будто очнулась; почувствовала всю трудность без притворства ихвастовства удержаться на той высоте, на которую она хотела подняться;кроме того, она почувствовала всю тяжесть этого мира горя, болезней,умирающих, в котором она жила; ей мучительны показались те усилия, которые она употребляла над собой, чтобы любить это, и поскорее захотелосьна свежий воздух, в Россию, в Ергушово, куда, как она узнала из письма,переехала уже ее сестра Долли с детьми
Но любовь ее к Вареньке не ослабела. Прощаясь, Кити упрашивала ее приехать к ним в Россию
- Я приеду, когда вы выйдете замуж, - сказала Варенька
- Я никогда не выйду
- Ну, так я никогда не приеду
- Ну, так я только для этого выйду замуж. Смотрите ж, помните обещание! - сказала Кити
Предсказания доктора оправдались. Кити возвратилась домой, в Россию,излеченная. Она не была так беззаботна и весела, как прежде, но она быласпокойна, и московские горести ее стали воспоминанием
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
I Сергей Иванович Кознышев хотел отдохнуть от умственной работы и, вместо того чтоб отправиться, по обыкновению, за границу, приехал в концемая в деревню к брату. По его убеждениям, самая лучшая жизнь была деревенская. Он приехал теперь наслаждаться этою жизнию к брату. КонстантинЛевин был очень рад, тем более что он не ждал уже в это лето брата Николая. Но, несмотря на свою любовь и уважение к Сергею Ивановичу, Константину Левину было в деревне неловко с братом. Ему неловко, даже неприятнобыло видеть отношение брата к деревне. Для Константина Левина деревнябыла место жизни, то есть радостей, страданий, труда; для Сергея Ивановича деревня была, с одной стороны, отдых от труда, с другой - полезноепротивоядие испорченности, которое он принимал с удовольствием и сознанием его пользы. Для Константина Левина деревня была тем хороша, что онапредставляла поприще для труда несомненно полезного; для Сергея Ивановича деревня была особенно хороша тем, что там можно и должно ничего неделать. Кроме того, и отношение Сергея Ивановича к народу несколько коробило Константина. Сергей Иванович говорил, что он любит и знает народ,и часто беседовал с мужиками, что он умел делать хорошо, не притворяясьи не ломаясь, и из каждой такой беседы выводил общие данные в пользу народа и в доказательство, что знал этот народ. Такое отношение к народуне нравилось Константину Левину. Для Константина народ был только главный участник в общем труде, и, несмотря на все уважение и какую-то ровную любовь к мужику, всосанную им, как он сам говорил, вероятно с молоком бабы-кормилицы, он, как участник с ним в общем деле, иногда приходивший в восхищенье от силы, кротости, справедливости этих людей, оченьчасто, когда в общем деле требовались другие качества, приходил в озлобление на народ за его беспечность, неряшливость, пьянство, ложь. Константин Левин, если б у него спросили, любит ли он народ, решительно незнал бы, как на это ответить. Он любил и не любил народ так же, как ивообще людей. Разумеется, как добрый человек, он больше любил, чем нелюбил людей, а потому и народ. Но любить или не любить народ, как что-тоособенное, он не мог, потому что не только жил с народом, не только всеего интересы были связаны с народом, но он считал и самого себя частьюнарода, не видел в себе и народе никаких особенных качеств и недостаткови не мог противопоставлять себя народу. Кроме того, хотя он долго жил всамых близких отношениях к мужикам как хозяин и посредник, а главное,как советчик (мужики верили ему и ходили верст за сорок к нему советоваться), он не имел никакого определенного суждения о народе, и на вопрос, знает ли он народ, был бы в таком же затруднении ответить, как навопрос, любит ли он народ. Сказать, что он знает народ, было бы для негото же самое, что сказать, что он знает людей. Он постоянно наблюдал иузнавал всякого рода людей и в том числе людей-мужиков, которых он считал хорошими и интересными людьми, и беспрестанно замечал в них новыечерты, изменял о них прежние суждения и составлял новые. Сергей Ивановичнапротив. Точно как же, как он любил и хвалил деревенскую жизнь в противоположность той, которой он не любил, точно так же и народ любил он впротивоположность тому классу людей, которого он не любил, и точно также он знал народ как что-то противоположное вообще людям. В его методическом уме ясно сложились определенные формы народной жизни, выведенныеотчасти из самой народной жизни, но преимущественно из противоположения
Он никогда не изменял своего мнения о народе и сочувственного к нему отношения
В случавшихся между братьями разногласиях при суждении о народе СергейИванович всегда побеждал брата именно тем, что у Сергея Ивановича былиопределенные понятия о народе, его характере, свойствах и вкусах; уКонстантина же Левина никакого определенного и неизменного понятия небыло, так что в этих спорах Константин всегда был уличаем в противоречиисамому себе
Для Сергея Ивановича меньшой брат его был славный малый, с сердцем,поставленным хорошо (как он выражался по-французски), но с умом хотя идовольно быстрым, однако подчиненным впечатлениям минуты и потому исполненным противоречий. Со снисходительностью старшего брата он иногдаобъяснял ему значение вещей, но не мог находить удовольствия спорить сним, потому что слишком легко разбивал его
Константин Левин смотрел на брата, как на человека огромного ума и образования, благородного в самом высоком значении этого слова и одаренного способностью деятельности для общего блага. Но в глубине своей души,чем старше он становился и чем ближе узнавал своего брата, тем чаще ичаще ему приходило в голову, что эта способность деятельности для общегоблага, которой он чувствовал себя совершенно лишенным, может быть, и неесть качество, а, напротив, недостаток чего-то - не недостаток добрых,честных, благородных желаний и вкусов, но недостаток силы жизни, того,что называют сердцем того стремления, которое заставляет человека извсех бесчисленных представляющихся путей жизни выбрать один и желатьэтого одного. Чем больше он узнавал брата, тем более замечал, что и Сергей Иванович и многие другие деятели для общего блага не сердцем былиприведены к этой любви к общему благу, но умом рассудили, что заниматьсяэтим хорошо, и только потому занимались этим. В этом предположении утвердило Левина еще и то замечание, что брат его нисколько не больше принимал к сердцу вопросы об общем благе и о бессмертии души, чем о шахматной партии или об остроумном устройстве новой машины
Кроме того, Константину Левину было в деревне неловко с братом еще иоттого, что в деревне, особенно летом, Левин бывал постоянно занят хозяйством, и ему недоставало длинного летнего дня, для того чтобы переделать все, что нужно, а Сергей Иванович отдыхал. Но, хотя он и отдыхалтеперь, то есть не работал над своим сочинением, он так привык кумственной деятельности, что любил высказывать в красивой сжатой формеприходившие ему мысли и любил, чтобы было кому слушать. Самый же обыкновенный и естественный слушатель его был брат. И потому, несмотря на дружескую простоту их отношений, Константину неловко было оставлять его одного. Сергей Иванович любил лечь в траву на солнце и лежать так, жарясь,и лениво болтать
- Ты не поверишь - говорил он брату, - какое для меня наслажденье этахохлацкая лень. Ни одной мысли в голове, хоть шаром покати
Но Константину Левину скучно было сидеть и слушать его, особенно потому, что он знал, что без него возят навоз на неразлешенное поле и навалят бог знает как, если не посмотреть; и резцы в плугах не завинтят, апоснимают и потом скажут, что плуги выдумка пустая и то ли дело сохаАндреевна, и т. п
- Да будет тебе ходить по жаре. - говорил ему Сергей Иванович
- Нет, мне только на минутку забежать в контору, - говорил Левин иубегал в поле
II В первых числах июня случилось, что няня и экономка Агафья Михайловнапонесла в подвал баночку с только что посоленными ею грибками, поскользнулась, упала и свихнула руку в кисти. Приехал молодой болтливый,только что кончивший курс студент, земский врач. Он осмотрел руку, сказал, что она не вывихнута, наложил компрессы и, оставшись обедать, видимо наслаждался беседой со знаменитым Сергеем Иванови5м Кознышевым ирассказывал ему, чтобы выказать свой просвещенный взгляд на вещи, всеуездные сплетни, жалуясь на дурное положение земского дела. Сергей Иванович внимательно слушал, расспрашивал и, возбуждаемый новым слушателем,разговорился и высказал несколько метких и веских замечаний, почтительнооцененных молодым доктором, и пришел в свое, знакомое брату, оживленное
