Книга "БЕСЫ". Страница 61
Всеволодович человек, имеющий самые таинственные связи в самом таинственноммире, и что наверно здесь с каким-нибудь поручением
Странное было тогда здесь настроение умов. Особенно в дамском обществеобозначилось какое-то легкомыслие и нельзя сказать чтобы мало-по-малу. Какбы по ветру было пущено несколько чрезвычайно развязных понятий. Наступилочто-то развеселое, легкое, не скажу чтобы всегда приятное. В моде былнекоторый беспорядок умов. Потом, когда вс¬ кончилось, обвиняли ЮлиюМихайловну, ее круг и влияние; но вряд ли вс¬ произошло от одной толькоЮлии Михайловны. Напротив, очень многие сначала взапуски хвалили новуюгубернаторшу, за то, что умеет соединить общество и что стало вдругвеселее. Произошло даже несколько скандальных случаев, в которых вовсе ужбыла не виновата Юлия Михайловна; но все тогда только хохотали и тешились,а останавливать было некому. Устояла, правда, в стороне довольнозначительная кучка лиц, с своим собственным взглядом на течение тогдашнихдел; но и эти еще тогда не ворчали; даже улыбались
Я помню, образовался тогда как-то сам собою довольно обширный кружок, центркоторого пожалуй и вправду что находился в гостиной Юлии Михайловны. В этоминтимном кружке, толпившемся около нее, конечно между молодежью,позволялось и даже вошло в правило делать разные шалости - действительноиногда довольно развязные. В кружке было несколько даже очень милых дам
Молодежь устраивала пикники, вечеринки, иногда разъезжали по городу целоюкавалькадой, в экипажах и верхами. Искали приключений, даже нарочноподсочиняли и составляли их сами, единственно для веселого анекдота. Городнаш третировали они как какой-нибудь город Глупов. Их звали насмешникамиили надсмешниками, потому что они мало чем брезгали. Случилось, например,что жена одного местного поручика, очень еще молоденькая брюнеточка, хотя ииспитая от дурного содержания у мужа, на одной вечеринке, по легкомыслию,села играть в ералаш по большой, в надежде выиграть себе на мантилью, ивместо выигрыша проиграла пятнадцать рублей. Боясь мужа и не имея чемзаплатить, она, припомнив прежнюю смелость, решилась потихоньку попроситьвзаймы, тут же на вечеринке, у сына нашего городского головы, прескверногомальчишки, истаскавшегося не по летам. Тот не только ей отказал, но ещепошел, хохоча вслух, сказать мужу. Поручик, действительно бедовавший наодном только жалованьи, приведя домой супругу, натешился над нею досыта,несмотря на вопли, крики и просьбы на коленях о прощении. Этавозмутительная история возбудила везде в городе только смех, и хотя беднаяпоручица и не принадлежала к тому обществу, которое окружало ЮлиюМихайловну, но одна из дам этой "кавалькады", эксцентричная и бойкаяличность, знавшая как-то поручицу, заехала к ней и просто-за-просто увезлаее к себе в гости. Тут ее тотчас же захватили наши шалуны, заласкали,задарили и продержали дня четыре, не возвращая мужу. Она жила у бойкой дамыи по целым дням разъезжала с нею и со всем разрезвившимся обществом впрогулках по городу, участвовала в увеселениях, в танцах. Ее вс¬ подбивалитащить мужа в суд, завести историю. Уверяли, что все поддержат ее, пойдутсвидетельствовать. Муж молчал, не осмеливаясь бороться. Бедняжка смекнуланаконец, что закопалась в беду, и еле живая от страха убежала на четвертыйдень в сумерки от своих покровителей к своему поручику. Неизвестно вточности, что произошла между супругами; но две ставни низенькогодеревянного домика, в котором поручик нанимал квартиру, не отпирались двенедели. Юлия Михайловна посердилась на шалунов, когда обо всем узнала, ибыла очень недовольна поступком бойкой дамы, хотя та представляла ей жепоручицу в первый день ее похищения. Впрочем об этом скоро забыли
В другой раз, у одного мелкого чиновника, почтенного с виду семьянина,заезжий из друоEго уезда молодой человек, тоже мелкий чиновник, высваталдочку, семнадцатилетнюю девочку, красотку, известную в городе всем. Новдруг узнали, что в первую ночь брака молодой супруг поступил с красоткойвесьма невежливо, мстя ей за свою поруганную честь. Лямшин, почти бывшийсвидетелем дела, потому что на свадьбе запьянствовал и остался в доменочевать, чуть свет утром обежал всех с веселым известием. Мигомобразовалась компания человек в десять, все до одного верхами, иные нанаемных казацких лошадях? как например Петр Степанович и Липутин, который,несмотря на свою седину, участвовал тогда почти во всех скандальныхпохождениях нашей ветреной молодежи. Когда молодые показались на улице, надрожках парой, делая визиты, узаконенные нашим обычаем непременно на другойже день после венца, несмотря ни на какие случайности, - вся эта кавалькадаокружила дрожки с веселым смехом и сопровождала их целое утро по городу
Правда, в дома не входили, а ждали на конях у ворот; от особенныхоскорблений жениху и невесте удержались, но вс¬-таки произвели скандал
Весь город заговорил. Разумеется, все хохотали. Но тут рассердилсяфон-Лембке и имел с Юлией Михайловной опять оживленную сцену. Та тожерассердилась чрезвычайно и вознамерилась было отказать шалунам от дому. Нона другой же день всем простила, вследствие увещаний Петра Степановича инескольких слов Кармазинова. Тот нашел "шутку" довольно остроумною
- Это в здешних нравах, - сказал он, - по крайней мере характерно и..
смело; и, смотрите, все смеются, а негодуете одна вы
Но были шалости уже нестерпимые, с известным оттенком. В городе появиласькнигоноша, продававшая евангелие, почтенная женщина, хотя и из мещанскогозвания. О ней заговорили, потому что о книгоношах только что появилисьлюбопытные отзывы в столичных газетах. Опять тот же плут Лямшин, с помощьюодного семинариста, праздношатавшегося в ожидании учительского места вшколе, подложил потихоньку книгоноше в мешок, будто бы покупая у нее книги,целую пачку соблазнительных мерзких фотографий из-за границы, нарочнопожертвованных для сего случая, как узнали потом, одним весьма почтеннымстаричком, фамилию которого опускаю, с важным орденом на шее и любившим, поего выражению, "здоровый смех и веселую шутку". Когда бедная женщина сталавынимать святые книги у нас в Гостином Ряду, то посыпались и фотографии
Поднялся смех, ропот; толпа стеснилась, стали ругаться, дошло бы и допобоев, если бы не подоспела полиция. Книгоношу заперли в каталашку, итолько вечером, стараниями Маврикия Николаевича, с негодованием узнавшегоинтимные подробности этой гадкой истории, освободили и выпроводили изгорода. Тут уж Юлия Михайловна решительно прогнала было Лямшина, но в тотже вечер наши целою компанией привели его к ней, с известием, что онвыдумал новую особенную штучку на фортепьяно, и уговорили ее лишьвыслушать. Штучка на самом деле оказалась забавною, под смешным названием:"Франко-прусская война". Начиналась она грозными звуками Марсельезы:
"Qu'un sang impur abreuve nos sillons!"Слышался напыщенный вызов, упоение будущими победами. Но вдруг, вместе смастерски варьированными тактами гимна, где-то сбоку, внизу, в уголку, ноочень близко, послышались гаденькие звуки Mein lieber Augustin. Марсельезане замечает их, Марсельеза на высшей точке упоения своим величием; ноAugustin укрепляется, Augustin вс¬ нахальнее, и вот такты Augustin как-тонеожиданно начинают совпадать с тактами Марсельезы. Та начинает как бысердиться; она замечает наконец Augustin, она хочет сбросить ее, отогнатькак навязчивую ничтожную муху, но Mein lieber Augustin уцепилась крепко;она весела и самоуверенна; она радостна и нахальна; и Марсельеза как-товдруг ужасно глупеет: она уже не скрывает, что раздражена и обижена; этовопли негодования, это слезы и клятвы с простертыми к провидению руками:
Pas un pouce de notre terrain, pas une pierre de nos forteresses!Но она уже принуждена петь с Mein lieber Augustin в один такт. Ее звукикак-то глупейшим образом переходят в Augustin, она склоняется, погасает
Изредка лишь, прорывом, послышится опять: "qu'un sang impur...", но тотчасже преобидно перескочит в гаденький вальс. Она смиряется совершенно: этоЖюль Фавр, рыдающий на груди Бисмарка и отдающий вс¬, вс¬... Но тут ужесвирепеет и Augustin: слышатся сиплые звуки, чувствуется безмерно выпитоепиво, бешенство самохвальства, требования миллиардов, тонких сигар,шампанского и заложников; Augustin переходит в неистовый рев..
Франко-прусская война оканчивается. Наши аплодируют, Юлия Михайловнаулыбается и говорит: "ну как его прогнать?" Мир заключен. У мерзавцадействительно был талантик. Степан Трофимович уверял меня однажды, чтосамые высокие художественные таланты могут быть ужаснейшими мерзавцами ичто одно другому не мешает. Был потом слух, что Лямшин украл эту пиеску уодного талантливого и скромного молодого человека, знакомого ему проезжего,который так и остался в неизвестности; но это в сторону. Этот негодяй,который несколько лет вертелся пред Степаном Трофимовичем, представляя наего вечеринках, по востребованию, разных жидков, исповедь глухой бабы илиродины ребенка, теперь уморительно карикатурил иногда у Юлии Михайловнымежду прочим и самого Степана Трофимовича, под названием: "Либералсороковых годов". Все покатывались со смеху, так что под конец егорешительно нельзя было прогнать: слишком нужным стал человеком. К тому жеон раболепно заискивал у Петра Степановича, который в свою очередь приобрелк тому времени уже до странности сильное влияние на Юлию Михайловну..
Я не заговорил бы об этом мерзавце особливо и не стоил бы он того, чтобы нанем останавливаться; но тут произошла одна возмущающая история, в которойон, как уверяют, тоже участвовал, а истории этой я никак не могу обойти вмоей хронике
В одно утро пронеслась по всему городу весть об одном безобразном ивозмутительном кощунстве. При входе на нашу огромную рыночную площадьнаходится ветхая церковь Рождества Богородицы, составляющая замечательнуюдревность в нашем древнем городе. У врат ограды издавна помещалась большаяикона богоматери, вделанная за решеткой в стену. И вот икона была в однуночь ограблена, стекло киота выбито, решетка изломана и из венца и ризыбыло вынуто несколько камней и жемчужин, не знаю очень ли драгоценных. Ноглавное в том, что кроме кражи совершено было бессмысленное, глумительное
