Книга "Анна Каренина". Страница 117
что ты приехала. Ты такая чистота, что... - Он взял ее руку и не поцеловал (целовать ее руку в этой близости смерти ему казалось непристойным),а только пожал ее с виноватым выражением, глядя в ее просветлевшие глаза
- Тебе бы так мучительно было одному, - сказала она и, подняв высокоруки, которые закрывали ее покрасневшие от удовольствия щеки, свернулана затылке косы и зашпилила их. - Нет, - продолжала она, - она не знала... Я, к счастию, научилась многому в Содене
- Неужели там такие же были больные? - Хуже
- Для меня ужасно то, что я не могу не видеть его, каким он был молодым... Ты не поверишь, какой он был прелестный юноша, но я не понималего тогда
- Очень, очень верю. Как я чувствую, мы бы дружны были с ним, - сказала она и испугалась за то, что сказала, оглянулась на мужа, и слезы выступили ей на глаза
- Да, были бы, - сказал он грустно. - Вот именно один из тех людей, окоторых говорят, что они не для этого мира
- Однако нам много предстоит дней, надо ложиться, - сказала Кити,взглянув на свои крошечные часы
XX
СМЕРТЬ На другой день больного причастили и соборовали. Во время обряда Николай Левин горячо молился. В больших глазах его, устремленных на поставленный на ломберном, покрытом цветною салфеткой столе образ, выражаласьтакая страстная мольба и надежда, что Левину было ужасно смотреть наэто. Левин знал, что эта страстная мольба и надежда сделают только ещетяжелее для него разлуку с жизнью, которую он так любил. Левин знал брата и ход его мыслей; он знал, что неверие его произошло не потому, чтоему легче было жить без веры, но потому, что шаг за шагом современно-научные объяснения явлений мира вытеснили верования, и потому он знал, чтотеперешнее возвращение его не было законное, совершившееся путем той жемысли, но было только временное, корыстное, с безумною надеждой исцеления. Левин знал тоже, что Кити усилила эту надежду еще рассказами о слышанных ею необыкновенных исцелениях. Все это знал Левин, и ему мучительно больно было смотреть на этот умоляющий, полный надежды взгляд ина эту исхудалую кисть руки, с трудом поднимающуюся и кладущую крестноезнамение на туго обтянутый лоб, на эти выдающиеся плечи и хрипящую пустую грудь, которые уже не могли вместить в себе той жизни, о которойбольной просил. Во время таинства Левин молился тоже и делал то, что он,неверующий, тысячу раз делал. Он говорил, обращаясь к богу: "Сделай, если ты существуешь, то, чтоб исцелился этот человек (ведь это самое повторялось много раз), и ты спасешь его и меня"
После помазания больному стало вдруг гораздо лучше. Он не кашлял ниразу в продолжение часа, улыбался, целовал руку Кити, со слезами благодаря ее, и говорил, что ему хорошо, нигде не больно и что он чувствуетаппетит и силу. Он даже сам поднялся, когда ему принесли суп, и попросилеще котлету. Как ни безнадежен он был, как ни очевидно было при взглядена него, что он не может выздороветь, Левин и Кити находились этот час водном и том же счастливом и робком, как бы не ошибиться, возбуждении
- Лучше. - Да, гораздо. - Удивительно. - Ничего нет удивительного. Все-таки лучше, - говорили они шепотом, улыбаясь друг другу
Обольщение это было непродолжительно. Больной заснул спокойно, но чрезполчаса кашоBь разбудил его. И вдруг исчезли все надежды и в окружающихего и в нем самом. Действительность страдания, без сомнения, даже безвоспоминаний о прежних надеждах, разрушила их в Левине и Кити и в самомбольном
Не поминая даже о том, чему он верил полчаса назад, как будто совестнои вспоминать об этом, он потребовал, чтоб ему дали йоду для вдыхания всклянке, покрытой бумажкой с проткнутыми дырочками. Левин подал ему банку, и тот же взгляд страстной надежды, с которою он соборовался, устремился теперь на брата, требуя от него подтверждения слов доктора о том,что вдыхания йода производят чудеса
- Что, Кати нет? - прохрипел он, оглядываясь, когда Левин неохотноподтвердил слова доктора. - Нет, так можно сказать... Для нее я проделалэту комедию. Она такая милая, но уже нам с тобою нельзя обманывать себя
Вот этому я верю, - сказал он и, сжимая склянку костлявой рукой, сталдышать над ней
В восьмом часу вечера Левин с женою пил чай в своем нумере, когдаМарья Николаевна, запыхавшись, прибежала к ним. Она была бледна, и губыее дрожали
- Умирает! - прошептала она. - Я боюсь, сейчас умрет
Оба побежали к нему. Он, поднявшись, сидел, облокотившись рукой, накровати, согнув свою длинную спину и низко опустив голову
- Что ты чувствуешь? - спросил шепотом Левин после молчания
- Чувствую, что отправляюсь, - с трудом, но с чрезвычайною определенностью, медленно выжимая из себя слова, проговорил Николай. Он не поднимал головы, но только направлял глаза вверх, не достигая ими лица брата
- Катя, уйди!- проговорил он еще
Левин вскочил и повелительным шепотом заставил ее выйти
- Отправляюсь, - сказал он опять
- Почему ты думаешь? - сказал Левин, чтобы сказать что-нибудь
- Потому, что отправляюсь, - как будто полюбив это выражение, повторилон. - Конец
Марья Николаевна подошла к нему
- Вы бы легли, вам легче, - сказала она
- Скоро буду лежать тихо, - проговорил он, - мертвый, - сказал он насмешливо, сердито. - Ну, положите, коли хотите
Левин положил брата на спину, сел подле него и, не дыша, глядел на еголицо. Умирающий лежал, закрыв глаза, но на лбу его изредка шевелилисьмускулы, как у человека, который глубоко и напряженно думает. Левин невольно думал вместе с ним о том, что такое совершается теперь в нем, но,несмотря на все усилия мысли, чтоб идти с ним вместе, он видел по выражению этого спокойного строгого лица и игре мускула над бровью, что дляумирающего уясняется и уясняется то, что все так же темно остается дляЛевина
- Да, да, так, - с расстановкой, медленно проговорил умирающий. - Постойте. - Опять он помолчал. - Так!- вдруг успокоительно протянул он, какбудто все разрешилось для него. - О господи! - проговорил он и тяжеловздохнул
Марья Николаевна пощупала его ноги
- Холодеют, - прошептала она
Долго, очень долго, как показалось Левину, больной лежал неподвижно
Но он все еще был жив и изредка вздыхал. Левин уже устал от напряжениямысли. Он чувствовал, что, несмотря на все напряжение мысли, он не могпонять то, что было так. Он чувствовал, что давно уже отстал от умирающего. Он не мог уже думать о самом вопросе смерти, но невольно ему приходили мысли о том, что теперь, сейчас, придется ему делать: закрыватьглаза, одевать, заказывать гроб. И, странное дело, он чувствовал себясовершенно холодным и не испытывал ни горя, ни потери, ни еще меньше жалости к брату. Если было у него чувство к брату теперь, то скорее зависть за то знание, которое имеет теперь умирающий, но которого он неможет иметь
Он еще долго сидел так над ним, все ожидая конца. Но конец не приходил. Дверь отворилась, и показалась Кити. Левин встал, чтоб остановитьее. Но в то время как он вставал, он услыхал движение мертвеца
- Не уходи, - сказал Николай и протянул руку. Левин подал ему свою исердито замахал жене, чтоб она ушла
С рукой мертвеца в своей руке он сидел полчаса, час, еще час. Он теперь уже вовсе не думал о смерти. Он думал о том, что делает Кити, ктоживет в соседнем нумере, свой ли дом у доктора. Ему захотелось есть испать. Он осторожно выпростал руку и ощупал ноги. Ноги были холодны, нобольной дышал. Левин опять на цыпочках хотел выйти, но больной опять зашевелился и сказал: - Не уходи. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Рассвело; положение больного было то же. Левин, потихоньку выпроставруку, не глядя на умирающего, ушел к себе и заснул. Когда он проснулся,вместо известия о смерти брата, которого он ждал, он узнал, что больнойпришел в прежнее состояние. Он опять стал садиться, кашлять, стал опятьесть, стал говорить и опять перестал говорить о смерти, опять стал выражать надежду на выздоровление и сделался еще раздражительнее и мрачнее,чем прежде. Никто, ни брат, ни Кити, не могли успокоить его. Он на всехсердился и всем говорил неприятности, всех упрекал в своих страданиях итребовал, чтоб ему привезли знаменитого доктора из Москвы. На все вопросы, которые ему делали о том, как он себя чувствует, он отвечал одинаково с выражением злобы и упрека: - Страдаю ужасно, невыносимо! Больной страдал все больше и больше, в особенности от пролежней, которые нельзя уже было залечить, и все больше и больше сердился на окружающих, упрекая их во всем и в особенности за то, что ему не привозили доктора из Москвы. Кити всячески старалась помочь ему, успокоить его; новсе было напрасно, и Левин видел, что она сама и физически и нравственнобыла измучена, хотя и не признавалась в этом. То чувство смерти, котороебыло вызвано во всех его прощанием с жизнью в ту ночь, когда он призвалбрата, было разрушено. Все знали, что он неизбежно и скоро умрет, что оннаполовину мертв уже. Все одного только желали - чтоб он как можно скорее умер, и все, скрывая это, давали ему из стклянки лекарства, искалилекарств, докторов и обманывали его, и себя, и друг друга. Все это была
