Книга "БЕСЫ". Страница 33
свет", уже по тому одному, что дело прямо касалось Юлии Михайловны какродственницы Лизаветы Николаевны и ее покровительницы. И чего-чего ниболтали! Болтовне способствовала и таинственность обстановки: оба дома,были заперты наглухо; Лизавета Николаевна, как рассказывали, лежала в белойгорячке; то же утверждали и о Николае Всеволодовиче, с отвратительнымиподробностями о выбитом будто бы зубе и о распухшей от флюса щеке его
Говорили даже по уголкам, что у нас может быть будет убийство, чтоСтаврогин не таков, чтобы снести такую обиду, и убьет Шатова, нотаинственно, как в корсиканской вендетте. Мысль эта нравилась; нобольшинство нашей светской молодежи выслушивало вс¬ это с презрением и свидом самого пренебрежительного равнодушия, разумеется, напускного. Вообщедревняя враждебность нашего общества к Николаю Всеволодовичу обозначиласьярко. Даже солидные люди стремились обвинить его, хотя и сами не знали вчем. Шепотом рассказывали, что будто бы он погубил честь ЛизаветыНиколаевны, и что между ними была интрига в Швейцарии. Конечно осторожныелюди сдерживались, но все однако же слушали с аппетитом. Были и другиеразговоры, но не общие, а частные, редкие и почти закрытые, чрезвычайностранные и о существовании которых я упоминаю лишь для предупреждениячитателей, единственно в виду дальнейших событий моего рассказа. Именно:говорили иные, хмуря брови и бог знает на каком основании, что НиколайВсеволодович имеет какое-то особенное дело в нашей губернии, что он чрезграфа К. вошел в Петербурге в какие-то высшие отношения, что он даже, можетбыть, служит и чуть ли не снабжен от кого-то какими-то поручениями. Когдаочень уж солидные и сдержанные люди на этот слух улыбались, благоразумнозамечая, что человек, живущий скандалами и начинающий у нас с флюса, непохож на чиновника, то им шепотом замечали, что служит он не то чтобоффициально, а так сказать конфиденциально, и что в таком случае самоюслужбой требуется, чтобы служащий как можно менее походил на чиновника
Такое замечание производило эффект; у нас известно было, что на земствонашей губернии смотрят в столице с некоторым особым вниманием. Повторю, этислухи только мелькнули и исчезли бесследно, до времени, при первомпоявлении Николая Всеволодовича; но замечу, что причиной многих слухов былоотчасти несколько кратких, но злобных слов, неясно и отрывистопроизнесенных в клубе недавно возвратившимся из Петербурга отставнымкапитаном гвардии Артемием Павловичем Гагановым, весьма крупным помещикомнашей губернии и уезда, столичным светским человеком и сыном покойногоПавла Павловича Гаганова, того самого почтенного старшины, с которымНиколай Всеволодович имел, четыре слишком года тому назад, то необычайноепо своей грубости и внезапности столкновение, о котором я уже упоминалпрежде, в начале моего рассказа
Всем тотчас же стало известно, что Юлия Михайловна сделала Варваре Петровнечрезвычайный визит, и что у крыльца дома ей объявили, что "по нездоровью немогут принять". Также и то, что дня через два после своего визита ЮлияМихайловна посылала узнать о здоровье Варвары Петровны нарочного. Наконецпринялась везде "защищать" Варвару Петровну, конечно лишь в самом высшемсмысле, то "есть по возможности в самом неопределенномВсе жепервоначальные торопливые намеки о воскресной истории выслушала строго ихолодно, так что в последующие дни, в ее присутствии, они уже невозобновлялись. Таким образом и укрепилась везде мысль, что Юлии Михайловнеизвестна не только вся эта таинственная история, но и весь ее таинственныйсмысл до мельчайших подробностей, и не как посторонней, а как соучастнице
Замечу кстати, что она начала уже приобретать у нас, помаленьку, то высшеевлияние, которого так несомненно добивалась и жаждала, и уже начиналавидеть себя "окруженною". Часть общества признала за нею практический ум итакт... но об этом после. Ее же покровительством объяснялись отчасти ивесьма быстрые успехи Петра Степановича в нашем обществе, - успехи,особенно поразившие тогда Степана Трофимовича
Мы с ним может быть и преувеличивали. Во-первых, Петр Степановичперезнакомился почти мгновенно со всем городом, в первые же четыре дняпосле своего появления. Появился он в воскресенье, а во вторник я ужевстретил его в коляске с Артемием Павловичем Гагановым, человеком гордым,раздражительным и заносчивым, несмотря на всю его светскость, и с которым,по характеру его, довольно трудно было ужиться. У губернатора ПетрСтепанович был тоже принят прекрасно, до того, что тотчас же стал вположение близкого или так-сказать обласканного молодого человека; обедал уЮлии Михайловны почти ежедневно. Познакомился он с нею еще в Швейцарии, нов быстром успехе его в доме его превосходительства действительнозаключалось нечто любопытное. Вс¬-таки он слыл же когда-то заграничнымреволюционером, правда ли, нет ли, участвовал в каких-то заграничныхизданиях и конгрессах, "что можно даже из газет доказать", как злобновыразился мне при встрече Алеша Телятников, теперь, увы, отставнойчиновничек, а прежде тоже обласканный молодой человек в доме старогогубернатора. Но тут стоял однако же факт: бывший революционер явился влюбезном отечестве не только без всякого беспокойства, но чуть ли не споощрениями; стало быть, ничего, может, и не было. Липутин шепнул мне раз,что, по слухам, Петр Степанович будто бы где-то принес покаяние и получилотпущение, назвав несколько прочих имен, и таким образом, может, и успелуже заслужить вину, обещая и впредь быть полезным отечеству. Я передал этуядовитую фразу Степану Трофимовичу, и тот, несмотря на то, что был почти нев состоянии соображать, сильно задумался. Впоследствии обнаружилось, чтоПетр Степанович приехал к нам с чрезвычайно почтенными рекомендательнымиписьмами, по крайней мере привез одно к губернаторше от одной чрезвычайноважной петербургской старушки, муж которой был одним из самых значительныхпетербургских старичков. Эта старушка, крестная мать Юлии Михайловны,упоминала в письме своем, что и граф К. хорошо знает Петра Степановича,чрез Николая Всеволодовича, обласкал его и находит "достойным молодымчеловеком, несмотря на бывшие заблуждения". Юлия Михайловна до крайностиценила свои скудные и с таким трудом поддерживаемые связи с "высшим миром"и уж конечно была рада письму важной старушки; но вс¬-таки оставалось тутнечто как бы и особенное. Даже супруга своего поставила к Петру Степановичув отношения почти фамилиарные, так что г. фон-Лембке жаловался... но обэтом тоже после. Замечу тоже для памяти, что и великий писатель весьмаблагосклонно отнесся к Петру Степановичу и тотчас же пригласил его к себе
Такая поспешность такого надутого собою человека кольнула СтепанаТрофимовича больнее всего; но я объяснил себе иначе: зазывая к себенигилиста, г. Кармазинов уж конечно имел в виду сношения его спрогрессивными юношами обеих столиц. Великий писатель болезненно трепеталпред новейшею революционною молодежью и, воображая, по незнанию дела, что вруках ее ключи русской будущности, унизительно к ним подлизывался, главноепотому что они не обращали на него никакого внимания
II
Петр Степанович забежал раза два и к родителю, и, к несчастию моему, обараза в мое отсутствие. В первый раз посетил его в среду, то-есть начетвертый лишь день после той первой встречи, да и то по делу. Кстати,расчет по имению окончился у них как-то неслышно и невидно. ВарвараПетровна взяла вс¬ на себя и вс¬ выплатила, разумеется, приобретя землицу,а Степана Трофимовича только уведомила о том, что вс¬ кончено, иуполномоченный Варвары Петровны, камердинер ее Алексей Егорович, поднес емучто-то подписать, что он и исполнил молча и с чрезвычайным достоинством
Замечу по поводу достоинства, что я почти не узнавал нашего прежнегостарички в эти дни. Он держал себя как никогда прежде, стал удивительномолчалив, даже не написал ни одного письма Варваре Петровне с самоговоскресенья, что я счел бы чудом, а главное стал спокоен. Он укрепился накакой-то окончательной и чрезвычайной идее, придававшей ему спокойствие,это было видно. Он нашел эту идею, сидел и чего-то ждал. Сначала впрочембыл болен, особенно в понедельник; была холерина. Тоже и без вестей пробытьне мог во вс¬ время; но лишь только я, оставляя факты, переходил к сутидела и высказывал какие-нибудь предположения, то он тотчас же начиналмахать на меня руками, чтоб я перестал. Но оба свидания с сынком вс¬-такиболезненно на него подействовали, хотя и не поколебали. В оба эти дня,после свиданий, он лежал на диване, обмотав голову платком, намоченным вуксусе; но в высшем смысле продолжал оставаться спокойным
Иногда, впрочем, он и не махал на меня руками. Иногда тоже казалось мне,что принятая таинственная решимость как бы оставляла его, и что он начиналбороться с каким-то новым соблазнительным наплывом идей. Это быломгновениями, но я отмечаю их. Я подозревал, что ему очень бы хотелось опятьзаявить себя, выйти из уединения, предложить борьбу, задать последнююбитву
- Cher, я бы их разгромил! - вырвалось у него в четверг вечером, послевторого свидания с Петром Степановичем, когда он лежал, протянувшись надиване, с головой, обернутою полотенцем
До этой минуты он во весь день еще ни слова не сказал со мной
- "Fils, fils ch[EACUTE]ri" и так далее, я согласен, что все эти выражениявздор, кухарочный словарь, да и пусть их, я сам теперь вижу. Я его некормил и не поил, я отослал его из Берлина в -скую губернию, грудногоребенка, по почте, ну и так далее, я согласен... "Ты, говорит, меня не поили по почте выслал, да еще здесь ограбил". Но, несчастный, кричу ему, ведьболел же я за тебя сердцем всю мою жизнь, хотя и по почте! Il rit. Но ясогласен, согласен... пусть по почте, - закончил он как в бреду
- Passons, - начал он опять через пять минут. - Я не понимаю Тургенева. Унего Базаров это какое-то фиктивное лицо, не существующее вовсе; они же
